Правительство Российской Федерации Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования
Скачать 1.82 Mb.
|
| Раздел 1. Франция Часть 1. Франсуа Олланд ГЛАВА 1. КЛЮЧЕВЫЕ КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ МЕТАФОРЫ
Речь Франсуа Олланда не изобиловала концептуальными метафорами. Наиболее удачной можно признать метафору ФИНАНСОВЫЙ МИР – ЭТО ПРОТИВНИК. [1] [2]20 Богатая милитаристская лексика, сопровождающая метафору войны, завершается словосочетанием «финансовый рай» и обещанием, что никто из банков туда не попадет. Известно, что грешники не могут попасть в рай; Франсуа Олланд тем самым намекает на то, что за банками есть грехи. Тем не менее метафорический концепт сложно признать полным. В речи Олланда отсутствует какая-либо подводка к утверждению ФИНАНСОВЫЙ МИР – ЭТО ПРОТИВНИК; образ выглядит поэтому несколько надуманным. Проблема состоит еще и в том, что врага «без имени и лица» сложно представить; в случае Марин Лё Пен, как мы увидим, речь идет по крайней мере о национальности, религиозной принадлежности или этническом происхождении. В языке же Олланда финансовый мир фантомен. В остальных случаях речь Франсуа Олланда оказывается достаточно бедной на развернутые концептуальные метафоры. Там, где они выглядели бы естественно, Олланд избегает ее более точного оформления. [3] То, как Олланд описывает экономический кризис в Европе, похоже на описание метастазирования и последующего распространения метастаз. Олланд даже произносит слово amputer (лишить; дословно – ампутировать) применительно к банкам, но не доходит до логического завершения и избегает концепта КРИЗИС ЕВРО – ЭТО РАКОВАЯ ОПУХОЛЬ. Еще одна попытка сформулировать новую концептуальную метафору была предпринята Олландом в Тулоне. Развивая семантическую оппозицию МЫ ФРАНЦИЯ–ОНИ ФИНАНСОВЫЕ РЫНКИ, он использует концептуальную метафору ФРАНЦИЯ – ЭТО ДОЛЖНИК, ФИНАНСОВЫЙ МИР – ЭТО КРЕДИТОР. [4] Процессы, которые пытается объяснить Франсуа Олланд, трудны для понимания людей, не имеющих достаточных познаний в экономике. Пытаясь объяснить свое предложение и описывая сложные теории в простых терминах, он прибегает к помощи хорошо понятного каждому избирателю образа должника и кредитора. Очевидно, что лучше жить на свои средства, чем занимать; чем меньше мы занимаем, тем свободнее себя чувствуем. Согласившись с этим и спроецировав эту картину на общенациональную, мы тем самым соглашаемся и с необходимостью реформы.
Отдельно нужно сказать об архетипичных метафорах Франсуа Олланда, которыми он описывает прогресс истории во Франции и президентские выборы: 1) ИСТОРИЯ ФРАНЦИИ – ЭТО ПУТЬ ВПЕРЕД / ПУТЬ К ПРОГРЕССУ [5] [6] 2) ИСТОРИЯ ФРАНЦИИ – ЭТО ПОДЪЕМ [7] [8] [9] 3) ВЫБОРЫ – ЭТО ВЫБОР МЕЖДУ СТРАХОМ И НАДЕЖДОЙ [10] 4) ВЛАСТЬ – ЭТО ОТВЕТСТВЕННОСТЬ, ОТВЕТСТВЕННОСТЬ – ЭТО БРЕМЯ [11] 5) ПРЕЗИДЕНТСТВО – ЭТО СЛУЖБА [12] 6) ВЛАСТЬ – ЭТО БИТВА [13] Все шесть концептуальных метафор позволяют Франсуа Олланду реализовать стратегию самопрезентации. Первые три метафоры укрепляют его имидж прогрессиста: он показывает, что воспринимает историю Франции не как сохранение однажды сформулированных ценностей, но видит ее динамичной. Динамизм усиливается объемным изображением пространства: реципиенту предлагается представить историю Франции как как в направлении горизонтальном (ВВЕРХ), так и вертикальном (ВПЕРЕД). Как прогрессист, Олланд называет нежелание меняться страхом перед неизвестным; напротив, желание изменять положение дел метафорически представлено как надежда. Надежда – мелиоративное слово, в то время как «страх» имеет негативный оттенок; выбор становится очевиден адресату. Концептуальные метафоры ВЛАСТЬ – ЭТО ОТВЕТСТВЕННОСТЬ и ПРЕЗИДЕНТСТВО – ЭТО СЛУЖБА создают имидж человека, который серьезно относится к должности, на которую претендует. Он не боится возложить на себя эту тяжесть (БРЕМЯ). Желая показать, что избрание – это еще не всё, он сравнивает период после выборов с битвой; таким образом можно сказать, что с избрания всё только начинается. ГЛАВА 2. ПРОБЛЕМА МЫ-ИНКЛЮЗИВНОГО И МЫ-ЭКСКЛЮЗИВНОГО В РИТОРИКЕ Ф. ОЛЛАНДА. ОППОЗИЦИЯ «МЫ-ОНИ». СТРАТЕГИЯ САМОПРЕЗЕНТАЦИИ Позиционирование Франсуа Олланда было сложным, противоречивым и изменчивым. Выступая со своей главной предвыборной речью в Бурже перед сотнями сторонников-социалистов, он четко характеризует себя как левого политика. Его «мы» в этом контексте – это мы-эксклюзивное. [14] [15] [16] [17] [18] [19] Идентификация Олланда с левыми силами проявляется не только напрямую (Je suis socialiste / Я социалист), но также в подборе авторитетов, на