Созидание святого короля: францисканский орден и королевская власть во Франции до 1270 г. (Е.С. Кравцова)
Аннотация: В статье выявляются истоки тенденции к выстраиванию образа Людовика IX как «второго Франциска Ассизского» в среде францисканцев в ходе его канонизации в кон. XIII-нач. XIV в. Автор рассматривает этот процесс как результат взаимодействия ордена и королевской власти во Франции в области административного управления государством во второй пол. XIII в. В статье анализируются 19 проповедей Бонавентуры, произнесенные перед королем в 60-х гг. XIII века. Автор показывает, как с помощью риторических приемов Бонавентура выстраивает образ короля-миротворца, ревнителя порядка, власти которого могут повиноваться нищенствующие монахи: королевские следователи, сборщики налогов на крестовые походы, распределители королевской милостыни.
Ключевые слова: францисканский орден, проповедь, Бонавентура, Людовик IX, королевские следователи, административное управление, топос, метафора.
Ученые, изучавшие процесс канонизации Людовика IX (1214–1270), неизменно отмечали активное участие в нем францисканцев (fratres minores, меньших братьев)857. Более того, исследования последних десятилетий показывают, что приемы и сюжеты, которые использовали францисканцы в конце XIII–нач. XIV вв. для создания образа святого Людовика, повторяют приемы и сюжеты, которые меньшие братья применяли в XIII в. для составления образа св. Франциска Ассизского. Так, вита Людовика IX, написанная миноритом Гийомом де Сен-Патю (1250–1315), исповедником королевы Бланки (1253–ок. 1320), строится по модели «Большой легенды», жизнеописания св. Франциска авторства св. Бонавентуры из Баньореджо (1218–1274)858. Литургическая служба францисканцев «Francorum rex magnificus» построена аналогично «Frаnciscus vir cаtholicus» Юлиана де Спира (ум. ок. 1250)859. Иначе говоря, в агиографической традиции ордена жизнь Людовика IX показана как imitatio Francisci. Но с какой целью жизнь Людовика выстраивается в соответствии с жизнью Франциска? Почему письменная история Людовика IX, очевидно важная для ордена, принимает именно такую форму? Каковы причины этого своеобразного участия францисканцев в канонизации Людовика IX? Чтобы ответить на эти вопросы необходимо обратиться к истории ордена и короля до 1270 г. и выявить области их активного взаимодействия.
I.
Меньшие братья приходят во Францию из Италии в 1212 г., за два года до рождения будущего святого короля, при жизни Франциска Ассизского860. После 1216 г. братья строят обитель в Везле, на пути паломников к святой Марии Магдалине861. В 1219 г. они появляются в Осере и Париже862. Благодаря покровительству королевы Бланки Кастильской (1188–1252), матери Людовика IX и королевы-регента с 1226 г., к 1230 г. братьями основаны обители по всей Франции863, они получают право преподавать в Парижском университете. Сверх того, они приглашены Бланкой Кастильской (вместе с доминиканцами) к королевскому двору в качестве духовников юного короля864.
Однако в этот период, 30–40-е гг. XIII в., францисканский орден переживает «кризис роста». Кризис был порожден внутренними разногласиями относительно перспектив развития сообщества, выражен различными толкованиями образа его основателя, Франциска Ассизского865, и усугублен проникновением в орден ереси иоахимизма866.
Между тем популярность нищенствующих орденов во Франции продолжает расти. Благодаря высокой репутации меньших братьев и братьев проповедников, в 1247 г. Людовик IX возлагает на них обязанности королевских следователей. Эта должность предполагала сбор жалоб на действия чиновников, представителей королевской власти: бальи, прево, сенешалей и прочих королевских офицеров867. Как показывает Вильям Ч. Джордан, введение должности следователей в 1247 г. было тесно связано с необходимостью смягчить последствия сбора средств на первый крестовый поход Людовика IX, приготовления к которому начались в 1244 году868.
