Научно-учебная лаборатория медиевистических исследований
Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики»
Europa sanctorum
политическое, культурное, социальное
Ответственный редактор С.А. Яцык
Книга представляет собой сборник статей, подготовленный исследователями из России, Венгрии и Украины и посвященный политическим, культурным и социальным аспектам истории святости и культов святых на Западе и Востоке Европы в Средние века и раннее Новое время.
В книге использованы результаты проекта «Europa sanctorum. Общее и особенное в политических и культурных аспектах культа святых на Востоке и Западе Европы», выполнявшегося в рамках программы фундаментальных иссследований НИУ ВШЭ в 2016 году. В рамках данного проекта особенный акцент делается на междисциплинарный характер исследований феномена святости. Поэтому к участию в подготовке сборника были приглашены фольклористы, филологи и искусствоведы, а также не только специалисты по истории западноевропейского Средневековья, но и историки, занимающиеся Древней Русью, Византией и христианским Востоком.
Монография предназначена для историков, антропологов, культурологов, искусствоведов, а также всех, кто интересуется Средневековьем и историей религии.
Оглавление
Введение. Тренды в изучении святости (С.А. Яцык) 5
Sanctitas, ratio et illuminatio. Представления о святости на европейском Востоке и европейском Западе 18
Sanctitas et humilitas. Экстремальные и парадоксальные формы святости в византийско-православных и латинских культурах 151
Sanctitas, potestas, auctoritas. «Политическая» святость и политические функции культа святых. Латинский Запад, Византия, православный Восток 204
Сама процедура канонизации в этот период не может быть сведена лишь к формальной церковно-канонической процедуре. Хотя документальные свидетельства не сохранились, упоминания об этом встречаются в источниках XVI в. См., например: Filleau J. Les annales d'Aquitaine. Faicts et gestes en sommaire des roys de France et d'Angleterre, pays de Naples & de Milan. Par Iean Bouchet. Augmentees de plusieurs pieces rares et historiques extraictes des bibliothecques, & recuillies par A. Mounin. Dedie'es a monseigneur le duc de la Roche –Foucault: La preuue historique des litanies de la grande reyne de France saincte Radegonde. Contenant par abbregé les actions miraculeuses de sa vie tirées des historiens françois. – V. 3. 1643. – P. 190. (Электронный ресурс: https://books.google.ru/books?id=Rmz2hfGwuU0C&pg=PA190&lpg=PA190&dq=radegonde+canonisation&source=bl&ots=isgZfIA0tk&sig=ywzF6JAo2Bo–nN9GXQ9TpOdD–4o&hl=ru&sa=X&ei=–m8FVd3GF8_LaJS–gPAN&ved=0CCwQ6AEwAg#v=onepage&q=radegonde%20canonisation&f=false) 220
Ђурић В. Три догађаја у српској држави // Зборник за Ликовне уметности. 1968. № 4. С. 76–87. Грозданов Ц. Охридско зидно сликарство XIV века. Београд: Филозофски факултет, 1980. С. 13–16, 55–59. Ћоровић-Љубинковић М. Уз проблем иконографије... С. 82–85; Todić B. Portraits des saints Syméon et Sava… P. 135. 247
Sanctitas, missio, persecutio. «Толерантные» и «нетолерантные» святые в истории христианской Европы 334
Sanctitas et praxis. Практики святости на Востоке и Западе 365
Abstracts 397
Именной указатель 411
Введение. Тренды в изучении святости (С.А. Яцык)
История святости как самостоятельное направление в историографии начала постепенно отделяться от истории культов конкретных святых только в середине прошлого века. Вдохновляясь исследованиями представителей «критической агиографии»1, первые шаги в этом направлении предпринял в 1960-х гг. бельгийский социолог Пьер Делюз. Он опубликовал четыре работы, являющиеся, в сущности, одним и тем же исследованием, которое он многократно дорабатывал и дополнял2. Главным посылом этого исследования является чрезвычайно простая и кажущаяся едва ли не очевидной идея: ни один человек, ни в какую эпоху, не мог самостоятельно стать святым. Рассуждая о том, как соотносились качества, приписываемые святым, с качествами их реальных прототипов, Делюз пришел к выводу, что святость заключается в коллективном убеждении в сверхъестественных способностях святого. Он выделил два типа святых: «реальный» и «сконструированный». Святые первого типа – это реальные люди, канонизированные после кончины; святые второго типа – персонажи, о жизни которых нет достоверных сведений, и все, что о них известно, «включая само их существование, – лишь плод коллективных представлений»3.