которые он ссылается. В речи в Бурже среди них оказывается влиятельный в среде левых интеллектуалов Альбер Камю. [20] Одновременно «мы» значит у Олланда «вся нация», то есть становится мы-инклюзивным. Такое значение этого местоимения иногда появляется в предвыборных речах, например в Тулоне [21]. В победной речи в Тюлле мы-нация окончательно вытесняет мы-левых. [22] [23] Представляется, что подобная непоследовательность в номинации была слабой стороной риторики Франсуа Олланда. Сознательный выбор в пользу левых или правых, который «требуется от кандидата», и подчеркивание своей политической ориентации противоречит представлению о «президенте всех», а не только тех, кто «позволил избраться». Поскольку Франсуа Олланд четко идентифицировал себя с левыми силами, его семантическая оппозиция «мы-они» естественным образом переходила в идеологическую плоскость. (Не считая финансового мира, который также оказывается на стороне «их» и был рассмотрен в первой главе.) В отличие от Марин Лё Пен, «они» Олланда не наделены природными или социальными свойствами (верование, национальность и т.д.). «Они» Олланда – это прежде всего те, кто заставляет «думать, что враг здесь, что есть цвет кожи или религия, которые несовместимы с принципами нашей Республики». Намек Олланда прозрачен, учитывая, что несколькими строчками выше он вспоминает о победе Жан-Мари Лё Пена в первом туре выборов 2002 года. Олланд демонстрирует свою умеренность: фрейм ОНИ у него включает также фанатизм и терроризм. Еще одна оппозиция «мы-они» представлена в форме МЫ ФРАНЦУЗЫ – ОНИ БОГАТЫЕ. [24] [25] Олланд сознательно избегает использования слово «бедный» (pauvre) при описании неблагополучных слоев населения. [26] Богатые остаются для него аут-группой: оправдывая предложение о введении 45%-го налога на прибыль для тех, кто получает более 150 000 евро, Олланд отвечает не на обвинения в давлении на богатых, но в давлении на средний класс. [27] Таким образом оказывается, что затрагивать средний класс – недопустимо, но затрагивать наиболее богатых – можно. Олланд осознанно оставляет зажиточных французов вне своей референтной группы, однако довольно редко прибегает к этому приему. Стратегия самопрезентации Франсуа Олланда, который не очень хорошо был известен во Франции до того, как стал кандидатом, включала в себя многократное использование личного местоимения «я». Знаменитой стала анафора Олланда «Я, президент Республики…», которую он употребил 15 раз в ходе теледебатов с Николя Саркози. По подсчетам лингвиста Жана Верониса, в этих дебатах Олланд использовал местоимение первого лица единственного числа в именительном падеже 22,6 раз на 1000 словоупотреблений.21 Для сравнения, Николя Саркози использовал его лишь 17 раз на 1000 слов.22 Олланд тем самым приблизился к абсолютному рекордсмену использования «я» Франсуа Миттерану, который употреблял его 24 раза на 1000 слов.23 Подобная частотность может говорить о желании политика, никогда не работавшего в правительстве, больше рассказать о себе как «о сильной, яркой, деятельной личности»24; эту попытку, судя по результатам выборов, можно считать эффективной. Анафора Олланда «Я, президент Республики…» интересна еще и как реализация того, что О.Н. Паршина назвала тактикой отождествления в рамках стратегии самопрезентации. Франсуа Олланд, очевидно уступающий Николя Саркози в государственном опыте, не имеющий в глазах избирателей такого же ореола власти, как человек, пять лет называвшийся президентом Франции, стремится заставить избирателя представить его на этом месте. Многократное употребление словосочетания «Я, президент Республики…» позволяет телезрителю на время представить себе главой государства того, кто только намеревается избраться на этот пост. Не исключено, что настойчивое повторение анафоры повлияло на то, что после дебатов 43% телезрителей назвали Олланда более убедительным, а Саркози – только 30%.25 Ту же тактику Олланд использовал в программной речи в Бурже, сказав: Pour maîtriser la dette, je rétablirai l’équilibre budgétaire en fin du mandat qui me sera confié / Чтобы справиться с долгом, я восстановлю бюджетное равновесие к концу действия мандата, который будет мне доверен. В своих предвыборных речах Франсуа Олланд преподносит себя как человека, который знает, что делать. Его речи включают в себя набор многочисленных конкретных предложений, что не прослеживается, например, у Марин Лё Пен – вероятно, поскольку она в меньшей степени рассчитывает на победу (см. третью часть). Олланд подает себя как ответственного и серьезного политика Moi