Е. В. Буянова процессуальные особенности рассмотрения дел об усыновлении (удочерении) детей и отмене усыновления (удочерения) детей оренбург 2014
Скачать 4.83 Mb.
|
| Раздел 1. Процессуальные особенности рассмотрения судами дел об усыновлении (удочерении) детей Глава 1. Правовая природа усыновления (удочерения) детей и дел об усыновлении (удочерении) детей 1.1. Процедура усыновления (удочерения) детей: исторический аспект История развития института усыновления насчитывает многие тысячи лет. Менялись эпохи, ценности, правовые источники, посредством усыновления достигались различные государственные цели, что не могло не повлиять на правовое регулирование процедуры усыновления. Анализ древнеримского законодательства об усыновлении позволяет говорить о двух видах усыновления1. Первый вид усыновления, arrogatio, осуществлялся публично в народном собрании, с участием как усыновителя, так и усыновляемого. При этом усыновителем и усыновленным могли быть только лица, которые имели право участвовать в народном собрании. После того как все обстоятельства были исследованы и установлено, что кандидаты отвечают всем требованиям, народному собранию, как единственному законодательному органу в Риме, предлагалось рассмотреть и решить вопрос об усыновлении. Если вопрос решался положительно, то это означало, что процедура усыновления считалась iussus populi, т.е. законом. В дальнейшем необходимость в санкционировании усыновления народным собранием была отменена и процедура arrogatio стала производиться per rescriptum prinsipis, т.е. путем оформления рескриптом императора. Второй вид усыновления в Риме, adoptio, означал смену главы семьи, которому подчинялся подвластный. Такое усыновление влекло разрыв кровных связей с прежней семьей и создавало кровные узы с семьей усыновителя. Adoptio совершалось так же, как и emancipatio, путем использования Законов 12 таблиц о троекратной emancipatio. Согласно этим правилам, процедура усыновления слагалась из двух этапов: на первом происходило освобождение подвластного из-под отцовской власти, под которой он находился до сих пор, а на втором подвластный вступал под власть усыновителя. Для освобождения от власти подвластного сына необходима была его троекратная фиктивная продажа, с последующим освобождением мнимым покупателем. В данном случае подвластный лишь выходил из-под власти, не становясь при этом усыновленным. Поэтому, после того как «продажа сына» совершалась в третий раз, «покупатель» не отпускал его на «свободу», а выступал в качестве ответчика по иску vindicatio in patriam potestam. Такой иск предъявлял усыновитель по заранее достигнутой с ним договоренности. Он являлся вместе с подвластным к претору, где позитивно или путем молчания признавал иск, после чего претор объявлял подвластного состоящим под patria усыновителя. Однако ввиду своей сложности процедура «троекратного выкупа» при Юстиниане была заменена простым заявлением перед судом. Существовавшие до него два вида усыновления вводили усыновленного в агнатическую семью усыновителя. Юстиниан попытался ослабить ее значение, так как она не уничтожала власть кровного отца, а лишь устанавливала право наследования усыновленного после усыновителя1. Все это позволяет сделать вывод о том, что в Риме усыновление было средством приобретения в усыновляемом лица, которое после смерти усыновителя было бы преемником его культа от его имени, словом, его политического и религиозного «я»2. Прочие процедуры усыновления, которые можно встретить в различных концах света, по сути своей были схожи с той, которая господствовала в римском праве. Выражались они в том, что во всех случаях требовались те или другие акты, которые примирили бы родовых богов с чужеродцем и адаптировавшими его сородичами. Поэтому усыновление всегда сопровождалось религиозными церемониями, особыми символическими приемами, а всякое индивидуальное усыновление требовало согласия рода. Все это свидетельствовало о величественности и торжественности обряда усыновления. Так, германская процедура состояла в том, что усыновитель и усыновляемый являлись в суд, где новый отец вручал своему сыну щит и копье, выражая тем самым приобщение приемыша к своим правам. Затем следовал трехдневный пир, что имело целью придать публичность совершенному акту3. У ирокезов церемония адаптации совершалась в присутствии всего собравшегося племени, причем после провозглашения нового имени усыновленного, последнего под руки водили взад и вперед через дом совещаний, а народ все время пел религиозные гимны. Индусы для свершения обряда усыновления выбирали счастливый день приношения жертвы богам и планетам, после чего обе стороны, произнося формулу договора, клялись огнем и водой, и вместе пили шафрановый отвар. У писанов усыновляемый был обязан зарезать быка и барана, а также поставить вино для угощения жителей селения. Угощение это первоначально, вероятно, имело значение жертвоприношения. В самых различных местах встречается символ сосания, молочного родства. Так, например, у ингушей обряд усыновления требовал прикосновения губами или руками к груди усыновляющей или какой-нибудь старой женщины рода, у других – киргизов, гурийцев и т.