Следующую страницу в изучении святости открыл Питер Браун программной статьей «Становление и роль святого человека в Позднюю Античность»4, опубликованной в 1971 году. Подход Брауна к изучению святости называют функциональным5. Он считал, что святые (но не святость) к началу 1970-х гг. были уже достаточно хорошо изучены, а его исследование было призвано помочь историкам взглянуть на них с новой точки зрения: он предлагал задаться вопросом о том, почему роль святых в обществе так стремительно возросла в V-VI веках и как их деятельность повлияла на ценности общества6. От изучения житий конкретных персонажей Браун перешел к изучению святости как явления, стремясь выявить тенденции, характерные для ее развития. Так, он отметил, что в позднюю Античность произошел стремительный взлет популярности святых (holy men), который он называет «религиозной революцией»7. Акцент на holy man, в отличие от традиционного для предшествующей историографии saint, очевиден и свидетельствует об антропологической ориентации автора, призывающего изучать именно людей в их социальной жизни, а не «феномен». Такой подход во многом сродни веяниям французской историографии тех лет, нарождавшейся микроистории и стоявшему несколько особняком Жану Делюмо с его «живой историей христианского народа» (histoire vécue du peuple chrétien). «Holy men», по Брауну, – это те люди, которые считались святыми еще при жизни, совершали чудеса, были проводниками откровений и выступали посредниками между христианскими общинами и Господом. И использование этого термина подчеркивает дистанцирование исследователя от почтенной агиографической традиции, связанной с болландистами и другими католическими учеными.
Вслед за исследованием Брауна во множестве начали появляться так называемые «агиографические исследования» (термин М.Ю. Парамоновой8).
Работой, окончательно утвердившей историю святости как самодостаточную ветвь историографии, стал труд Андре Воше «Феномен святости на Западе в Позднее Средневековье по материалам процессов канонизации и агиографическим документам»9, впервые опубликованный в 1981 году. В нем автор выделил три ключевых типа святости: местную (locale) – культы, не вышедшие за пределы аббатства или прихода, народную (populaire) – культы, зародившиеся и распространенные в узких общественных прослойках, и официальную (officielle) – культы, одобренные Церковью. Помимо классификации по признаку происхождения культа, Воше предложил классификацию на основании качеств святых. Ее нельзя провести в масштабах всей средневековой Европы, поэтому Воше разделяет ее на две социо-культурные области: Северо-Западную и Средиземноморскую10. Для первой характерно почитание сильных мира сего: здесь распространены культы королей-страстотерпцев11, значительная часть святых имеет аристократическое происхождение и существует феномен beata stirps12, приписывания некоему знатному роду передающейся по наследству святости. В Средиземноморском регионе, преимущественно в Италии, напротив, большим почитанием пользовались святые низкого происхождения, выходцы из popolo, горожане-торговцы и ремесленники. Критерием их святости является аскеза, сознательный отказ от земных благ.
После выхода в свет книги Воше и на волне популярности микроистории (вторая половина 1970-х – 1980-е) интерес к истории святости возрос, что в том числе проявилось во внимании к протоколам канонизационных процессов, источникам, в сущности, введенным Воше в научный оборот. Это, в свою очередь, отразилось и на количестве критических изданий. Например, в 1984 году появились сразу две книги, содержащие комментированный и переведенный текст протоколов: Энрико Менесто опубликовал протокол канонизации св. Кьяры из Монтефалько, а Никола Оккьони – св. Николая из Толентино 13.