j’ai fait le choix du sérieux, de la responsabilité / Я сделал серьезный и ответственный выбор; - как храброго и решительного прогрессиста j’introduirai... en mettant de côté les peurs, les frilosités et les conservatismes / Я введу <…> (далее перечисление мер – прим. пер.), оставив в стороне страхи, чрезмерную осторожность и консерватизм; - как последовательного политика -- J’ai toujours suivi la ligne que je m’étais fixée / Я всегда придерживался раз установленной линии; Sur le droit de vote, c'est une position que je défends depuis des années / Что касается права голоса, то я защищаю эту позицию много лет; Je préfère tenir bon sur une position que je défends depuis des années plutôt que d'en changer sous la pression des circonstances / Я предпочитаю придерживаться позиции, которую я защищаю, на протяжении многих лет, чем менять ее под давлением обстоятельств; - как человечного политика -- J’aime les gens, quand d’autres sont fascinés par l’argent / Я люблю людей, в то время как других интересуют только деньги; - как оптимистичного человека Je suis un optimiste de la volonté. Je crois que le meilleur est possible / Я оптимист по своим действиям. Я верю, что лучшее возможно (скрытая цитата Антонио Грамши, полностью: «Я пессимист по своим наблюдениям, но оптимист по своим поступкам» - прим. пер.) Заметим, что наблюдения Франсуа Олланда о людях позволяют применить к нему модель Дж. Лакоффа. Франсуа Олланд соотносится с его представлением «заботливом родителе». Таким он предстает в буржесской речи: верит, что в каждом есть что-то хорошее, и хорошему нужно только дать шанс реализовать себя. [28] [29] [30] Эту модель поддерживает предложение Франсуа Олланда разрешить браки для всех (признание взаимозаменяемости обоих родителей) и обещание обеспечить рост экономики вместо строгой бюджетной дисциплины (стимул вместо «палки»). Модель Дж. Лакоффа, пригодная для описания американских политических сил, таким образом, годится и для описания французских: как мы увидим, Николя Саркози и Марин Лё Пен представляют модель «строгого родителя». Представляя себя, Франсуа Олланд прибегает к тактике оппозиционирования, естественной в ходе самопрезентации. Изображая себя ответственным человеком, он завуалированно обвиняет оппонентов в безответственности. [31] [32] В рамках тактики оппозиционирования Франсуа Олланд стремился подчеркнуть, что защищает беззащитных, в отличие от Николя Саркози, который занят только привелигированными классами: Moi, je protège les enfants de la République, vous, vous protégez les plus privilégiés / Я защищаю детей Республики, а вы защищаете самых привилегированных. То, как Франсуа Олланд поддерживал имидж «обычного президента», будет рассмотрено в главе «Мифы и мифологемы». ГЛАВА 3. СТРАТЕГИЯ ДИСКРЕДИТАЦИИ И НАПАДЕНИЯ Эта стратегия практически не использовалась Франсуа Олландом в его предвыборных речах. Ее реализацию мы находим в предвыборных дебатах с Николя Саркози перед вторым туром выборов. Обвинения Олланда можно разделить на шесть типов:
ГЛАВА 4. МИФЫ И МИФОЛОГЕМЫ
Франсуа Олланд воспроизводит миф о последовательности и логичности французской истории. Она строго линейна, имеет начало (революция 1789 года; истории до революции в риторике Олланда просто нет) и проходит через основные этапы, которые Олланд выделяет в соответствии с представлением о том, что история Франции – это борьба за равенство и справедливость. Кандидат дает четкую характеристику практически всем периодам в истории – положительную или негативную («черные» периоды). Основные этапы французской истории по Олланду выглядят так:
Можно заметить, что правые и ультраправые силы, за исключением Шарля де Голля и Жан-Мари Лё Пена (которого он, однако, не называет по имени), отсутствуют в речи Франсуа Олланда. История страны преподносится как линейка радостных и мрачных эпизодов, связанных с левыми силами. Причем лучшие моменты в жизни страны связаны исключительно с социалистами. Правые остаются на периферии великих событий. История для Олланда имеет свою логику: согласно нему, французская история – это борьба за равенство. «Равенство» – слово, которое он произносит 38 раз в своей 9500-словной речи в Бурже – является, по словам Олланда, «душой Франции» (l’âme de la France). Равенство у социалистов тоже превращается в политический миф – стремлением к нему Франсуа Олланд обосновывает почти все свои предвыборные предложения. Анализ наиболее употребляемых Франсуа Олландом слов подтверждает, что слово «равенство» он использует чаще двух других рассматриваемых кандидатов (см. рис. 1).