д. – настоящее сосание, у третьих, например, в Абиссинии, простое лизание пальца усыновителя. Также очень распространенные ранее обряды подражания акту рождения, разительно схожи в настоящее время со сложившимся на практике институтом имитирования беременности. Широко практиковался этот обряд, например, у греков (Гера усыновила Геркулеса тем, что вошла на свое ложе, подняла титана на свое лоно и потом уронила); у римлян оно считалось обязательным моментом усыновления вплоть до Трояна, который перенес эту процедуру с брачного ложа в храм Юпитера. В средневековой Европе усыновляемого клали под рубашку каждого из приемных родителей, а впоследствии подводили под плащ, откуда название «Mantelkinder» - усыновленные дети. У турок, вместо термина «усыновлять», говорили «пропустить через ворот рубашки». У многих народов символом усыновления служило взаимное вкушение крови. У бурят усыновителю надлежало кланяться genitalia матери усыновленного. Генезис этих символов вызывал много различных объяснений. Но наиболее естественное объяснение крылась в той же причине, которая создала символы умыкания: именно в наивном желании первобытного человека обмануть своих родовых богов, убедить их фиктивными действиями в том, что усыновленный – не фиктивный, а действительный, кровный сородич. Все эти фиктивные действия были нацелены на убеждение древних богов в кровном родстве с усыновленным для продолжения рода1. На Руси усыновление, как прием «стороннего» в состав семьи, совершалось еще во времена язычества, то есть было известно с древнейших времен. Основной его целью являлось приобретение наследника, который поминал бы души бездетных супругов, так как в языческие времена забота о душах усопших возлагалась на их детей. Процедуры усыновления были различными, регламентировались обычаями, и представляли собой: - обряд фиктивного рождения, в котором мог участвовать и мужчина, если он усыновлял ребенка2. Подражание акту рождения практиковалось в некоторых раскольничьих толках. Так, женщина ложилась в постель, охала и стонала, произносила известные молитвы и в заключение новорожденного пропускали сквозь рубашку роженицы. Процедура носила название «перерождение». В некоторых уездах Ярославской и Новгородской губерний, на мнимую роженицу даже надевали рубашку, испачканную кровью3; - женитьбу на вдове брата; - фактический прием усыновляемого в дом; - особый договорный акт между усыновителем и усыновляемым4. Юридическая же идея усыновления к нам перешла в первый раз из греко-римского права с принятием на Руси христианства и сохранилась в церковной юрисдикции. Дела об усыновлении подлежали церковному ведомству. Объяснялось данное обстоятельство, скорее всего тем, что сами акты рождения также относились на Руси к ведению церкви. Именно поэтому долгое время гражданских форм усыновления не было, но из памятников видно, что усыновленный входил в семейство и приобретал наследственные права1. Для силы усыновления требовалось утверждение акта его епархиальным архиереем2, и проводился специальный церковный обряд сынотворения3. При этом усыновленный приобретал права сына, в том числе и наследственные. Отечественное законодательство, посвященное усыновлению, стало развиваться в основном в начале 19 века. В период реформ Петра I, также как и в эпоху царствования Екатерины II, специального внимания усыновлению не уделялось4. Наиболее активная разработка норм об усыновлении нашла отражение в Уставе гражданского судопроизводства 1864 года (ст. 14608 и 146012)5 и в Своде законов гражданских (ст. 145-151)6. Немаловажным является и то, что УГС 1864г. различал узаконение и усыновление детей. Причем узаконение отличалось от усыновления тем, что узаконить можно было только своих детей, а усыновить можно и своих, и чужих7. Дела об усыновлении, согласно УГС 1864г. рассматривались в порядке «охранительного» производства. Такое положение сохранялось вплоть до 1923г. Свод законов гражданских по-прежнему всячески охранял принцип сословности. Это правило отражалось в конкретных правовых предписаниях. Так, усыновление дворянами осуществлял окружной суд. Мещане и сельские обыватели усыновляли ребенка благодаря приписке его к своей семье. Однако такие правила были установлены не сразу. Первоначально, несмотря на неукоснительное действие принципа сословности в Российской империи, в соответствии со Сводом законов гражданских 1887г. окружному суду были подсудны не только дела об усыновлении лицами, принадлежащими к привилегированным сословиям, а вообще лицами, которые не были обязаны приписываться к городскому или сельскому обществам, например, иностранцы, нижние служители гражданского ведомства, отвечающие условиям о службе гражданской, нижние воинские чины, уволенные к 25 июня 1867г. в отставку и прочие1. Так, петербургский окружной суд удовлетворил ходатайство счетчика государственного банка Н-ева (1893г. № 40), почтальона петербургского почтамта В-ева (1892г. № 1091), отставного рядового Ш-ича (1891г. № 516) об усыновлении ими их воспитанников. Кроме того, окружным судам были подсудны дела об усыновлении крестьянами и мещанами лиц, принадлежащих к привилегированным сословиям, так как по смыслу ст. 158 Свода законов гражданских, крестьянам и мещанам дозволялось усыновлять через приписку к своим семействам только лиц непривилегированного состояния. В производстве петербургского окружного суда имелось только одно такое дело2. Соответственно не подсудны были окружному суду дела об усыновлении крестьянами и мещанами лиц непривилегированных сословий и состоящими на действительной службе нижними воинскими чинами. Такой процессуальный порядок усыновления, по мнению юристов того времени, сильно ограничивал принцип «всесословности»3. В представлении министерства юстиции, на странице 40, по этому поводу говорилось следующее: «… порядок совершения акта усыновления в окружном суде, вполне целесообразный в отношении к лицам прочих сословий, едва ли мог быть с пользою применен при усыновлении крестьянами и мещанами, относительно которых представлялось бы желательным сохранить вполне соответствующий их быту и по простоте своей доступный их пониманию обряд усыновления путем приписки к семейству усыновителей»4. И с этого момента усыновление мещанами и сельскими обывателями совершалось припиской усыновленного к семейству усыновителя, во всех же остальных случаях усыновление совершалось в судебном порядке. На самом деле для дворян процедура усыновления была еще сложнее, так как обращению в суд с разрешением об усыновлении у них предшествовало составление акта об усыновлении у нотариуса, а после судебной процедуры следовало утверждение этого акта судебной палатой. Процессуальный порядок усыновления также имел свои особенности. Просьба об усыновлении подавалась в окружной суд по месту постоянного жительства или усыновителей, или усыновляемого ребенка, а где не было окружных судов, усыновление производилось судебными местами1. Рассматривались дела об усыновлении судьей окружного суда единолично, что соответствовало существовавшей в Российской империи судебной системе. В просьбе об усыновлении было достаточно указать на то, что усыновляемый ребенок действительно не состоит уже в усыновлении у другого лица, представление доказательств в подтверждение этого факта законом не требовалось. В отличие от просьбы об узаконении, которая не могла подаваться через поверенных, а должна была быть приносима лично самими просителями, просьбу об усыновлении согласно УГС 1864г. имел возможность подавать и поверенный, но в этом случае последний должен был представить окружному суду специальную доверенность «на хождение по этому делу»2. С просьбой об усыновлении ребенка могли обратиться только лица, «желающие стать по отношению к усыновляемому в положение родителей»3. Российский закон никогда не говорил о необходимости предварительного договора между участниками усыновления, но, несомненно, что окружному суду, ведущему дело об усыновлении, должны были быть представлены данные, удостоверяющие наличие согласия всех участников усыновления4, тем более что личная явка их в суд была необязательна, учитывая возможность участия в судебном заседании поверенного. Согласно параграфу 2 ст. 14609 УГС 1864г. согласие на усыновление могло быть выражено как подпиской, данной в судебном заседании, так и в прошении на имя суда или в другом документе, исходящем от лиц, изъявивших согласие. Кроме того, ввиду требуемого ст. 149 Свода законов гражданских согласия на усыновление со стороны родителей усыновляемого, необходимо было удостоверить происхождение последнего от данных родителей. Этот