Особенности толкования договора в российском гражданском праве
Скачать 2.88 Mb.
|
| §3. Определение понятия толкования договора. Для понимания гражданско-правовой природы процесса толкования договора следует обратиться к сфере его применения, рассмотрев вопросы о цели и задачах толкования, а также о соотношении с другими гражданско-правовыми институтами. Представленный в предыдущих параграфах обзор причин и условий возникновения необходимости в толковании гражданско-правового договора позволяет прийти к выводу о том, что сфера договорной практики, в которой данный институт может применяться, достаточно широка, поскольку неопределенность договорных условий может возникнуть при разрешении различных видов договорных споров. Как правило, вопросы толкования условий договора могут быть поставлены при рассмотрении споров о заключенности и действительности договора, о нарушении его условий для применения соответствующих мер гражданско-правовой ответственности. Однако такая необходимость может возникнуть и при разрешении других категорий споров, которые нельзя отнести к договорным. К примеру, при рассмотрении виндикационного иска может потребоваться установление смысла спорного условия договора купли-продажи вещи, а при разрешении корпоративного спора – суду необходимо будет обратиться к содержанию акционерного соглашения. При этом понятие неопределенности условия договора, предложенное ранее, охватывает лишь тот уровень интерпретационных проблем, которые могут встать перед судом с точки зрения характеристики языка договора, в то время, как собственно правовые вопросы, подлежащие разрешению, обладая значительной спецификой, остаются за рамками языковой проблематики. Правильным было бы утверждать, что отсутствием ясности сформулированных условий уровень интерпретационных проблем не исчерпывается, при толковании договора подлежат разрешению вопросы заключенности и действительности договора, распространения действия договорного условия в отношении конкретной ситуации, а также правовой квалификации (отнесения спорного договора к определенному виду и типу). Так, при рассмотрении спора о заключенности договора подряда заказчик утверждал, что обязательств по оплате выполненных работ не возникло, поскольку между сторонами отсутствуют согласованные условия об объеме и содержании работ, начальном и конечном сроке выполнения работ, графике выполнения работ, которые носят существенный характер. Суд кассационной инстанции решил вопрос о заключенности договора с помощью правил толкования (ст. 431 ГК РФ), указав, что «само по себе неполное выражение предмета договора в его тексте не может свидетельствовать о его незаключенности, поскольку установление предмета договора возможно путем выяснения действительной общей воли сторон с учетом цели договора». При этом суд указал, что фактически сторонами был определен предмет договора, приняв во внимание, что стороны сочли возможным приступить к исполнению обязательств по договору, ответчик подписал акты приемки выполненных работ и частично их оплатил, что свидетельствует о ценности работ для заказчика и наличии между сторонами подрядных отношений, к которым подлежат применению нормы ГК РФ о подряде 71. Приведенный судебный пример указывает на то, что при установлении того, заключен договор подряда или нет, суд обратился к правилам толкования и учел все обстоятельства дела, определив отсутствующие в тексте договора условия посредством толкования. В другом деле правила толкования договора были применены судом для определения действительности условия заключенного между сторонами договора аренды. Согласно условиям оспариваемого договора аренды помещения арендная плата за пользование помещением уплачивалась с момента подписания сторонами акта приема-передачи. Помимо этого договор содержал специальное условие, согласно которому в том случае если центральный проезд к зданию, в котором расположено помещение, не будет открыт до момента подписания акта приема-передачи, арендная плата уплачивается арендатором с момента открытия центрального проезда. Полагая, что указанное условие договора ничтожно, так как противоречит закону, предусматривающему возмездность договора аренды, арендодатель обратился в арбитражный суд с соответствующим иском. Применяя правила ст. 431 ГК РФ, арбитражные суды первой и апелляционной инстанций, путем сопоставления спорного условия договора с другими условиями и смыслом договора в целом, пришли к выводу, что оспариваемым условием договора стороны не освободили арендатора от уплаты арендной платы, а лишь согласовали порядок ее уплаты. Соглашаясь с данным выводом, суд кассационной инстанции указал, что оспариваемое «условие не противоречит условию о возмездности договора аренды, так как арендатор обязан вносить арендную плату за пользование имуществом в соответствии с его назначением, а является лишь отсрочкой исполнения обязательства по уплате арендных платежей»72. Вместе с тем, при всем многообразии споров, при разрешении которых может потребоваться установление значения договорных условий, основная цель толкования договора остается неизменной и состоит в определении содержания прав и обязанностей сторон его заключивших. В этой связи то, каким будет решение суда по существу дела, напрямую зависит от того, какую интерпретацию спорного условия суд посчитает правильной. В первом из приведенных выше примеров суд определил, что заказчик несет обязанность по оплате выполненных работ, а во втором – момент возникновения права арендодателя требовать уплаты арендных платежей. В обоих случаях практическая значимость результатов толкования договора состояла в решении судом вопроса о содержании правоотношения, которое возникло из договора. Установление того, какими правами обладают и какие обязанности несут стороны договора, предполагает исследование судом воли сторон, положенной в основу любого договорного обязательства. По этой причине проблема волеизъявления и его понимания другой стороной, как будет показано в следующей главе, определяет весь дискурс темы толкования договора. Вместе с тем не следует упускать из внимания, что вопрос о толковании договора всегда носит вспомогательный (факультативный) характер, а результат толкования важен для разрешения иных вопросов, стоящих перед судом: имеет ли истец право на взыскание убытков, является ли договор заключенным, не нарушает ли он императивных норм закона, к какому виду договоров необходимо отнести спорный договор и т.д. Поэтому необходимость в установлении значения спорного условия не может являться самостоятельной целью обращения в суд, а требование об истолковании договора судом - самостоятельным способом защиты прав. Хотя такую точку зрения разделяют не все авторы. Так, Степанюк Н.