Один из аргументов Франсуа Олланда в пользу того, чтобы избиратели выбрали его уже в первом туре, – недопустимость распыления голосов, которыми французы обеспечат более мелких кандидатов и приведут тем самым к победе правых и ультраправых. Как это произошло 21 апреля 2002 года, где социалист Лионель Жоспен оказался вне второго тура: туда прошли правый Жак Ширак и ультраправый Лё Пен. [50] Во французском политическом дискурсе 21 апреля не нуждается в обозначении года, поскольку уже давно считается символом. Метафора ранения, которую использует Олланд, также не нова: с такой передовицей, например, вышла 22 апреля 2002 года газета Le Monde.26 Слова, которые подбирает Франсуа Олланд для описания своих переживаний, не оригинальны, однако примечательна эксплуатация им этого символа для убеждения избирателей. [51] Поскольку все президентские выборы Пятой Республики проходили в два тура, во Франции распространено мнение, что в первом туре можно проголосовать за любого из кандидатов, во втором – против одного. Этой мысли, не проговаривая ее, оппонирует Франсуа Олланд в другом отрывке тулонской речи [52] Заметим, что Франсуа Олланд не представляет каких-либо аргументов в пользу утверждения, что ультраправые не должны пройти во второй тур. Не поясняет он и того, почему последствия успеха ультраправых будут настолько «ужасны», ведь «ужасным» он считает и исход, при котором во втором туре с ультраправыми окажутся левые. Отсутствие доказательств и стремление нарисовать страшную картину позволяет отнести использование этого мифа-кошмара не только к стратегии дискредитации и нападения, но и к манипулятивной стратегии. Воссоздание мифа-кошмара можно считать эффективным: он и Николя Саркози, правый кандидат, оказались безусловными лидерами первого тура выборов (см. введение).
Е.И. Шейгал определяет псевдо-мифы как «мифы сегодняшнего дня, находящиеся в процессе становления. Это кратковременные мифы, которые впоследствии могут войти (а могут не войти) в политический фольклор следующий поколений. Псевдо-миф конструируется вокруг фигуры политика в рекламных целях».27 В ходе настоящего исследования было обнаружено два псевдо-мифа Франсуа Олланда: псевдо-миф об «обычном президенте» и псевдо-миф о «французской мечте». Семантический компонент «обычный президент» (président normal) был построен в противовес имиджу главного конкурента Олланда Николя Саркози. Его частое появление в медиа, стремление активно вмешиваться во внутреннюю и внешнюю политику привело к возникновению ироничного слова omniprésident28 (по аналогии с omniprésence – способностью быть одновременно везде, обычно приписываемой только Богу). Франсуа Олланд выдвинул концепт «обычного президента», стремясь подчеркнуть отличие от оппонента (так это понимал сам Саркози: Monsieur Hollande, vous avez parlé, sans doute pour être désagréable à mon endroit, d'un président normal / Господин Олланд, вы говорили – несомненно, чтобы проявить нелюбезность в мой адрес – об обычном президенте). [53] [54] [55] Концепт «обычного президента» преподносился публике через многое из того, что не может войти в данную работу по причине своей внетекстуальности: Франсуа Олланд сам ходил за продуктами, во время инаугурации проехал по Елисейским полям в простом автомобиле, а после отказался от самолета ради поезда на короткие расстояния. Образ «обычного президента» был популярен во время выборов, особенно среди левой прессы (например, редакция газеты Libération решила поместить это слово на передовицу на следующий день после выборов29), однако спустя год президентства практически не появляется в медиадискурсе. Можно констатировать, что псевдо-миф об обычном президенте не вошел во французский политический фольклор. Еще меньше места в дискурсе получил псевдо-миф Франсуа Олланда о «французской мечте», который не вышел за пределы его собственных текстов. Олланд утверждал, что «эта мечта, которую на протяжении столетий, со времен Французской революции, лелеяли наши граждане» (le rêve que tout au long des siècles, depuis la Révolution française, les citoyens ont caressé, ont porté). В действительности понятие «французская мечта» в 2012 году оказалось ново для французского политического дискурса; попытка Олланда убедить избирателей, что французская мечта существовала со времен XVIII века, таким образом, делает этот концепт квинтэссенцией псевдо-мифологии. В него Франсуа Олланд включил:
Мечта о том, чтобы лучше жить, чтобы сделать мир лучше, мечта о прогрессе, мечта о возможности всякий раз преодолевать ступени развития человечества, мечта не принадлежать никому, кроме нас самих;
…подтверждение универсальных ценностей, которые выходят далеко за пределы наших границ, далеко за пределы нашей нации;
…проект, который я вам предлагаю, потому что он нас объединяет, потому что он нас сплачивает!