Традиционно сведения, почерпнутые из протоколов канонизационных процессов, сопоставляются с агиографическими материалами. Наиболее распространенный подход к информации, предоставляемой этими источниками – социо-исторический; он активно применялся при работе с подобными текстами в 1990-ые годы, а одним из первых сторонников этого подхода стал Рональд Финукейн, автор книги «Чудеса и паломники», впервые вышедшей в 1977 году14. В ней освещаются практические аспекты чудес исцеления, совершаемых в средневековой Англии, изучается «клиентура» святынь и прослеживается география некоторых паломничеств. Применив количественные методы исторического анализа, Финукейн исследовал социальный состав исцеляемых и то, из каких регионов происходили эти люди. Социо-исторический подход к изучению материалов канонизационных процессов и святости как таковой применяли многие исследователи. Как уже отечалось выше, социальный состав самих святых изучал Андре Воше, этой же проблематике посвятил несколько исследований Майкл Гудич15. Пьер-Андре Сигаль16, Мишель Руш17, Рональд Финукейн18 и некоторые другие ученые разрабатывали проблему социального состава «клиентов» святых, тех, кто обращался к ним за помощью (преимущественно за исцелением) и получал ее. Социальному составу тех, кто участвовал в канонизационных процессах в качестве свидетелей, посвящено исследование Дидье Летта19.
Постепенно исследователи, работающие с протоколами канонизационных процессов, стали ставить перед собой новые вопросы: теперь из этих источников стараются почерпнуть информацию о повседневной жизни святых, их современников и людей, привлеченных к канонизационному процессу в качестве свидетелей; о том, какие заболевания были распространены в этом регионе и в это время; об уровне развития медицины; о специфике взаимоотношений мирянина с Церковью и со святым покровителем20. Можно говорить о возникновении культурно-антропологического подхода к изучению святости: святой (и его культ) воспринимаются как выражение культурной парадигмы некой конфессионально-культурной общности. При анализе историки часто применяют микроисторический подход и сравнивают между собой материалы нескольких протоколов.
Новая тенденция проявила себя в 1990-е гг.: хотя количественный подход все еще продолжает применяться, все большую популярность набирает индивидуальный подход к каждому процессу. Исследователи начинают задаваться вопросами о том, были ли ответы свидетелей предопределены постановкой вопросов; как агиографическая традиция сказывалась на показаниях; можно ли «расслышать голоса» свидетелей в сухих записях фиксировавших предшествовавший канонизации опрос нотариев. Майкл Гудич считает, что по причине точности и разнообразия свидетельских показаний можно говорить об известной свободе выражения, предоставленной свидетелям21. Паоло Мариани разделяет эту точку зрения: он полагает, что протоколы канонизационных процессов позволяют услышать «Живой голос почти бессловесных» (viva voce di quasi muto)22. Однако большая часть исследователей склонна считать, что, даже если свидетели и имели возможность строить свой рассказ самостоятельно и вплетать в него любые частные детали, касающиеся, к примеру, их быта, роль папских посланников заключалась именно в том, чтобы «фильтровать» и редактировать показания, отбрасывая не относящиеся, по их мнению, к делу детали23. И более того, распространено мнение, что агиографическая традиция подспудно оказывала на свидетелей столь сильное влияние, что они строили свой рассказ в соответствии с типичной для житий схемой «безнадежная ситуация до исцеления (по возможности подтвержденная врачами) – посвящение себя святому, принесение обета – внезапное исцеление»24.
С социально-историческим подходом логически связаны исследования гендерного характера. Ярким примером применения этого подхода является работа Шерон Фармер «Жизнь бедноты в средневековом Париже. Гендер, идеология и повседневная жизнь бедняков»25. В этом исследовании автор изучает то, каким образом представители культурной элиты Средневековья воспринимали бедных, и показывает, что эти представления имеют много общего с ролями, предписанными мужчинам и женщинам в первых главах книги Бытия, где мужчины ассоциируются с производительным трудом, то есть трудом в общественной сфере, а женщины – с воспроизводством, то есть с деятельностью в частной сфере. Автор исследует жизнь парижских бедняков XIII-начала XIV вв., основываясь, в частности, на примере 65 нищих, исцеленных на могиле Людовика Святого.