факт удостоверялся первоначально консисторскими или протопресвитерскими свидетельствами о рождении усыновляемого. Однако принимались судом в качестве подтверждения вышеозначенного факта и церковные свидетельства о рождении. Если родители на момент обращения в суд с просьбой об усыновлении умерли, необходимо было представить церковные свидетельства об их смерти. Заявления родителей, опекунов или попечителей усыновляемого, самого усыновляемого, если он достиг возраста 14 лет, о согласии на усыновление, а также подписка супруга должны были официально свидетельствоваться. В тех случаях, когда прошение об усыновлении подавалось совместно супругами, а удовлетворялось ходатайство только одного из них, ходатайство же другого по каким-либо причинам отклонялось, прошение последнего супруга шло в зачет его согласия на усыновление первым. Воля усыновителя выражалась окончательно в просьбе об усыновлении и не нуждалась в подтверждении перед судом. Поэтому, когда усыновитель умирал после подачи просьбы об усыновлении, она подлежала удовлетворению, но не подлежало удовлетворению ходатайство об усыновлении лица умершего, желавшего, но не успевшего просить об усыновлении. Кроме того, суду также должны были быть представлены сведения и удостоверения, что соблюдены и прочие условия, требования закона относительно возраста, семейного, сословного состояния усыновителя и усыновляемого, а равно религии и согласия указанных выше лиц (Зак. Гражд., ст. 145-151)1. При рассмотрении ходатайства об усыновлении окружным судом опекунское учреждение должно было представить «удостоверение», подтверждающее, что усыновление не обратится во вред усыновляемому. Суд, приняв во внимание все эти данные и выслушав заключение прокурора, выносил определение об удовлетворении ходатайства или об отказе в этом1. Усыновление считалось состоявшимся со дня вступления определения суда в законную силу. Данное определение можно было обжаловать в Судебную палату в порядке частного производства2. Согласно УГС 1864г. с жалобой на определение окружного суда по делам об усыновлении был вправе обратиться и прокурор. В условиях регулирования процессуального порядка усыновления УГС 1864г. в судебной практике остро назрел вопрос о том, а вправе ли окружные суды передавать усыновленным фамилии их усыновителей? На этот счет ученые того времени высказывались неоднозначно. Одни указывали на то, что предоставление усыновленным фамилий их усыновителей вовсе не относится к ведению окружного суда. Другие полагали, что суды не вправе передавать усыновленному фамилию его усыновителя только в случаях усыновления законных детей, то есть когда через такую передачу изменялась бы природная фамилия усыновленного, а не приобреталась бы им впервые. Третьи же, настаивали на том, что окружной суд может передавать усыновленному вне зависимости от законности его рождения фамилию усыновителя, если только усыновитель не является потомственным дворянином. И это мнение представлялось на тот момент наиболее правильным. В настоящее время подобной проблемы не существует, так как в ч. 1 ст. 274 ГПК РФ закрепляется возможность удовлетворения судом просьбы усыновителей (усыновителя) о записи их в качестве родителей (родителя) ребенка в записи акта о его рождении, а также об изменении даты и места рождения ребенка. Небезынтересным представляется и то, что УГС 1864г. ничего не говорит о тайне усыновления и рассмотрении данной категории дел в закрытом судебном заседании, не закрепляет он и процессуальных сроков для рассмотрения дела об усыновлении. В целом следует указать на то, что порядок усыновления детей по УГС 1864г. был практически тем же, что и при узаконении детей. Однако имелось одно существенное отличие. Заключалось оно в том, что в дело об усыновлении дозволялось вступать во время производства по нему в суде лицам, права которых нарушались усыновлением. Эти лица могли представить свои возражения во время производства по делу об усыновлении, или же начать впоследствии, в течение двух лет со времени вступления в законную силу определения суда об усыновлении, спор в общеисковом порядке. Однако при этом в УГС 1864г. делалась одна очень жесткая оговорка – этот спор мог быть заявлен только при жизни усыновителя (146012 УГС 1864г.)1. В ныне действующем ГПК РФ подобная норма отсутствует, однако есть очень похожие по смыслу положения. Так, в ч. 3 ст. 263 говорится о том, что в случае, если при подаче заявления или рассмотрении дела в порядке особого производства устанавливается наличие спора о праве, подведомственного суду, суд выносит определение об оставлении заявления без рассмотрения, в котором разъясняет заявителю и другим заинтересованным лицам их право разрешить спор в порядке искового производства. Согласно же ст. 275 ГПК РФ рассмотрение и разрешение дел об отмене усыновления осуществляется по правилам искового производства. Для иностранцев в вопросе порядка усыновления закон никаких исключений не делал, следовательно, и на них также распространялся принцип сословной принадлежности, а значит, и процедура усыновления для них была такой же, как для граждан Российской империи. Объяснялось это тем, что иностранцы, прибывавшие в Россию или жившие в ней, подчинялись законам Российской империи и пользовались «всеми правами, этими законами установленными». А в комментариях к Закону от 12 марта 1891г. «О детях усыновленных и узаконенных» говорилось: «что касается права иностранцев усыновлять русских подданных, нет оснований ставить преграды проявлению того доброго чувства, которым вызывается усыновление»1. Однако устанавливалось требование, согласно которому «иностранцы, не русские подданные, имеют право усыновлять подкидышей и не помнящих родства, с тем, чтобы неизвестные младенцы были воспитываемы в православной вере» (Свод законов гражданских, ст. 163). Тем самым государство охраняло интересы детей – подданных Российской империи. Заканчивая анализ процессуального порядка усыновления этого периода развития отечественного права, нельзя не обратить внимание на содержащуюся в УГС 1864г. аргументацию именно судебного рассмотрения данной категории дел – «… подчинение дел об усыновлении судебному порядку является вообще достаточным ручательством правильного их решения…» (ст. 146012, параграф 1)2. На первый взгляд складывается мнение о том, что в Российской империи авторитет и компетентность судей не подвергались никакому сомнению, и именно судебный порядок рассматривался как исключительный и наиболее надежный способ легитимного усыновления. Однако, в тоже время, согласно УГС 1864г., «вынесенное окружным судом определение об усыновлении подлежало утверждению судебной палатой»3. Данное обстоятельство дает нам необходимые основания для того, чтобы согласиться с мнением тех ученых, которые, исследуя гражданское процессуальное законодательство Российской империи, пришли к выводу о том, что «законодательство об усыновлении этого периода предписывало суду проводить только формальную проверку соблюдения условий усыновления, не касаясь, подобно римскому и романскому законодательству, проверки материально-нравственной годности усыновителя и полезности усыновления для усыновляемого»4 и использовалось для «охраны имущественных интересов усыновителя-наследодателя. Одновременно, благодаря усыновлению осуществлялась защита прав ребенка путем устройства его в семью»5. Но, несмотря на это, именно Устав гражданского судопроизводства 1864г., как важная веха судебной реформы в Российской империи и виднейший правовой памятник России, явился мощным законодательным пластом подробного урегулирования процессуального порядка усыновления, максимально приближенного к положениям ныне действующего Гражданского процессуального кодекса РФ. Следующий очень длительный по времени этап развития законодательства об усыновлении – это период становления и развития советской республики. Необходимо отметить, что отношение к институту усыновления в данный период было очень неоднозначным. Так, Кодексом законов об актах гражданского состояния 1918г .1 институт усыновления был вообще отменен. Ученые того времени по-разному объясняли такое законодательное решение. Одни полагали, что основная причина – опасение со стороны высших эшелонов власти того, что институт усыновления может быть использован в качестве ширмы для эксплуатации несовершеннолетних2. Кроме того, к усыновлению могли прибегнуть исключительно с той целью, чтобы не допустить перехода наследственного имущества в руки государства, искусственно создав наличие лиц, обладающих декрету ВЦИК от 27.04.1918г. «Об отмене наследования» правом на получение имущества после умершего»3. Однако в правовой доктрине имела место позиция, обосновывающая отмену института усыновления причинами идеологического характера. Предполагалось, что органы социального обеспечения будут иметь широчайшие задачи и функции, что будет устранена частная благотворительность, а заботу о детях целиком возьмет на себя государство. В литературе называлась и еще одна причина - теоретического характера. В основу семейного союза Кодексом 1918 г. было положено «действительное происхождение» детей. Это начало было несовместимо с институтом усыновления. Считалось, что усыновление создает искусственное родство, а новое право, порывающее с фикциями вообще, и в этом случае от них отказывается1. Некоторые ученые, оценивая вышеизложенные правовые нормы об усыновлении советского периода, полагают, что «в условиях гражданской войны, дестабилизации общества и разрухи семейное воспитание чужого ребенка по понятным причинам было обеспечить сложно, поэтому иного решения вопроса об устройстве детей, оставшихся без попечения родителей, кроме как их воспитания в детских воспитательных учреждениях, в общегосударственном масштабе, возможно, в то время и не могло быть»2. Частично институт усыновления реанимировался законодателем во время страшного голода, поразившего страну в 1921 году, когда производилось оформление фактически сложившихся отношений усыновления, а также посредством введения института примачества, по смыслу которого состав крестьянского двора увеличивался в случае вхождения в крестьянский двор примака: как совершеннолетнего, так и несовершеннолетнего3. Однако все эти попытки не имели положительных результатов ни с фактической, ни с юридической стороны. Назревшая социальная необходимость в возвращении института усыновления выразилась в том, что 18 января 1926 года Постановлением СНК РСФСР, утвержденным ВЦИК, была введена в действие глава 3 раздела 2 проекта Кодекса о браке, семье и опеке, которая вернула к жизни усыновление, закрепив административный порядок усыновления. Объяснялась такое кардинальное изменение процедуры усыновления, прежде всего, стремлением советского законодателя унифицировать гражданский процесс, сделав его исковым. Народный комиссариат юстиции РСФСР считал «принципиально допустимым судебное рассмотрение лишь таких дел, которые связаны со спором о праве гражданском, ибо к разрешению именно этих дел суд более приспособлен, чем какой-либо иной орган Советской власти. Дела, где нет спора о праве, правильнее было бы передать другим учреждениям, которые могли бы наилучшим образом удовлетворить нужды населения»1. В соответствии с первым советским законом об усыновлении вопросами усыновления ведали органы опеки и попечительства, которыми в городах являлись отделения народного образования, а в сельской местности - районные исполнительные комитеты. Желающий усыновить ребенка должен был обратиться в соответствующий орган, сообщив перечень сведений, утвержденный Распоряжением Народного комиссариата просвещения от 12 июня 1926 года № 104. После выяснения и проверки всех необходимых сведений, как правило, проводилось обследование условий быта усыновителя. Усыновление могло быть установлено только в отношении несовершеннолетних и в их интересах. Не разрешалось усыновление, если цели его были иными, например, закрепление излишков жилой площади. Под интересами ребенка понималось не только материальное содержание, но и надлежащее трудовое воспитание, подготовка к общественно полезной жизни. Закон устанавливал требования к личности усыновителя, возрасту усыновляемого, а также требование о наличии согласия родителей (или лиц, их заменяющих) и ребенка, если он достиг возраста десяти лет. Помимо этого, требовалось согласие супруга усыновителя. Вопрос о включении этой статьи в Кодекс законов о браке, семье и опеке вызывал оживленные дискуссии как в политических, так и в научных кругах. Сторонники первой точки зрения считали неправильным связывать инициативу одного из супругов, решившего усыновить ребенка, требованием согласия на усыновление другого супруга. Однако сторонники победившей точки зрения вполне обоснованно указывали, что при отсутствии согласия на усыновление со стороны супруга усыновителя совершенно исключается возможность обеспечить усыновленному ребенку нормальные условия воспитания2. Согласие родителей не требовалось, если они безвестно отсутствовали, были лишены родительских прав или признаны душевнобольными. В случае разногласия между родителями по вопросу об усыновлении их ребенка, и если при этом орган опеки признавал усыновление желательным, дело в соответствии со ст.153 Кодекса законов об актах гражданского состояния передавалось в суд. Если ребенок находился в детском учреждении и ему не был назначен опекун, согласие на усыновление давало соответствующее детское учреждение. При усыновлении ребенка, у которого были и родители (или один из них), и опекун, требовалось согласие обоих. По общему правилу, усыновление одного ребенка двумя лицами не допускалось, исключением являлась только ситуация, когда происходило усыновление одного ребенка двумя супругами. В этом случае усыновители должны были представить документы, подтверждающие брак. По мере накопления опыта усыновления становились очевидными некоторые проблемы, в частности, необходимость получения согласия родителей на усыновление, которое зачастую являлось непреодолимым препятствием для усыновления, и не всегда было в интересах ребенка. Поэтому циркуляром Наркомпроса РСФСР 1934г. стало разрешаться усыновление без согласия родителей, если более года не было известно их местопребывание, а также когда они жили отдельно и не участвовали в воспитании и содержании ребенка. Кроме того, первоначально Кодексом не регулировался вопрос об усыновлении, осложненном иностранным элементом. 3 сентября 1928 года ст.139 Кодекса законов о браке, семье и опеке была дополнена примечанием, в соответствии с которым допускалось усыновление иностранными гражданами и подданными, проживающими на территории СССР, при соблюдении установленных законом правил и ограничений. В каждом отдельном случае усыновления иностранцами требовалось разрешение исполнительного комитета по месту жительства усыновляемого. Граждане СССР могли усыновлять граждан СССР на территории иностранных государств. В соответствии с Консульским уставом 1928 г. в таких случаях усыновление производили консулы1. О возможности усыновления иностранных граждан и подданных советскими гражданами законодательство умалчивало. Усыновленному могла быть присвоена фамилия усыновителя. В случае, если усыновленный был старше десяти лет, для этого необходимо было его согласие. В соответствии с разъяснениями Народного комиссариата просвещения крайне нежелательно было изменение фамилии усыновленного, если его родители были известны деятельностью на революционном поприще, в области науки, искусства. Регистрация актов усыновления возлагалась на соответствующие территориальные органы загса. Если органы загса в присланных копиях постановлений органов опеки усматривали нарушение закона, они должны были приостановить регистрацию акта усыновления и сообщить вышестоящему органу опеки о нарушении. Это положение советского законодательства об усыновлении разительно отличается от положений Устава гражданского судопроизводства, в соответствии с которым усыновление считалось состоявшимся со дня вступления определения суда об усыновлении в законную силу. Усыновление могло быть отменено. Вопрос об отмене усыновления имело право возбудить в суде любое лицо или учреждение, если усыновление противоречило интересам ребенка. Предполагалось, что таким образом будет мобилизовано внимание общественного мнения, и это послужит действенной мерой против эксплуатации несовершеннолетних усыновителями. Существовали два порядка отмены усыновления: административный и судебный. В судебном порядке отмена усыновления производилась по мотиву несоответствия состоявшегося усыновления интересам ребенка. В случаях, когда иск предъявлялся не органом опеки, а другим лицом, орган опеки привлекался для участия в деле в качестве третьего лица. Ответчиком по иску об отмене усыновления выступал усыновитель. В случае отмены усыновления суд мог присудить ребенку содержание с усыновителя. Следующий этап развития законодательства об усыновлении был ознаменован началом Великой Отечественной войны. В этот период остро встал вопросом о порядке оформления усыновления в тех случаях, когда погиб или пропал без вести на фронте усыновленный или усыновитель, а усыновление своевременно в установленном законом порядке оформлено не было. В связи с этим Пленум Верховного суда СССР принял специальное постановление № 9/7/у от 29 июня 1945 года, дававшее судам указание о том, что вопрос об установлении факта усыновления после смерти или пропажи без вести на фронте усыновителя – военнослужащего или усыновленного военнослужащего, если усыновление при их жизни не было надлежащим образом оформлено, разрешается судом в порядке особого производства (ст.ст. 191-193 ГПК РСФСР и соответствующие ГПК других союзных республик). В качестве заинтересованных лиц по таким делам должны были вызываться в судебное заседание представители соответствующих ведомств (военного, финансового и пр.), а в надлежащих случаях – лица, заинтересованные в исходе дела (например, наследники умершего и т.п.). Указ Президиума Верховного Совета СССР от 8 сентября 1943г. «Об усыновлении»1 внес существенные изменения в правовое регулирование усыновления. Этот указ, предоставив право записывать усыновителей в качестве родителей усыновленного ребенка, по существу создал качественно новый вид усыновления. Указание усыновителей в качестве родителей ребенка в актовой записи и выдача нового свидетельства о рождении, в котором усыновители также считались родителями, расценивались только как внешнее оформление усыновления. В этом случае полностью возникали все семейные, гражданские и другие права и обязанности, предусмотренные для родственников по происхождению. Следующим законодательным шагом правовой регламентации процедуры усыновления в России явился КоБС РСФСР 1969 г., который все также предусматривал административный порядок усыновления (ст. 98). Территориальный орган опеки и попечительства рассматривал заявление об усыновлении и принимал по нему решение. Таким органом по выбору усыновителя мог быть либо орган опеки и попечительства по его месту жительства, либо соответствующий орган по месту жительства усыновляемого ребенка. Практически целесообразнее было производить усыновление по месту жительства ребенка, так как легче собрать документы, выявить согласие родителей или других лиц, чье согласие требовалось по закону. Однако если усыновитель по каким-либо причинам желал, чтобы усыновление было произведено по его месту жительства, органы опеки и попечительства не вправе были ему в этом отказать1. Главным нововведением кодифицированного нормативного правового акта уже современного этапа развития правовой действительности России - Семейного кодекса Российский Федерации 1995г.2, явились нормы о судебном порядке усыновления (ст. 125). Причины перехода от административного порядка усыновления к судебному были обусловлены, по мнению ряда авторов, «с одной стороны, отсутствием профессионализма у работников администраций городов, районов, а с другой – их халатным отношением к своим обязанностям»3, а также несомненными преимуществами судебного порядка усыновления, который «не только был призван обеспечить защиту прав и интересов детей, но и должен был являться правовым фактором, препятствующим их незаконному усыновлению»4. После этого Гражданский процессуальный кодекс РСФСР 1964г. был дополнен главой 291 «Установление усыновления (удочерения) ребенка», и процессуальный порядок усыновления детей введен в действие с 27 сентября 1996г. В ГПК РФ 2002г. закреплено правило о рассмотрении дел об усыновлении в порядке особого производства (глава 29). Анализ разнообразных процедур усыновления свидетельствует о том, что неоднократное изменение подхода со стороны государства и общества к решению вопросов правового регулирования процедуры усыновления, далеко не всегда было направлено на охрану интересов ребенка. Позитивным моментом является то, что на сегодняшний день законодатель, закрепив судебный порядок усыновления, во главу угла поставил интересы усыновляемого ребенка. Следовательно, теперь институт усыновления в полной мере соответствует своему социальному назначению, выражающемуся в обеспечении интересов детей, оставшихся без попечения родителей, с одной стороны, и интересов взрослых людей, лишенных, в большинстве случаев, по не зависящим от них причинам возможности иметь своих детей, с другой1. Немаловажным является и то, что закрепление судебной процедуры усыновления выражает политику государства, которая направлена, в первую очередь, на всемерную охрану священного института семьи, нормальное функционирование которого способствует дальнейшему развитию и процветанию социального и правового российского государства. |
Похожие:
 | Чувашской Республики по предоставлению муниципальной услуги «Подготовка заключения в суд об обоснованности и соответствии усыновления... | | «Представление заключения в суд об обоснованности усыновления (удочерения) и о его соответствии интересам ребенка, об отмене усыновления... |
 | «Представление заключения в суд об обоснованности усыновления (удочерения) и о его соответствии интересам ребенка, об отмене усыновления... | | «Процессуальные особенности рассмотрения и разрешения отдельных категорий гражданских дел» |
| В. дв. 10. Процессуальные особенности рассмотрения гражданских дел в суде общей юрисдикции | | Работа выполнена в Институте законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации |
| «О предоставлении гражданам социальной выплаты на погашение остатка основного долга по жилищному (ипотечному) кредиту, оформленному... | | Ния качества исполнения и доступности результатов предоставления государственной услуги по государственной регистрации усыновления... |
| Усыновление — наилучший способ устройства детей, оставшихся без родителей. Взрослые, принимающие решение об усыновлении ребенка,... | | Усыновление — наилучший способ устройства детей, оставшихся без родителей. Взрослые, принимающие решение об усыновлении ребенка,... |