Тем временем, кризис в ордене углублялся. Незадолго до возвращения короля из крестового похода, в 1253 г., в Париже, вышел трактат, написанный одним из францисканцев-иоахимитов: «Введение в Вечное Евангелие»869. Трактат, проявление внутреннего кризиса францисканского ордена, обострил конфликт между парижскими профессорами и нищенствующими, в первую очередь, доминиканцами. Он дал повод профессорам Парижского университета — Cariath-Sepher христианского мира — обвинить нищенствующих братьев в ереси870. Это обвинение поставило под вопрос само существование нищенствующих орденов. Чтобы выжить, францисканский орден должен был измениться.
Именно тогда взошла звезда Бонавентуры из Баньореджо (1221–1274), ученика одного из первых схоластов-францисканцев Александра Гэльского (1185–1245), преподавателя из францисканского конвента в Парижском университете.
Избранный генеральным министром в 1257 г., при сохранении обязанностей преподавателя Парижского университета, Бонавентура встал во главе реформ, изменивших структуру ордена до неузнаваемости. В 1260 г. был собран генеральный капитул, на котором были решено, во-первых, составить новую конституцию ордена871, во-вторых, создать новое жизнеописание Франциска Ассизского. Автором новой виты выступил сам генеральный министр. Все прочие версии были низринуты из ордена и сожжены872. Новые конституции, предельно конкретные, составленные для каждой провинции, не допускали каких-либо двояких толкований. Отныне Образ и Устав комментировались исключительно в заданном русле. Апостолический импульс св. Франциска Бонавентура перевел в институциональное русло. Реформы Бонавентуры были противоположны предшествующей тенденции развития и стали одним из факторов вытеснения из ордена течения спиритуалов-иоахимитов.
В тоже время, с 1254 по 1266 года, проходили реформы и в административном аппарате короля Франции.
Благодаря завоеваниям и реформам деда, Филиппа II Августа (1180–1223), отца, Людовика VIII (1223–1226), и матери, Людовик IX и его братья управляли такой Францией, большая часть которой вплоть до конца XII в. развивалась вдали от королевской администрации. Каждый регион отличался своими политическими, социальными и культурными особенностями. Для управления такой территорией жизненно необходимы были профессионалы в области права, опытные администраторы, преданные королю и искушенные в борьбе с еретиками проповедники. Вероятно, поэтому Людовик сделал институт следователей постоянным. Учитывая опыт первых расследований, в состав королевских следователей, наравне с нищенствующими братьями, были включены клирики и легисты.
В обязанности нищенствующих монахов, легистов и клириков теперь входил сбор не только сведений о злоупотреблении королевской властью, но и штрафов. Также братья распределяли королевские пожертвования, а в скором времени принялись за сбор налога на новый крестовый поход, намеченный на 1270 г.873
Как мы знаем, король умер в самом начале похода. После его смерти нищенствующие были выведены из административного аппарата, на должность следователей стали назначаться легисты. В XIV в. эти королевские чиновники будут преимущественно наблюдать за финансовыми расходами людей короля.
Таким образом, в период с 1247 по 1270 гг., на фоне проведения реформ внутри ордена, можно наблюдать активное взаимодействие меньших братьев и короля в административном аппарате Капетингов. И францисканцы, и доминиканцы, — все оказались участниками грандиозного эксперимента короля и королевской курии по преобразованию общества административным путем. Как следователи они способствовали вовлечению в сферу влияния Капетингов недавно подчиненных земель, а также регулированию отношений между административными властями разного уровня на территориях, традиционно входящих в королевский домен874.
Однако исследование иерархического феодального общества, особенно в том случае, когда взаимодействующие стороны относятся к разным иерархическим группам, неизбежно приводит к вопросу легитимности власти. Иначе говоря, каким образом власть Людовика над миноритами-следователями обретала легитимный характер до канонизации? Я полагаю, что созидание образа идеального короля и активное внедрение этого образа в реальность учеными францисканцами, как в проповедях, так и в трактатах, обращенных к правителям мира, помогало решать эту проблему при жизни будущего святого короля.
II.
История сохранила для нас довольно широкий спектр источников, отражающих взаимодействие королевской власти и нищенствующих братьев: зерцала принцев, полемические и политические трактаты, административная переписка и отчеты следователей875. Я обратилась к одному из наиболее динамичных и новаторских источников: проповеди, излюбленному жанру нищенствующих братьев.
Мной были обработаны 19 проповедей Бонавентуры, прочитанные им перед королем и его семейством876. Выбор именно этого автора неслучаен.
Во-первых, будучи прославленным теологом, Бонавентура был и выдающимся практиком877. Он занял пост генерального министра францисканского ордена в один из сложнейших периодов его истории и вывел его из глубочайшего кризиса. При нем определилась основная стратегия развития ордена как ученой корпорации. Во-вторых, во время министерства Бонавентуры (1257–1274) связь между орденом и королевской властью во Франции была крепка как никогда ранее и после.
В первом случае Бонавентура должен был не просто вернуть в институциональное русло деятельность братьев, но и идеологически оправдать новую стратегию развития. Для второго случая также требовалось устойчивое обоснование. Оно должно было объяснять и делать непротиворечивым взаимодействие, в том числе на административном уровне, ордена и королевской курии. Можно ли выявить практические методы создания идеологии? Рассмотрим один из небольших, но важных, трактатов Бонавентуры «О возвращении наук к теологии»878.
Бонавентура делит все познание мира, исходящее из одного источника света, на четыре составляющих. Свет технических умений (lumen artis mechanicae) — внешний, он освещает творения рук человеческих. Свет чувственного познания (lumen cognitionis sensitivae) — нижний, озаряет природные формы. Свет философского познания (lumen cognitionis philisophiae) — внутренний, объясняет умопостигаемые истины. Наконец, свет Святого Писания (lumen sacrae Scripturae) — высший, он выявляет истины спасения879. Все эти науки в своей совокупности призваны осветить путь человека к высшему источнику и цели всякой жизни, к Богу во всех его проявлениях.
Согласно этой классификации, технические науки (освещаемые внешним светом) составляют пару философскому познанию (озаряемому внутренним светом). Если первые предназначены для компенсирования несовершенств человеческого тела, то второе — человеческого разума, при этом «… свет технических умений… ниже философского познания»880. Знание философа, помещенное в одну иерархическую группу с навыками ремесленника, теряет свое отвлеченное положение и принимает вид сугубо практического.
Схоласт-теолог, брат нищенствующего ордена, берет на себя миссию проповедника: своей речью он должен побуждать человека обратиться к такой добродетели, которая наилучшим образом исправит его образ жизни в соответствии с его социальным положением. «Только тот истинный ученый, кто может выявить подобие, просветить знанием и внушить добродетель сердцу слушающего»881, приводит Бонавентура сентенцию блаженного Августина.
Необходимые инструменты проповедническому ремеслу схоласта дают науки философского знания: рациональная, натуральная и моральная философии.
Рациональная философия изучает законы, природу и воздействие речи. Она включает в себя грамматику (постижение), логику (суждение) и риторику (побуждение)882. Именно риторика учит, как поместить добродетели в соответствующий случаю библейский контекст, выстроить его в правильном порядке и вызвать у слушателя желание соответствовать приведенному образцу.
Науки натуральной философии изучают присутствие Бога в мире и исследуют путь восхождения к Нему. Физика объясняет происхождение и искажение вещей в материальном мире относительно их натуральных добродетелей (virtutes naturales) и разумных оснований (rationes seminales). Математика рассматривает умопостигаемые абстракции разума. Метафизика сводит все знания к одному идеальному их основанию: к Богу883.
Моральная философия изучает добродетели (virtutes motivae), которые определяют образ жизни человека (ordo vivendi). Науки образа жизни делятся на три составляющих: жизнь частная (индивидуальная, monastica), жизнь семейная (хозяйственная, oeconomica) и жизнь множеств (политическая, politica)884. Эти науки помогают, во-первых, проводить исследование «искажения» человека и мира, в котором он живет (область физики), а во-вторых, применять инструменты для «выпрямления»: «предназначение моральной философии, прежде всего, вращается вокруг выпрямления»885.
Иначе говоря, в проповедях Бонавентура стремится не просто воззвать к набожности аудитории. С помощью риторических фигур и оборотов он, схоласт, изощренный знаток философских наук, стремится сформировать её характер и скорректировать её поведение. В проповеди, обращенной к королю, генеральный министр ордена меньших братьев указывает: «Если кто хочет достойно отпраздновать Рождество... тот должен достойно обновиться (digne renovari) внутренне в чувствах (in affectibus) и внешне в благих нравах (moribus) и деяниях (operibus), чтобы найти... знаки (signa) спасения...»886.
Следовательно, инструменты идеологического давления необходимо искать в риторических оборотах. Причем в тех, которые связаны с «выпрямлением» человека в его нравах и деяниях. Поэтому при анализе проповедей мое внимание было сосредоточено на добродетелях (virtus), соответствующих социальному статусу короля, и чувствах (affectus), способствующих возникновению и укреплению этих добродетелей.
III.
У каждой средневековой социальной группы, аудитории, к которой обращался проповедник, были свои задачи и функции. Но при этом термины, которые употреблял проповедник, обращаясь к монахам ли, школярам или королю, оставались одними и теми же. Можно ли предположить, что в термины вкладывался такой смысл, который был значим только тогда, когда термин был обращен к соответствующей социальной группе? Можно ли извлечь мотивацию на поступок из однотипных терминов, зная аудиторию и исторический контекст, в котором была произнесена проповедь?
Как правило, автор читает текст проповеди перед конкретным слушателем, в нашем случае — перед королем. С одной стороны, проповедь должна состоять из таких понятий, которые были бы близки и созвучны слушателю, не противоречили его языковой картине мира. Иначе говоря: чтобы сформировать нужного короля — надо говорить с ним на одном языке. С другой стороны, образ, предлагаемый королю в качестве идеального, составляется из терминов, которые входят в языковую картину мира «ученых» францисканцев. Специфика же этой картины в рассматриваемый период (50–70 гг. XIII в.) такова, что явно или неявно она апеллирует к образу создателя ордена, Франциску Ассизскому, отношение к которому сформировало в ордене множество внутренних течений и которые Бонавентура собирал воедино.
В этой системе «Автор-Слушатель» текст выполняет роль посредника, элемента культурной парадигмы, с помощью которой автор мотивирует слушателя, и притом настоятельно, на определенные поступки. Соответственно, за текстом стоят функции: созидать-говорить (со стороны автора) — воспринимать-делать (со стороны слушателя).
Воспринимая текст в этом ключе, мы можем отойти от привычной модели восстановления из текста исключительно портрета автора или слушателя и переключиться на более широкий план, который представляет собой сеть взаимосвязанных ожиданий, мотиваций и действий в определенном времени, месте и культурном пространстве. Именно поэтому языковую картину мира «ученых» францисканцев, приближенных к королю, можно считать своего рода мостиком между идеологией и практикой в определенный период времени.
Рассмотрим в этом аспекте проповеди Бонавентуры и установим связь между риторикой, которую применяли францисканцы, создавая образ идеального короля, и практикой административного управления государством со стороны самого короля и его курии в 60-е гг. XIII в.
IV.
В одной из проповедей, прочитанной Бонавентурой перед высшими иерархами Римской курии, подробно перечисляются слои средневекового общества. Бонавентура указывает основные качества мирского правителя, которые приведут его к праведной жизни и которые необходимо в нём воспитывать: «На земле же, или в Церкви воинствующей (учитель Христос) учит... императоров и королей и князей земель и владений, как ... должно им познавать Господа (dominum… cognoscant), почитать справедливость (iustitiam diligent), хранить милосердие (misericordeam foveant), взращивать святость (sanctitatem colant), и проявлять во всем благочестие (pietatem in omnibus ostendant)»887. Соответственно, с точки зрения Бонавентуры, основными добродетелями (virtutes) и чувствами (affectus), которые необходимо воспитывать и укреплять в правителе, являются: необходимость познания Господа (стремление к знанию, Sapientia), справедливость (justitia), милосердие (misericordia), святость (sanctitas), благочестие (pietas).
Рассмотрим место, взаимосвязь и библейский контекст этих качеств в 19 проповедях Бонавентуры, обращенных к королю и его семейству.
Справедливость и благочестие встречаются в семи проповедях888, святость в шести889, знание в пяти890 и милосердие в двух891. При этом благочестие ни разу не встречается само по себе, в отличие от качеств знания, справедливости, святости и т. д892.
Все качества связаны друг с другом метафорами и помещены в библейский контекст, который создает между ними внутреннюю взаимосвязь. Одна и та же цитата в разных проповедях может иллюстрировать различные ситуации с привлечением различных качеств.
Основные метафоры, соединяющие в себе различные качества, важные для правителя, это Мир (pax), Древо жизни (lignum vitae), Звезда (stella) и Хананеянка (mulier Chananaea). Все они, как я полагаю, формируют идеологическое основание для непротиворечивого взаимодействия королевской власти и нищенствующих братьев.
Метафора мира (Pax), среди прочих, состоит из качеств благочестия и справедливости. Я считаю, что этой метафорой Бонавентура ставит в один ряд миротворческую деятельность Людовика IX и ордена в том случае, когда речь идет об установлении королевского права на территории Франции.
В проповеди на цитату «Et pax Dei, quae exsuperat omnem sensum, custodiat corda vestra et intelligentias vestras in Christo Ieso» (ad Philip., 4)893, прочитанную перед королем, условием получения того знания, что мир есть Бог, является озарением чувством благочестия. В этом случае благочестивый верующий осознает, что мир — есть состояние радости (gaudium) и справедливости894, мир — есть рай. Проповедь на цитату «Et pax Dei…» была прочитана вначале перед братьями-миноритами, а затем — перед королем.
Идеология мира и деятельность миротворцев, детей Божьих, была основополагающей для францисканского ордена с самых первых лет его существования. «Pax vobiscum» — обязательное, новое приветствие Франциска, которое стало своего рода девизом францисканского движения. Идеологией миротворчества была наполнена и деятельность Людовика IX895.
Несмотря на наличие общих целей, следовало скорректировать характер власти, которой могут повиноваться минориты. Качества святости и благочестия, на взращение которых Бонавентура активно мотивирует короля, связаны с образом Христа, символом высшей власти и источником ее на земле. Этот образ воплощается в метафорах Древа жизни и Звезды.
Посреди Рая – статичного состояния мира – растет Древо жизни896. В этой метафоре Бонавентура объединяет качества святости и благочестия897. В проповеди на цитату «Vobis apertus est paradisus, plantata est arbor vitae» (Esdrae, 8) плоды Древа — деяния святости, справедливости (Bonitas) и истины; тень — приятность молвы (suevitas famae) и благочестивый образ жизни (conversationis pietas)898.
Но святость и благочестие могут быть достигнуты только в случае просвещения знанием, что иллюстрирует метафора Звезды как предвестницы Рождества Христова.
В проповеди на цитату «Vidimus stellam eius in oriente et videmus adorare eum»899 набожные и мудрые маги получают возможность увидеть Звезду, которую создал Господь. К ней ведет знание (sapientem gubernatricem). Термин «gubernatrix» — термин административный, что придает качеству знание «управленческий» смысл900. Звезда, символ Рождения Младенца, своей близостью символизирует как благочестие, источник снисхождения Создателя, так и, своим постоянством, святость, веру (religio) и порядок (ordo)901.
Упорядоченность курса небесного светила символизирует собой небесный порядок, а человек в земной жизни должен стремиться соответствовать этому порядку. Образцы явлены в деяниях святых, звезд-апостолов, следующих прямому курсу святости и мученичества902.
Но и сам Христос являет собой Звезду, «звезду утреннюю из корня и колена Давидова». В проповеди на цитату «Orietur stella ex Iacob» Бонавентура вновь объединяет в метафоре Звезды-Христа святость и благочестие: символом Христа является Звезда, потому что он определеннейший (ordinatissimus) святостью жизни и ревностнейший (officiossisimus) благочестием души903.
О Христе как «звезде утренней из корня и колена Давидова» (Radix et genus David) Бонавентура говорит в том случае, когда ему требуется акцентировать внимание на царском облике Искупителя, указать на его царские атрибуты и достоинство, неизменную на мудрость его правления904. Ряд проповедей перед королем выстроено в контексте «истории рода» Христа. При этом действия представителей рода Бонавентура характеризует исключительно как благочестивые.
В проповеди «Erunt signa in sole et luna et stellis»905 качество благочестия символизирует — наравне с качествами бедности (paupertas) и смирения (humilitas) — Солнце-Христа. Благочестие помещено в библейский контекст истории рода (radix Iesse)906. Между благочестием и справедливостью ставится знак равенства в проповеди на цитату «Cum esset desponsata etc. (Matth. 4, 18–21)», прочитанную перед королем по его просьбе. Иосиф из рода Давида олицетворяет собой благочестие (pietas), поскольку он справедлив (iustus) по отношению к Марии907.
Следовательно, качество благочестия должно лежать в основе осознанных активных действий, связанных с объединением в мире всех детей Божьих (посредством справедливых решений), восстановлением истинного порядка согласно замыслу Бога (стремление к святости, просвещение знанием). Истинно благочестивой властью обладают библейские персонажи из царского рода Давида, из корня Иосии. Соответственно, если король ориентируется на такие образцы поведения, предлагаемые королю в проповедях, то его власть благочестива и такой власти францисканцы могут повиноваться.
Так Бонавентура снимает противоречие церковной и мирской властей в случае исполнения меньшими братьями административных обязанностей по восстановлению справедливости и исправлению злоупотреблений властью.
Однако в обязанности братьев входил также и сбор штрафов, а значит – контакт с деньгами. Для придания благочестивой власти короля законного и справедливого характера в средневековой экономике, Бонавентура устанавливает тесную связь качеств благочестия (характеристика власти), милосердия (по отношению к раскаявшимся грешникам) и справедливости (как заботы о бедных).
Установление этой связи можно наблюдать в проповеди на цитату «Ecce, mulier Chananaea, a finibus illis egressa, clamavit, dicens ei: Miserere mei, Domine, fili David; filia mea male a demonio vexatur» (Matth., 15). Бонавентура толкует метафору женщины Хананеянки, взыскующей помощи «сына Давидова» (история рода!), на трех уровнях библейской экзегезы908.
На аллегорическом уровне — уровне проявления Божественного в мире человеческом — женщина символизирует Церковь. В этой части справедливость и милосердие встречаются среди перечисления «грозных раскатов грома», которые предупреждают об опасности пренебрежения высшим управлением (summae gubernationis) и высшим искуплением (summae redemptionis)909. Замечу, что Бонавентура выстраивает параллель между справедливостью и административным термином управления (gubernatio) в смысловом поле власти Церкви.
На уровне моральном — уровне правильной жизни — Бонавентура рассматривает женщину как грешную душу. Здесь объединяются качества милосердия и благочестия. Божественное милосердие исполнено благочестия, и это обстоятельство дает душе возможность взывать к прощению в исповеди. Женщина, грешная душа, взывает к царю «о полях своих и доме своем»910. На анагогическом уровне, подразумевающем постижение Бога, женщина — душа, томящаяся по небесам911.
Бонавентура завершает первую часть проповеди созданием параллелей, помещая качества в библейский контекст. Между поиском справедливости (за причинение ущерба) и снисхождением к вопрошающему (взываю к тому, кто благословляет)912. Между прославлением кротости добрейшего Спасителя (толпы кричат осанну сыну Давида) и прославлением справедливости честнейшего Воздаятеля (неисчислимое множество перед Престолом)913. Между необходимостью почитания справедливости (Господь слышит справедливых) и раздачей даров милосердия (Господь глух к тем, кто глух к просьбам бедняка)914.
Усиливает связь милосердия и справедливости объединение милосердия и благочестия на моральном уровне толкования. При этом дела милосердия, как показывается в проповеди на цитату «Surrexit Dominus vere et apparuit Simoni…», стоят превыше деяний справедливости915.
Таким образом, милосердная справедливость побуждает к заботе о бедных, распределению пожертвований, а значит, неизбежно, к денежным отношениям. Поэтому образование связи между качествами милосердия и справедливости делает сбор штрафов, выкупов и налогов делом легитимным, особенно в том случае, если власть, приказу которой следуют братья, исполнена благочестия.
Впрочем, несмотря на то, что власть короля над орденом законна, для Бонавентуры в иерархии власти она все равно остается ниже св. Франциска и Церкви.
Бонавентура приводит ещё одно толкование для цитаты «Ecce, mulier Chananaea…». Он указывает на необходимость контроля чувственного познания мира, особенно подверженного порочному влиянию демонов. Основную роль здесь играет добродетель послушания (oboedientia), следование которой позволяет усмирять бесов916.
Послушание — одна из важнейших добродетелей в языковой картине мира францисканцев, св. Франциск уделял ей особое внимание в своих сочинениях и требовал строго соблюдать. В «Первом жизнеописании» (1228) святого следование обету послушания создавало сюжеты, объясняющие принципы иерархии власти внутри ордена917. Также обет послушания давал братьям власть над демонами. В новой вите Франциска, «Втором жизнеописании» (1247), введение сюжета о пустующем небесном престоле Люцифера, который предназначен смиренному Франциску Ассизскому на небесах, устанавливало косвенную связь между смирением и послушанием благодаря свойству обета послушания: усмирение и изгнание демонов, слуг падшего ангела918. Нерушимая связь добродетелей послушания и смирения была зафиксирована Бонавентурой в «Большой Легенде» (1266), последнем официальном жизнеописании св. Франциска919.
Обратим внимание на добродетель смирения (Humilitas) в проповедях Бонавентуры. В «Большой Легенде» это качество неотделимо от образа Франциска, так как является основным условием его истинной власти над орденом и над миром, — власти духовной.
В целом, в своих проповедях Бонавентура неоднократно приводит примеры необыкновенного, чудесного смирения Христа, Слова, облекшегося плотью (Humilitas Christi). Смиренной власти сопутствует «лексика славы», престижа, царского ореола, что характерно для образа Франциска в «Большой легенде», получившего на небесах пустующий престол. Однако в проповедях, обращенных к королю, такой характеристикой престижа обладает качество благочестия. Происходит это за счет его соединения с добродетелью святости в составе метафоры Звезд-апостолов.
В уже упоминавшейся проповеди на цитату «Erunt signa in sole et luna et stellis» (Luca, 21) Бонавентура выстраивает знаки и соответствующие им качества в иерархическом порядке. Бедность, смирение и благочестие, свойства первого уровня, необходимые для ведения совершенной жизни, персонализированы в Христе-Солнце. Звезды-апостолы находятся на третьем уровне иерархии. Они олицетворяют святое воинство, ревнителей веры, готовых к мученичеству в борьбе с неверными. Образ звезд-апостолов включает в себя качество святости, т. е. благословление свыше на некие деяния, угодные Богу. Метафора погружена в библейский контекст, содержащий термины славы и царского величия (corona, gloria, fortitudo)920, а также, поскольку речь идет о звездах, задан контекст порядка, движения, отклонение от курса которого — невозможно921.
Король не может обладать властью над орденом напрямую, как Франциск, который в жизнеописании Бонавентуры олицетворяет противоположность пороку гордости — добродетель смирения, что делает его совершенным проводником смиренной власти Христа. Но в проповедях Бонавентура мотивирует короля на пробуждение в нем чувства благочестия, неотторжимой характеристики рода Давида, что делает короля проводником другого аспекта власти Христа, благочестивой, наполняющей дела милосердия и справедливости, устанавливающими мир и порядок на земле. Это позволяет создать косвенную связь между качествами благочестия и послушания.
Из административной переписки одного из братьев Людовика, Альфонса де Пуатье, известно условие, по которому нищенствующие братья переходят под управление мирских властей (форма была одинакова как для доминиканского, так и для францисканского ордена)922. Это подчинение обету послушания. Снабженный патентным письмом от министра ордена во Франции, нищенствующий брат может самостоятельно расследовать преступления против королевской власти и принимать определенные меры для улучшения ситуации. Снабженный мандатом со стороны королевской, административной власти, он обладает правом проводить расследования, связанные с поиском еретиков.
Таким образом, в проповедях, с помощью риторических приемов, Бонавентура мотивирует Людовика на обязанности и судьи, который возвращает порядок и мир на землю, и на обязанности апостола, который обращает к истинной вере неверных. И поэтому, если Людовик следует заданным установкам (а текст однозначен и его установки по прошествии времени воспринимаются не как идеальные, а как фактические), он может обладать легитимной властью над францисканским орденом в определенной области. Создавая связь благочестия, милосердия и справедливости, Бонавенура делает возможной власть короля над францисканцами и как над сборщиками штрафов и налогов на крестовые походы, так и над распределителями пожертвований, взывая к обету послушания. Милосердие, которое облекает благочестивую по своему характеру власть, идеологически выводит денежные отношения из мира порока, из мира демонов, в план божественной воли и искупления.
V.
К моменту смерти короля основной обязанностью следователей становится сбор налогов. Впоследствии братья выходят из административного аппарата и принимают на себя новые функции — «создателей и хранителей легенды» о святом короле. Та область экономики, в создании которой братья принимали активное участие, становится частью налоговых отношений внутри государства, происходит её десакрализация.
Впоследствии в литургии францисканцев образ Людовика как второго Давида будет связан не с благочестием, как в проповедях Бонавентуры, а с милосердием, тенденции к чему Бонавентурой только обозначены:
«Всем сердцем наряду с королем Иосией
искал Бога с детства
Второй Давид в милосердии
и Соломон в мудрости.
Иосиф в предвидении
и Гедеон в постоянстве»923.
Проповеди Бонавентуры можно рассматривать в контексте взаимодействия ордена (на его высшем иерархическом уровне в лице генерального министра) и государства (на его высшем иерархическом уровне в лице короля) на уровне административного управления. Деяния короля, восприятие этих деяний, и возвращение их переосмысления обратно к королю — это не просто игра отражений в текстах. Это взаимодействие двух принципиально разных систем (в иерархическом обществе !) и попытка их совмещения при сохранении главенствующей роли Церкви в делах управления орденом.
Несмотря на то, что братья выходят из «социального эксперимента», тенденции, заложенные Бонавентурой в активную фазу взаимодействия ордена и королевской власти, в полной мере будут развиты в проповедях, литургии, трактатах, созданных после смерти короля. Все они наполнены убеждением, что одно из основных чудес святого короля — это проводимое им движение мира и защита справедливости. Иллюстрируют сложившийся тесный союз королевской власти и ордена постиллы Николя де Лира, в которых заложена тенденция к абсолютизации королевской власти во Франции924. А подчинение образа святого короля образу св. Франциска Ассизского в иерархии образов — Ludovicus alter Franciscus — делает и власть Людовика, и королевскую власть над орденом в недавнем прошлом и настоящем и легитимной, и оправданной.
Елена Сергеевна Марей,
к.и.н., доц. Школы исторических наук НИУ ВШЭ
|