Нельзя не упомянуть и сочинение финской исследовательницы Сари Катайала-Пелтомаа «Гендер, чудеса и повседневная жизнь по материалам канонизационных процессов XIV в.»26. Эта работа строится на анализе двух канонизационных процессов: Томаса Херефордского (ум. 1282) и Николая из Толентино (ум. 1305). Исследовательница ищет ответы на следующие вопросы: по каким признакам кардиналы отбирали свидетелей для рассказа о жизни и о чудесах святого; были ли различия между тем, как представители разных групп общества обращались к святым за помощью публично, наедине с собой и в сакральном пространстве подле реликвий; какие способы выражения благодарности святому были наиболее распространены27; какую роль личные воспоминания современников святого играли, во-первых, в создании свидетельского показания, подходящего клирикам из папской комиссии, и, во-вторых, в формировании коллективной памяти о святом. Означенная проблематика представляется чрезвычайно интересной, но, к сожалению, исследование Катайала-Пелтомаа весьма бессистемно и не содержит обобщающих выводов. В сущности, оно является набором подчас интересных наблюдений, которые слабо связаны между собой и на основании которых автор не делает никакого заключения. Этот труд примечателен как первая попытка построить гендерное исследование исключительно на материалах процесса канонизации, но в нем отнюдь не исчерпывающе использованы материалы протоколов канонизационных процессов Томаса Херефордского и Николая из Толентино.
С конца 1990-х годов в мировой историографии проявился интерес к правовой и процессуальной сторонам канонизационных расследований. Историки начали сосредотачивать внимание на особенностях проведения слушаний по вопросу о канонизации, на том, как были организованны фиксировавшие их нотариальные акты, на требованиях к канонизации, содержащихся в каноническом праве. Эта сторона проблемы особенно популярна среди немецких исследователей, таких как Томас Вецштайн, Кристиан Крёцль, Отфрид Краффт и др.28
Начало третьего тысячелетия было отмечено ростом интереса к протоколам канонизации не только среди немецких историков. Например, в 2001 году в Будапеште прошел коллоквиум, по материалам которого Габор Кланицай выпустил сборник «Канонизационный процесс в Средние века. Юридические и религиозные аспекты»29. Этот коллоквиум был проведен в рамках «Валленбергских семинаров» – цикла дискуссий, посвященных памяти Рауля Валленберга, в ходе которых исследователи сравнивали Скандинавию и Центральную Европу с позиций права, гуманитарных и естественных наук. Это объясняет достаточно неординарную выборку сюжетов и интерес большинства участников к святым из этих регионов. Целью этого коллоквиума было исследование тех правовых структур, которые были задействованы при формировании «сообщества» святых. Его многочисленные участники ставили перед собой такие проблемы, как процедурные особенности слушаний по делам о канонизации30, критерии отбора свидетелей31, способы влияния на образ святого посредством составления вопросника и отбора подходящих показаний32; рассматривали юридическое доказательство как способ подтверждения святости33.
В 1990-ые и 2000-ые множатся исследования, посвященные конкретным канонизационным процессам, основным методом ведения которых выступают микроисторический и квантитативный подходы. Такова, например, монография Дидье Летта, которая представляет собой глубокий многоплановый анализ протокола процесса канонизации Николая из Толентино 34. Аналогичное исследование, построенное на протоколе канонизации Людовика Святого, провела Сесилия Гапошкин35.
В ноябре 2013 года вышла книга, которую можно считать определенным рубежом, вехой в изучении истории святости. Английский медиевист Роберт Бартлетт написал монографию «Откуда у мертвых такая сила? Святые и их почитатели от эпохи мучеников до Реформации»36, которая, как это ни странно, стала лишь вторым (после работы Воше) обобщающим трудом по истории святости37. Раскрывая феномен святости в жизни средневекового общества, Бартлетт исходит из тезиса, что религия этого общества – в сравнении с другими монотеистическими религиями, тоже признававшими святость отдельных исключительных людей как проявление близости к божеству38 – выказывала особый интерес к останкам тех, кто в глазах верующих казался обитателями небесных чертогов. Именно поэтому такие «особые мертвые» продолжали участвовать в жизни общества даже после смерти.
В отечественной науке исследования, посвященные проблематике святости, долгое время оставались практически под запретом, однако с конца 1990-х годов публикации, посвященные истории святости, все же начали появляться39 (что, вероятно, связано с изменением отношения к церкви в России).
Несмотря на то, что история святости только набирает силу в русской историографии, в сообществе отечественных историков уже можно выделить несколько групп ученых, чьи исследования концентрируются вокруг этой проблематики. Так, в Латинской редакции Православной энциклопедии ведется работа по публикации не только статей, посвященных конкретным святым, но и обобщающих аналитических текстов, к числу которых можно отнести, например, стостраничный обзор Е.В. Ткачева, посвященный проблематике канонизации40. В этой статье предпринимается попытка сопоставить католический и православный опыт прославления новых святых. Отметим, что компаративный подход пользуется чрезвычайной популярностью среди отечественных исследователей, интересующихся историей святости; так, например, И.К. Мироненко-Маренкова занимается сопоставительным анализом русского юродства и феномена святого странничества, распространенного во Франции в XIX веке41, а М.В. Дмитриев – сравнительным анализом культов святых правителей Людовика IX и Александра Невского.
В Институте Всеобщей истории РАН историю святости изучают Ю.Е. Арнаутова, М.Ю. Парамонова, А.Ю. Серегина42, О.И. Тогоева и другие. Ю.Е. Арнаутова интересуется преимущественно проблемой средневековой дихотомии «святой – колдун» (которая, несмотря на то, что она представляется крайне занимательной и перспективной, в западноевропейской историографии пока что уделяется мало внимания)43. М.Ю. Парамонова является автором монографии о складывании культа св. Вацлава, первого святого патрона Чехии44, и ряда статей, посвященных сравнительному анализу западноевропейских и древнерусских культов святых и феномену beata stirps, приписывания некоему знатному роду передающейся по наследству святости45. О.И. Тогоева обратилась к истории представлений о святости в рамках изучения трансформации образа Жанны д’Арк46.
Еще одна исследовательская группа, занимающаяся историей святости и культов святых, возникла в 2015 году в Лаборатории медиевистических исследований Высшей Школы Экономики. Проект Europa sanctorum, возглавляемый М.В. Дмитриевым и С.А. Яцык, ставит своей целью изучение дискурсов сакрального, культов святых и их религиозно-культурных, социальных и политических функций в православных и западнохристианских обществах средневековой Европы, вписываясь тем самым в обозначенную выше тенденцию к проведению компаративных исследований по истории святости.
Подведем итоги. За последние десятилетия в истории святости произошел переход от весьма формальных описаний событийной стороны канонизационных процессов47 к использованию данного материала в работах с историко-культурной, историко-социальной и историко-правовой проблематикой; через анализ представлений о святости историки оценивают особенности религиозных, политических и правовых установок людей Средневековья.
Однако по-прежнему остаются неисследованные области; например, несмотря на то, что исследователи детально разработали все конструктивные элементы агиографического жанра и топосы канонизационных процессов, риторика, использованная свидетелями и опрашивающими их кардиналами, еще не привлекала достаточного внимания. Также почти нет сравнительных исследований, посвященных сопоставлению канонизационных процессов с инквизиционными, святых – с ведьмами и т.п48.
Мы надеемся, что настоящий сборник не только закроет некоторые лакуны в историографии святости, но поспособствует развитию интереса исследователей к этой проблематике.
|