Это то, что мы вместе, мы народ, который любит наши различия, наше своеобразие, но мы осознаем, что у нас общее будущее, общая судьба, что мы продвигаемся вперед, те и другие, некоторые медленнее, некоторые быстрее, но по общей дороге прогресса и общечеловеческой судьбы. Возможно, псевдо-миф о французской мечте не прижился из-за слишком очевидной связи с прочно устоявшимся мифом о мечте американской (см. первый раздел): известно, что носители французской культуры с недоверием относятся к англосаксонской. Этой связи не скрывал и сам Франсуа Олланд. [56] Не вполне ясно, пытается ли Франсуа Олланд иронизировать над «великой американской демократией» – пиетет перед США не свойственен левому французскому дискурсу. Так или иначе, в следующем абзаце он прямо говорит о превосходстве французской мечты над американской. [57] Псевдо-миф о французской мечте, таким образом, соотносится с представлениями всех французских политических сил о коммунитаризме как негативном явлении.30
Важным для Франсуа Олланда мифом был миф о Франции, на которую смотрят в мире. Несколько раз в разных речах он произносит фразу Мы не какая-нибудь там страна. Мы – Франция! / Nous ne sommes pas n’importe quel pays. Nous sommes la France ! Призывая избирателей отдать за него голос, он ссылается на левые силы других стран, которые, согласно Олланду, только и ждут победы кандидата-социалиста во Франции, чтобы последовать его примеру. На Францию смотрят : 1) Германия [58] 2) Италия [59] 3) Венгрия [60] 4) Весь мир [61] Импликативная логика Франсуа Олланда такова: нельзя обмануть ожидания мира, не выбрав меня, ведь в таком случае авторитет Франции будет подорван. При этом как ожидания мира, так и авторитет Франции мнимы, поскольку слова Олланда невозможно проверить, и, следовательно, конституируют один из мифов в риторике кандидата-социалиста.
Последний миф Франсуа Олланда, который будет рассмотрен в этой работе, можно назвать по-разному – мифом о потерянном времени, мифом о тотальной деградации или мифом об остановленном прогрессе, – но его суть одна: Франсуа Олланд констатирует провал проводимой политики и призывает проголосовать за него, чтобы ее изменить – иногда открыто, иногда импликативно. [62] Использование этого мифа граничит с гипнотизированием реципиента: невозможно проверить, остановлен ли путь Франции к прогрессу, как невозможно вообще измерить прогресс. Франсуа Олланд стремится заставить избирателя поверить, что его недовольство политикой действующего правительства – это и есть следствие остановленного прогресса. Поскольку «прогресс» – слово мелиоративное, не вызывает сомнений, что его остановка – это тревожный, негативный сигнал. [63] [64] [65] Параллельно с мифом о тотальной деградации Франсуа Олланд вызывает в памяти реципиентов миф о «республиканском обете», который трактует по-своему. Тем самым он пытается убедить в том, что ситуация в стране не просто неприемлема, но противоестественна, аморальна, потому что вызвана нарушением обещания и предательством интересов. |
Похожие:
 | Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования |  | Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования |
| Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования | | Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования |
| Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования | | Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования |
| Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования | | Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования |
| Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования | | Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования |