3.4. Обязанность по доказыванию по делам об усыновлении (удочерении) детей
Выяснив вопрос о том, какие факты входят в предмет доказывания по делам об усыновлении, и каков состав лиц, участвующих в деле, надлежит определиться с вопросом о том, кто из лиц, участвующих по делам об усыновлении, должен их доказывать.
Что касается дел об усыновлении, рассматриваемых в порядке особого производства, когда нет ни истца, ни ответчика, то есть сторон с противоположными интересами, говорить о распределении обязанности по доказыванию достаточно сложно. По мнению Д.М. Чечота, бремя доказывания всех фактов, включенных в предмет доказывания по делам особого производства, ложится на заявителя1. Аналогичной позиции придерживается и О.В. Баулин, указывающий на то, что «особенности определения доказательственного бремени в делах особого производства вызваны его односторонним бесспорным характером: заявитель несет по делам этой категории в полной мере и бремя утверждения, и бремя предоставления доказательств. При этом по большинству категорий дел особого производства заявитель несет обязанность сослаться на доказательства либо представить их не на стадии подготовки или в ходе разбирательства, а уже к моменту подачи заявления»2. Так, например, по делам об усыновлении, кандидат в усыновители должен приложить к заявлению документы, перечисленные в ст. 271 ГПК РФ.
Кроме того, М. Николаев и Т.М. Цепкова отмечают, что иногда на заявителей возлагается обоснование специфичных фактов. Так, ст. 130 СК определяет, что в отдельных случаях допускается усыновление ребенка без согласия родителей. Очевидно, что обязанность доказывания, например, того факта, что родители не проживают совместно с ребенком по неуважительным причинам, лежит на заявителе, если он на данный факт ссылается3. При этом нельзя не согласиться с мнением Т.М. Цепковой, указывающей на то, что «заявители должны не просто обосновать наличие того или иного факта, но и раскрыть суть причин, которые послужили основанием к появлению данного факта. В противном случае суд не вправе опираться на этот факт при вынесении правоприменительного акта»1.
Вместе с тем, ввиду отсутствия ответчика по делам об усыновлении (так как лица с противоположным интересом не являются ответчиками в формальном смысле), суд, в порядке производства по делаем об усыновлении, должен, во-первых, проявлять больше самодеятельности при проверке доказательств заявителя, и, во-вторых, относиться к этим доказательствам строже, требуя представления непременно подлинных документов, а не копий, и допуская в качестве доказательства не всякий письменный документ, как это делается в исковом процессе, а только те документы, которые указаны в законе в качестве допустимых и относимых доказательств2.
Таким образом, несмотря на наблюдающуюся в действующем гражданском процессуальном законодательстве общую тенденцию, состоящую в снижении активности суда в выявлении и собирании доказательств, законодатель устанавливает обязанность суда, сохраняя независимость, объективность и беспристрастность, создавать условия для всестороннего и полного исследования обстоятельств дела об усыновлении (ст. 12 ГПК РФ). Оценивая данную норму, О.С. Батова верно отмечает то, что «при отправлении правосудия по делам, связанным с воспитанием детей, судопроизводство должно содержать элементы как состязательного, так и следственного начал. Включение в состязательность элементов следственного процесса будет свидетельствовать об особой заботе государства о защите прав ребенка»3. Аналогичную позицию занимает и Г.И. Вершинина, которая полагает, что доказательственная активность суда по делам об усыновлении должна быть существенно выше, нежели в исковом производстве за счет расширения круга необходимых доказательств. То же самое касается принципа диспозитивности в отношении возможности отказа от своих требований или заключения мирового соглашения1. Указанные позиции следует поддержать. Действительно, снижение состязательных начал в процессе доказывания фактов, входящих в предмет доказывания по делам об усыновлении, производится с целью соблюдения интересов несовершеннолетнего ребенка, так как при рассмотрении данной категории дел, суд, во исполнение принципа защиты прав и интересов несовершеннолетних членов семьи, «обращается к категориям, которые имеют главным образом не правовое, а социально-нравственное значение»2. Именно поэтому суд не должен ограничиваться по делам об усыновлении только представленными заявителем и органами опеки и попечительства документами. В этом отношении верно О.В. Баулин указывает на то, что наличие в ряде дел особого производства публичного элемента определяет необходимость возложения на суд обязанностей по собиранию доказательств3. Сходной позиции придерживается и Г.И. Вершинина4. Более того, данный вывод находит свое подтверждение и в ч. 3 ст. 272 ГПК РФ.
Верной представляется позиция Л.П. Смышляева, согласно которой между заявителем и судом, а также между заявителем и органом опеки и попечительства или прокурором обязанности по доказыванию не распределяются, и, соответственно, суд субъектом обязанности по доказыванию не является. Объединять заявителя по делам об усыновлении и суд в одну категорию субъектов обязанности доказывания только потому, что они могут собирать и исследовать доказательства, упуская из виду различия в назначении их деятельности и ее последствиях, нет оснований5. Сходное мнение высказывает и О.В. Баулин, рассматривающий суд в качестве субъекта обязанности собирания доказательств, которому законодательством отведена вспомогательная роль в собирании доказательств. По общему правилу, суд не должен собирать доказательства по своей инициативе, вправе делать это лишь при наличии прямого указания в законе. Предлагая представить дополнительные доказательства, судья не вправе сообщать сторонам предварительную оценку имеющихся доказательств. Иные обстоятельства по делам об усыновлении доказывает заявитель, причем соответствующие обстоятельства должны быть названы уже в момент подачи заявления1. Активная деятельность суда в процессе доказывания по делам об усыновлении направлена не на осуществление обязанностей по доказыванию, а на обеспечение условий для правильного разрешения дела. Осуществляя свои особые задачи в процессе, суд содействует заявителю в осуществлении его обязанностей по доказыванию2. Исключительно поэтому, суд, чья доказательственная деятельность по делам об усыновлении не лишена следственных элементов, самостоятельно возлагает обязанность по доказыванию не только на заявителя, но и на органы опеки и попечительства.
Поскольку прокурор участвует в делах об усыновлении в форме дачи заключения, постольку его заключение для разрешения дела по существу имеет особую важность. В своем заключении прокурор со ссылкой на норму закона и исследованные в ходе судебного разбирательства доказательства, делает вывод о соответствии предстоящего усыновления интересам ребёнка. В случае, если прокурор установит нарушение действующего законодательства, он должен привести соответствующие доказательства в подтверждение зафиксированного им нарушения и отразить это в заключении по делу. Строго говоря, прокурор по делам об усыновлении не должен доказывать каких-либо фактов, входящих в предмет доказывания.
К рассмотрению дела об усыновлении могут быть привлечены также родители усыновляемого ребенка. В таком случае мать или отец должны привести доводы относительно того, что они действительно не имеют возможности дать ребёнку полноценное воспитание, тогда как в семье усыновителей ребёнку будут предоставлены для этого все необходимые условия. Обстоятельства могут быть различными: отсутствие законного супруга, финансовых возможностей, жилья, постоянной работы и прочее. Аналогичная ситуация обстоит и с опекунами (попечителями), приемными родителями или руководителями детских учреждений. Давая согласие на усыновление ребёнка, они должны указать, по каким причинам они не желают далее его воспитывать: недостаточная жилая площадь, наличие собственных родных детей, отсутствие надлежащего уровня материального обеспечения и прочее. Однако необходимо помнить о том, что суд, исходя из обстоятельств дела, может решить вопрос об усыновлении и при отсутствии их согласия (ст. 131 СК РФ).
Следует согласиться с точкой зрения О.В. Баулина, указывающего на то, что в пределы доказывания по делам особого производства входит выявление наличия спора о праве гражданском. От названного обстоятельства зависит, может ли дело и далее рассматриваться по правилам особого производства, либо заявление должно быть оставлено без рассмотрения. Определение наличия либо отсутствия спора о праве является обязанностью суда1.
Все вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, главную роль в процессе установления фактов, входящих в предмет доказывания по делам об усыновлении, играет суд. Материально-правовая специфика дел об усыновлении предопределяет «следственный» характер деятельности суда, направленной на установление конкретных фактов, однако, границы «следственности» четко установлены в законодательстве, и не нарушают частноправовых отношений.
3.5. Относимые и допустимые доказательства по делам об усыновлении (удочерении) детей
Объем доказательственного материала по делу об усыновлении определяется с учетом действия правил относимости и допустимости судебных доказательств. Кроме того, суд оценивает доказательства, представленные заявителем и иными заинтересованными лицами по делам об усыновлении с точки зрения достоверности каждого доказательства в отдельности, а также достаточность и взаимную связь доказательств в их совокупности (ч. 3 ст. 67 ГПК РФ).
Характерной особенностью установления фактов, входящих в предмет доказывания по делам об усыновлении является то, что определенные юридически значимые факты могут быть установлены только строго определенными средствами доказывания, указанными в законе. Это позволяет говорить о том, что по делам об усыновлении не действует обычное правило допустимости с «негативным» содержанием, установленное в ст. 60 ГПК РФ. По делам об усыновлении правильнее говорить о допустимости с «позитивным» содержанием, которое означает, «что по конкретным видам дел закон предписывает обязательное использование определенных средств доказывания, не исключая возможности в дополнение к «допустимым» и иных доказательств»1.
Так, указание на необходимые доказательства по делам об усыновлении прямо сформулированы в нормах СК РФ и ГПК РФ, а также в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 20 апреля 2006г. № 8.
Соответствие кандидата в усыновители требованиям, предъявляемым законом к усыновителю, подтверждается следующими доказательствами:
а) Заключением органов опеки и попечительства об обоснованности и о соответствии усыновления интересам усыновляемого ребенка. Согласно ч. 1 ст. 272 ГПК РФ судья при подготовке дела к судебному разбирательству обязывает органы опеки и попечительства по месту жительства или месту нахождения усыновляемого ребенка представить в суд указанное заключение. Привлечение судом органов опеки и попечительства для дачи заключения преследует, в первую очередь, цель оказания помощи в правильном разрешении дела, в вынесении законного и обоснованного решения1. Представление суду заключения органа опеки и попечительства является обязательным условием в силу п. 3 ст. 129 СК РФ. Однако в науке гражданского процесса возник вопрос о правовой природе заключения органа опеки и попечительства.
Так, одни ученые выделяют специфический характер заключения органов опеки, выражающийся в том, что процесс его составления требует применения специальных знаний в области педагогики и психологии. Это и позволяет, по их мнению, приравнять заключение органов опеки к экспертному и применять к данному заключению требования, предусмотренные ГПК РФ о порядке назначения и проведения экспертиз (ст. ст. 84 - 86 ГПК РФ)2. Другие, напротив, полагают, что представителей органов опеки нельзя признать экспертами, так как они не обладают специальными навыками в областях, которыми владеют эксперты3.
Согласно ч. 1 ст. 79 ГПК РФ при возникновении в процессе рассмотрения дела вопросов, требующих специальных знаний в различных областях науки, техники, искусства, ремесла, суд назначает экспертизу. Проведение экспертизы может быть поручено судебно-экспертному учреждению, конкретному эксперту или нескольким экспертам, то есть лицам, обладающим специальными познаниями и привлекаемым к участию в процессе для дачи заключения по вопросам, требующим таких познаний1. Согласно ст. 12 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» от 31 мая 2001г. № 73-ФЗ2 государственным судебным экспертом является аттестованный работник государственного судебно-экспертного учреждения, производящий судебную экспертизу в порядке исполнения своих должностных обязанностей. Органы опеки и попечительства, в свою очередь, являются органами исполнительной власти в сфере образования, здравоохранения, социальной защиты населения субъекта Российской Федерации3, основной функцией которых является профилактика социального сиротства и обладают они специальной компетенцией в той сфере, которую затрагивает предмет судебного разбирательства.
По итогам проведенного исследования, эксперт готовит заключение, которое и является доказательством по делу, так как оно содержит сведения об интересующих суд фактах. Заключение эксперта выполняется в письменной форме (ч. 1 ст. 86 ГПК РФ), подписывается экспертом от своего имени или комиссией экспертов, их подписи удостоверяются печатью государственного экспертного учреждения. В отличие от экспертов, которые дают заключение по определенному вопросу на основе изученных материалов дела, органы опеки участвуют по делам об усыновлении в процессе установления и исследования всех обстоятельств дела об усыновлении и обязаны дать правовую оценку в пределах своей компетенции4. Согласно ч. 2 ст. 80 ГПК РФ за дачу заведомо ложного заключения эксперт несет уголовную ответственность. В отношении заключения органов опеки и попечительства подобной нормы не предусмотрено. Принимая во внимание то, что СК РФ не содержит положения об обязательности для суда заключения органов опеки, необходимо обращаться к положениям ст. 67 ГПК РФ, согласно которой суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на беспристрастном, всестороннем и полном рассмотрении имеющихся в деле доказательств в их совокупности. Никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы. Несогласие суда с заключением обосновывается в решении по делу.
Кроме того, в отличие от эксперта орган управления относится к числу участвующих в деле лиц (ст. 34 ГПК РФ), то есть является юридически заинтересованным участником гражданского судопроизводства. Эксперт же относится к лицам, содействующим правосудию, следовательно, не имеет и не должен иметь юридического интереса к делу.
В то же время орган управления как участвующее в деле лицо в отличие от эксперта вправе обжаловать решение или определение суда (ст. 34, 35, 320, 336, 376, 394 ГПК РФ). Эксперт может обжаловать лишь те действия суда, назначившего экспертизу, которыми нарушаются его права (ст. 17 Закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации»).
Изложенное свидетельствует о том, что на органы опеки не распространяются нормы об экспертах и экспертизе.
Заключение органов опеки не может признаваться и письменной консультацией специалиста, основная задача которого состоит в оказании непосредственной технической или справочно-консультационной помощи суду при осуществлении процессуального действия (ч. 1 и 3 ст. 188 ГПК РФ)1. Его участие в процессе не является обязательным, и зависит от усмотрения суда (ч. 1 ст. 188 ГПК РФ). Однако по делам об усыновлении суд обязан, а не может (курсив мой – Е.Б.), привлечь органы опеки с целью дачи ими в процессе заключения об обоснованности и соответствии производимого усыновления интересам ребенка (ч. 1 ст. 272 ГПК РФ).
При этом верно А.А. Добровольский указывал также и на то, что заключения, которые суд получает от органа государственного управления, коим является орган опеки и попечительства по делам об усыновлении, представляют одну из форм проявления государственной деятельности и дается от имени органа в целом. Вот почему их нельзя сводить к заключению эксперта или письменной консультации специалиста, а не потому, что в вопросах воспитания детей не нужны специальные знания1.
Однако если заключение органа опеки и попечительства не является экспертным заключением и письменной консультацией специалиста, то к какому виду доказательства, из закрепленных в ст. 55 ГПК РФ, его можно отнести?
Так, по мнению Л.А. Грось, В.Ю. Кулаковой, М.К. Треушникова, заключение органов государственной власти и местного самоуправления вообще не является доказательством по делу с точки зрения правил допустимости доказательств в гражданском процессе.
В.Ю. Кулакова полагает, что сущность судебного доказательства, цели его представления в процесс также не позволяют считать заключение органа государственной власти и местного самоуправления доказательством по делу2.
Г.Л. Осокина подчеркивает, что согласно ст. 189 ГПК РФ слово для дачи заключения по делу предоставляется представителю органа управления только после исследования всех доказательств. Это означает, что режим судебных доказательств не распространяется на заключение органа управления. Сравнительный анализ абз. 2 ч. 1 ст. 55 и ч. 3 ст. 45, 47, 189, 190 ГПК РФ показывает, что информация, сообщаемая в судебном заседании органом управления, может расцениваться как доказательство только в том случае, если указанные лица участвуют в деле в качестве процессуальных истцов (заявителей)3.
Вышеизложенные точки зрения требуют тщательного анализа применительно к делам об усыновлении, и, прежде всего, в аспекте четкого разграничения заключения органа опеки и попечительства, которое готовится им по результатам досудебной подготовки дела об усыновлении и представляется в суд на стадии подготовки дела об усыновлении к судебному разбирательству, и заключения, которое дает представитель органа опеки и попечительства после рассмотрения дела об усыновлении по существу (ст. 189 ГПК РФ). Второе из названных заключений не является доказательством по делу об усыновлении в силу следующих причин:
Во-первых, заключение представителя органа опеки и попечительства, привлеченного судом для участия в деле, оглашается им в судебном заседании после исследования всех обстоятельств дела. Письменное же заключение органа опеки и попечительства, представленное в суд до начала судебного заседания, основывается не на материалах дела, а на тех сведениях, которые были получены им во внесудебном порядке. При этом мнение представителя органа опеки и попечительства, участвующего в деле, окончательно формируется только в процессе установления фактических обстоятельств дела в самом судебном заседании1.
Во-вторых, по общему правилу, представитель органа местного самоуправления не вправе высказывать мнение, противоречащее заключению, которое было представлено им на стадии подготовки дела об усыновлении к судебному разбирательству. В то же время представитель органа опеки и попечительства должен иметь возможность в своем заключении, даваемом после исследования всех обстоятельств дела, выступая не от собственного имени, а от имени органов опеки и попечительства, изменить ту позицию, которая изложена в письменном заключении. Необходимо, чтобы на это у представителя органа опеки и попечительства имелись соответствующие полномочия, указанные в доверенности. Если же такие полномочия органу опеки и попечительства не предоставлены, то он должен ходатайствовать перед судом об отложении разбирательства дела для представления нового мотивированного письменного заключения органа опеки и попечительства1.
Суд может отказать в удовлетворении такого ходатайства и продолжить рассмотрение дела по существу, исходя из достаточности собранных по делу доказательств, полноты и всесторонности их исследования и совокупности анализа, позволяющего надлежащим образом оценить заключение органа местного самоуправления. Несогласие с заключением суд обязан мотивировать в своем решении2. Следовательно, заключение представителя органа опеки и попечительства, которым заканчивается рассмотрение дела об усыновлении по существу, является реализацией одной из форм участия органов государственной власти и местного самоуправления в гражданском процессе. Заключение, которое готовится органом опеки и попечительства по результатам досудебной подготовки является доказательством по делу об усыновлении в силу следующего:
Во-первых, данное заключение, представляемое в письменном виде, имеет как описательно-мотивировочную часть, с изложением фактических обстоятельств и мотивов, обосновывающих их позицию по делу, так и просительно-резолютивную, в которой содержится мнение относительно разрешения дела по существу. Присутствие в заключении фактического содержания обусловливает доказательственное значение данного документа. Поэтому первоначальные действия по изучению заключения органов местного самоуправления производятся в порядке, свойственном исследованию письменного доказательства, при рассмотрении дела об усыновлении по существу, - оно оглашается в зале судебного заседания. После чего суд, лица, участвующие в деле, и представители вправе задать вопросы представителю этого органа. Вопросы могут касаться как достоверности изложенных в заключении фактов, так и обоснованности сделанных в нем выводов3.
Во-вторых, процессуальной новеллой современного законодательства об усыновлении является то, что в заключении органа опеки и попечительства в обязательном порядке должны быть указаны сведения о факте (курсив мой – Е.Б.) личного общения усыновителей с усыновляемым ребенком (п. 2 ст. 125 СК РФ, п. 5 постановления Пленума от 20 апреля 2006 г. № 81). Данное положение соответствует легальному понятию доказательства, закрепленному в ч. 1 ст. 55 ГПК РФ: «доказательствами по делу являются полученные в предусмотренном законом порядке сведения о фактах (курсив мой – Е.Б.), на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон, а также иных обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела»2.
Кроме того, верно Е.В. Джандосова указывает на то, что если позиция представителя органа опеки и попечительства после исследования всех доказательств по делу и выяснившихся в ходе судебного разбирательства фактов меняется и не совпадает с письменным заключением, то суд должен отложить разбирательство дела до того момента, пока орган управления не представит в суд заключение, содержащее его позицию, уже с учетом выяснившихся фактов. В то же время, автор считает, что нецелесообразно откладывать заседание для составления нового заключения, если в процессе от имени органа управления участвует руководитель. В такой ситуации возможно выступление руководителя с заключением, основанным на новых обстоятельствах, в этом же судебном заседании3.
На основании вышеизложенных аргументов, и принимая во внимание закрытый перечень средств доказывания, закрепленных в ст. 55 ГПК РФ, заключение органов опеки по делам об усыновлении, которое готовится по результатам досудебной подготовки дел об усыновлении и представляется в суд на стадии подготовки дела об усыновлении к судебному разбирательству, следует отнести к разряду письменных доказательств. Согласно ст. 71 ГПК РФ письменными доказательствами являются акты, договоры, справки, деловая корреспонденция и иные документы и материалы, содержащие сведения об обстоятельствах, имеющих значение для рассмотрения и разрешения дела. Характерными признаками письменных доказательств является, во-первых, то, что их содержание выражено условными письменными знаками1, как правило, буквами, и, во-вторых, способом восприятия письменных доказательств является их прочтение2. Хотя ГПК РФ напрямую и не говорит о письменной форме заключения органов опеки по делам об усыновлении, это следует из смысла ст. 272 ГПК РФ, которая говорит о том, что «к заключению органов опеки и попечительства должны быть приложены …». Следовательно, имеется в виду письменная форма заключения, которое оглашается в судебном заседании председательствующим3. Кроме того, М.С. Шакарян совершенно правильно акцентировала внимание на том, что «будучи одним из материалов дела, заключение органа государственного управления подлежит оценке судом по общим правилам и может быть принято судом во внимание на основе принципов независимости судей, объективной истины и законности. Однако свое несогласие с заключением суд должен мотивировать»4.
Процессуальная неопределенность места заключения органов опеки и попечительства по делам об усыновлении в системе доказательств, затрудняет его исследование и оценку судом, в связи с чем, считаем необходимым закрепить на законодательном уровне правовой режим заключения органов опеки и попечительства по делам об усыновлении, дополнив второе предложение ч. 1 ст. 71 ГПК РФ положением следующего содержания:
«1. … К письменным доказательствам относятся приговоры и решения суда, иные судебные постановления, протоколы совершения процессуальных действий, протоколы судебных заседаний, приложения к протоколам совершения процессуальных действий (схемы, карты, планы, чертежи), заключения государственных органов, органов местного самоуправления, даваемые ими в случаях, предусмотренных федеральным законом».
Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 20 апреля 2006г. № 8 обращает внимание судов на необходимость исследования представленных заключений с точки зрения того, выданы ли они компетентными органами (лицами) и заверены ли они соответствующими подписями и печатями. Однако на практике встречаются случаи, когда не приобщаются к материалам дела документы, подтверждающие полномочия тех или иных лиц на утверждение такого заключения1.
Кроме того, М.С. Шакарян, указывая на значение заключения органа государственного управления по делам, затрагивающим интересы детей, видела необходимость в составлении такого заключения не единолично специалистом соответствующего органа опеки и попечительства, а комиссией, в которую обязательно должны входить врачи, а также педагоги (воспитатели) – представители учебного заведения или детского учреждения, в котором учится или воспитывается ребенок. Только такой состав комиссии, по мнению ученого, может обеспечить составление квалифицированного, объективного, наиболее полного, всестороннего и точного заключения2. Это правильное суждение, практическая реализация которого явно способствовала бы охране интересов несовершеннолетнего ребенка по делам об усыновлении.
б) Акт обследования условий жизни усыновителей (усыновителя) (ч. 2 ст. 272 ГПК РФ), который должен быть приложен к заключению органов опеки и попечительства об обоснованности и о соответствии усыновления интересам ребенка. Назначение органом опеки и попечительства обследования условий жизни усыновителей является действием, которое направлено на создание письменного доказательства по делу об усыновлении, без которого невозможно правильное его рассмотрение и разрешение1.
К сожалению, изучение судебной практики показало, что, обследуя условия жизни усыновителя, органы опеки и попечительства формально подходят к этому вопросу. Так, например, по ряду дел об усыновлении, рассмотренных судами Оренбургской области, акты обследования, составленные органами опеки и попечительства, в основном строились на том, что «в квартире усыновителя чисто и уютно», «ребенку созданы все условия для нормального проживания» или «санитарное состояние квартиры хорошее, сделан ремонт…»2 и т.д. Представляется не совсем правильным при наличии дома или другого жилья, заработной платы у усыновителей полагать, что заявителем могут быть созданы нормальные условия для усыновляемого ребенка. Безусловно, необходимо расширить круг критериев и порядок проведения соответствующих обследований. В противном случае, подобное доказательство не в полной мере подтверждает такую группу юридических фактов, входящих в предмет доказывания по делам об усыновлении, как соответствие кандидата в усыновители требованиям, предъявляемым законом к усыновителю. По этой причине суд может обязать органы опеки и попечительства представить дополнительные доказательства.
Результаты обобщения судебной практики по усыновлению свидетельствуют также о том, что из представляемых в суд органами опеки и попечительства актов обследования невозможно составить какое-либо впечатление о человеческих качествах заявителей, об их готовности к усыновлению ребенка не только в материальном и бытовом плане, но и в психологическом и эмоциональном отношении, следовательно, подобные заключения и акты обследований не могут рассматриваться в качестве достаточных доказательств по делу об усыновлении.
Поскольку согласно абз. 10 п. 1 ст. 127 СК РФ не может быть усыновителем лицо, имеющее на момент усыновления судимость за умышленное преступление против жизни и здоровья граждан, судами обоснованно требуются справки об отсутствии судимости1. Несмотря на то, что требование об отсутствии судимости за умышленное преступление против жизни и здоровья гражданина относится к кандидату в усыновители, суду следует обращать на это внимание также и в отношении супруга заявителя, проживающего совместно с ним, но не ставящего вопрос об усыновлении ребенка2.
Соответствие кандидатуры ребенка, в отношении которого ставится вопрос об усыновлении, требованиям, предъявляемым законом к усыновляемому, подтверждают следующие необходимые доказательства:
а) Свидетельство о рождении усыновляемого ребенка, подтверждающее возраст усыновляемого ребенка. От определения этого важного обстоятельства зависят дальнейшие действия судьи.
б) Медицинское заключение экспертной медицинской комиссии органа управления здравоохранения субъекта РФ, о состоянии здоровья, физическом и умственном развитии усыновляемого3. Данное требование свидетельствует о том, что законом не запрещено усыновление детей, страдающих различными заболеваниями1. Однако, в случае наличия у усыновляемого ребенка каких-либо заболеваний, суду необходимо выяснить, известно ли усыновителю (усыновителям) об имеющихся у ребенка заболеваниях, а также смогут ли они обеспечить такому ребенку надлежащий уход и соответствующее лечение.
При изучении дел указанной категории установлено, что в ряде случаев суды не выполняют требования п. 3 ч. 2 ст. 272 ГПК РФ: не истребуют у органа опеки и попечительства медицинское заключение о состоянии здоровья, физическом и умственном развитии усыновляемого ребенка2. В других случаях вместо указанного заключения суд, в нарушение требований допустимости доказательств, принимал справку детской поликлиники о состоянии здоровья усыновляемого ребенка3.
в) Согласие усыновляемого ребенка, достигшего 10-летнего возраста, на усыновление (п. 1 ст. 132 СК РФ, п.п. 4 ч. 2 ст. 272 ГПК РФ), а также на возможные изменения его имени, отчества, фамилии и записи усыновителей (усыновителя) в качестве его родителей (за исключением случаев, если такое согласие в соответствии с федеральным законом не требуется). Однако Ю.Ф. Беспалов указывает на то, что «в этом возрасте на ребенка может быть оказано давление со стороны взрослых, поэтому письменное согласие ребенка на усыновление не всегда выражает его свободную волю и истинное отношение к данному усыновлению»1. Так, при разрешении заявления граждан США супругов И. об усыновлении несовершеннолетней А., 1987г.р., установлено, что воля ребенка в ходе подготовки материалов органами опеки и попечительства была выражена неправильно. В судебном заседании несовершеннолетняя А. не дала согласие на удочерение, хотя в деле имелось заявление о согласии на удочерение2. В связи с этим Ю.Ф. Беспалов делает вывод о том, что форма выражения согласия ребенка зависит от конкретных обстоятельств. Главное условие, которое должно быть в данном случае соблюдено – это свобода волеизъявления ребенка3. Не оспаривая точку зрения Ю.Ф. Беспалова, следует отметить, что письменным доказательством согласие ребенка на усыновление будет являться только в том случае, когда оно выражено в письменной форме. Если же ребенок выражает свое мнение относительно предстоящего усыновления устно в судебном заседании, то его мнение следует рассматривать как объяснение заинтересованного лица, так как ребенок по делам об усыновлении всегда является лицом, участвующим в деле, независимо от его возраста.
г) Согласие родителей ребенка на его усыновление. Оно может быть выражено в письменном заявлении, нотариально удостоверенном или заверенном руководителем учреждения, в котором находится ребенок, либо органом опеки и попечительства по месту производства усыновления ребенка или по месту жительства родителей (п. 1 ст. 129 СК РФ, п.п. 5 ч. 2 ст. 272 ГПК РФ). В таком случае заявление родителей будет оцениваться судом в качестве письменного доказательства. Однако абз. 2 ч. 1 ст. 129 СК РФ не запрещает родителям усыновляемого ребенка выразить свое согласие непосредственно в суде при производстве усыновления. В этом случае согласие родителей ребенка должно рассматриваться в качестве объяснения заинтересованного лица, когда суд непосредственно воспринимает юридические факты. В науке эта норма оценивается критически, в связи с чем предлагается ее исключить и закрепить возможность выражения согласия родителями усыновляемого ребенка только в заявлении, нотариально удостоверенном или заверенном соответствующими государственными органами и должностными лицами1. Безусловно, практическая реализация подобного предложения будет отвечать интересам усыновителей. Вместе с тем, нельзя забывать о том, что закон установил приоритет прав родителей, поэтому вполне может возникнуть ситуация, что они передумают к моменту судебного разбирательства дела об усыновлении. Судебная практика подтверждает, что, как правило, родители отказываются от своих детей потому, что отсутствует надлежащий уровень материального благосостояния, если не сказать больше. По этим причинам не видим практической необходимости в такого рода ограничениях прав родителей усыновляемого ребёнка.
В любом случае суд должен разъяснить родителям (если согласие на усыновление дается ими в судебном заседании) последствия совершаемого ими действия. Если же согласие на усыновление выражено родителями в учреждении, где находится ребенок, или у нотариуса, суд проверяет факт разъяснения им совершаемого действия этим учреждением или нотариусом. Представляется, что такая проверка судом должна осуществляться путем исследования нотариально удостоверенного письменного согласия родителей, обязательным пунктом в содержании которого является запись нотариуса о том, что последствия совершаемого согласия лицу разъяснены под его личную подпись. Аналогичная ситуация обстоит и с письменным согласием, удостоверяемым руководителем детского учреждения.
В науке высказывается также мнение о том, что альтернативность органов, обладающих правом удостоверения письменного согласия родителей усыновляемого ребёнка, не оправдывает своего функционального назначения. Поэтому предлагается исключить руководителей учреждений, органы опеки и попечительства из числа органов, обладающих правом удостоверения согласия родителей на усыновление. «Такой подход позволил бы избежать возможных злоупотреблений, в частности, неполучения согласия вообще путем подделки документов либо получения согласия под влиянием угрозы со стороны указанных в законе лиц»1. Например, судом Центрального района г. Тулы осужден по ст. 152 УК РФ (купля-продажа детей) главный врач Щекинской больницы Р.Р. Карагулян, склонявший беременных женщин к передаче рожденных ими детей другим лицам за денежное вознаграждение2.
Необходимо отметить, что родители могут дать согласие на усыновление ребенка конкретным лицом либо без указания конкретного лица. Согласие родителей на усыновление ребенка может быть дано только после его рождения (п. 3 ст. 129 СК РФ). Такое уточнение соотносится с общими положениями о правоспособности граждан, которая возникает в момент рождения (п. 2 ст. 17 ГК РФ) и имеет большое практическое значение. Это означает, что нельзя заключать какие бы то ни было соглашения с родителями об усыновлении их ребенка, который еще не родился. Соответственно, такие соглашения не будут юридически значимыми, не порождают никаких правовых последствий.
Согласие на усыновление должно даваться каждым родителем. Но судебная практика свидетельствует о нарушениях представления необходимых средств доказывания для подтверждения тех или иных фактических обстоятельств дела об усыновлении. К примеру, в материалах гражданского дела по заявлению Х., рассмотренного Кировским районным судом г. Перми, в свидетельстве о рождении усыновляемого ребенка отсутствуют сведения об обоих родителях, о чем имеется справка органа ЗАГС, что регистрация ребенка произведена специалистом отдела ЗАГС, акт лечебного учреждения об оставлении ребенка в ЛПУ без оформления согласия на усыновление. По 48 изученным делам в материалах имеются справки органа ЗАГС о том, что сведения об отце записаны со слов матери либо отсутствуют1. Полагаем, что в случае, если место жительства или место нахождения одного из родителей ребенка, известно, и он проживает в другом населенном пункте, другом субъекте Российской Федерации или даже в другой стране, судам следует широко использовать предусмотренный в ст. 62 и ст. 407 ГПК РФ институт судебных поручений2.
В том случае, если родители усыновляемого ребенка лишены родительских прав, то усыновление в этом случае возможно не ранее истечения шести месяцев со дня вынесения судом решения о лишении их родительских прав (ч. 6 ст. 71 СК РФ). При этом суду надлежит истребовать не только решение о лишении родительских прав, но и проверить, не обращались ли родители в суд с иском о восстановлении в родительских правах, т.е. сохраняет ли решение свою силу на момент рассмотрения дела. Представляется, что данную задачу суды могли бы решать путем направления запросов в другие суды, органы ЗАГС. Показательно, что в гражданском процессуальном законодательстве направление запроса является единственным процессуальным способом истребования письменных доказательств. Более того, типовые запросы используются в настоящее время в практике судов. Однако работа с такими запросами во многом зависит от самого суда. В запросе, направляемом судом, должны быть указаны сроки его исполнения, ссылка на правовое основание направления судом данного требования, указания на возможное применение санкций за неисполнение без уважительных причин требований суда1. Однако суды в подавляющем большинстве случаев такие сведения не проверяют, ограничившись наличием решения о лишении родительских прав родителей усыновляемых детей.
При усыновлении ребенка иностранными гражданами к заключению органов опеки должны быть приложены также: 1. документ, подтверждающий наличие сведений об усыновляемом ребенке в государственном банке данных о детях, оставшихся без попечения родителей и 2. документы, подтверждающие невозможность передачи ребенка на воспитание в семью граждан России или на усыновление родственниками ребенка (п.п. 7 ч. 2 ст. 272 ГПК РФ). В науке предлагается предусмотреть в международных договорах о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам возложение обязанности информирования о законодательстве принимающей страны на представительства стран, в которых проживают кандидаты в усыновители2. Существенным видится вопрос об определении допустимости доказательств, противоречащих требованиям законодательства РФ, когда разрешения на въезд ребенка на территорию государства, где проживает усыновитель, выдает социальный работник, а налоговая служба выдает справку о финансовом положении усыновителя, когда медицинское заключение на усыновителя подписывает только семейный врач3.
Согласно ч. 3 ст. 272 ГПК РФ суд при необходимости может затребовать и иные документы. Однако такие документы должны быть относимыми и допустимыми и подтверждать определенные юридические факты, входящие в предмет доказывания по конкретному делу об усыновлении. Так, кандидаты подали в суд заявление об усыновлении двоих несовершеннолетних детей. При подготовке дела к судебному разбирательству судья запросила следующие дополнительные документы: а) согласие на усыновление всех прописанных в квартире лиц, а также братьев и сестер усыновляемых детей, б) медицинские заключения о состоянии здоровья всех прописанных в квартире лиц, в) справки из ГУВД об отсутствии судимости от всех прописанных в квартире лиц, г) справка с места работы усыновительницы о последнем рабочем дне, д) ксерокопии пенсионных удостоверений отца и бабушки усыновительницы, е) характеристику с места работы сестры усыновительницы. При этом судья ссылалась на норму п. 3 ст. 272 ГПК РФ, согласно которой суд при необходимости может затребовать и иные документы, кроме перечисленных в ГПК РФ1. Данный пример демонстрирует ошибки в действиях суда, который затребовал от заявителей неотносимые доказательства.
Таким образом, правило относимости и допустимости доказательств по делам об усыновлении заключается в том, что без средств доказывания, закрепленных в ст. 272 ГПК РФ, не могут быть установлены факты, входящие в предмет доказывания по делу об усыновлении, указанные доказательства нельзя заменить другими доказательствами. Однако это не исключает возможности использования и других доказательств, сверх перечня, указанного в ст. 272 ГПК РФ, для подтверждения факта или его опровержения, если этого требуют конкретные обстоятельства дела.
|