В. в качестве одного из тезисов, выносимых на защиту диссертационного исследования, предлагает обоснование возможности обращения в суд исключительно с требованием о толковании содержания сделки73. Данный вывод основан на чрезмерно широком понимании автором процесса толкования договора, который не учитывает концептуальные задачи, которые стоят перед судом при установлении содержания договора. Так, автор считает, что толкование не только возможно, но и необходимо даже в отсутствии спора о праве «суд должен осуществлять толкование договора при каждом рассмотрении дела, независимо от того, заявляют ли стороны ходатайство о необходимости проведения его толкования и независимо от наличия между ними разногласий относительно того или иного условия или договора в целом»74. Более того, автор утверждает, что «толкование является процессом, который осуществляется независимо от наличия каких-либо расхождений: когда судья определяет содержание договора, он тем самым уже осуществляет одну из первоначальных стадий толкования (уяснение)»75. Подчеркивая особую роль суда в толковании договора, автор предлагает признать и за сторонами статус самостоятельных субъектов толкования, аргументируя свою позицию тем, что толкование сторонами условий договора всегда предшествует его исполнению76. Столь широкое понимание толкования действительно согласуется с современной общегуманитарной тенденцией рассмотрения процесса толкования как деятельности, тесно связанной с пониманием и являющейся его имманентной предпосылкой. При этом такой взгляд на толкование сложно признать полезным для учения о толковании договора, которое при всей фундаментальности исходных начал носит, прежде всего, прикладной характер. Не отрицая того, что элементы толкования присутствуют на всех этапах действия договора и субъектами «толкования» могут выступить и сами стороны, трудно себе представить ситуацию, при которой сторонам понадобилось бы обращаться в суд с требованием истолковать договор без спора о праве. Еще сложнее обосновать, какое нарушенное право может быть защищено посредством такого иска. Показательным в этом отношении является пример из российской судебной практики, когда истцом по договорному спору были заявлены требования «дать толкование договора» и «признать должника просрочившим исполнителем обязательств по договору»77. Признавая обоснованным отказ в рассмотрении требований истца, суд кассационной инстанции специально указал, что предметом иска о ненадлежащем исполнении обязательств являются материально-правовые требования о совершении определенных действий (уплата неустойки, возмещение убытков и т.п.). На наш взгляд, в данном деле суд правильно оценил соотношение между материально-правовым требованием (способом защиты права) и процессом установления обоснованности предъявления такого требования посредством толкования договора, которое носит соподчиненный характер по отношению к основной задаче, состоящей в разрешении спора о праве. Для целей настоящей работы важно указать, что толкование договора не является теоретическим упражнением в поисках того или иного смысла, который может открыться при прочтении текста договора. Еще более определенно по этому поводу высказывается C. Mitchell: «стороны желают разрешения спора о толковании не потому, что им необходимо знать, что договор значит, а потому что толкование является инструментом возложения правовой ответственности»78. Поэтому толкование договора – это, прежде всего, функция суда, предполагающая разрешение спора по существу. Как указывает C. Mitchell, «значение, извлекаемое из документов, составляющих договор, не может рассматриваться лишь как функция применения определенной интерпретационной теории, но зависит от той ценности, которую судьи придают договорному праву вместе со взглядами на роль права в регулировании рыночной деятельности»79. Результаты толкования обусловлены не только собственно вопросами интерпретации языка, но и до некоторой степени политико-правовыми целями80. Учитывая это, если целью толкования является определение содержания правоотношения сторон, то его практическая задача заключается в разрешении судом возникшего между сторонами спора о праве. По этой причине все попытки изобрести новый способ защиты права («истолкование договора»), а также предложить стороны и иных лиц, не наделенных властными полномочиями по разрешению спора, в качестве субъектов толкования договора, следует признать несостоятельным с точки зрения выполняемых посредством толкования договора функций. Вызывает сомнения также предложение Степанюк Н.В. о создании специального органа, по-видимому – внесудебного, «к которому стороны могли бы обратиться за толкованием договора, по сути, до возникновения спора о праве»81. Задача разрешения правового спора сближает толкование договора и толкование закона. Как норма закона, так и условие договора, структурно представляя собой правило поведения, и являются для суда ближайшим смысловым ориентиром для разрешения спора о праве. При этом нельзя полностью отождествить рассматриваемые процессы. Так, проф. A. Lüderitz указывает, что в отличие от толкования договора толкование закона является «частью правоприменения»82. Традиционно толкование закона понимается как «логическая операция, в рамках которой устанавливается, как соотносятся обстоятельства дела с составом, предусмотренным законом, когда конкретные правовые последствия подводятся под абстрактные правовые последствия, установленные нормой. Вследствие этого не имеет значения, как законодатель хотел урегулировать конкретный случай, стоящий перед судом, задача толкования закона состоит в том, чтобы определить, как законодатель хотел урегулировать случаи подобного рода83. Если закон выполняет функцию общего (абстрактного) упорядочивания гражданских отношений, то договору отведена роль индивидуального регулирования, при этом, как справедливо указывает проф. A. Lüderitz, данные функции «различаются только масштабом»84. Такой подход во многом напоминает концепцию иерархичной системы права, разработанную Г. Кельзеном, в рамках которой условия сделок рассматриваются как индивидуально-правовые нормы, а отличие между нормой закона и условием договора состоит лишь в уровне абстракции правового регулирования85. При этом предложенное соотношение толкования закона и договора несколько упрощает проблему, поскольку при таком подходе не учитывается, что на практике сделка рассматривается не только как «правило поведения», отличающееся от законодательной нормы лишь степенью конкретизации круга ее адресатов, но одновременно как одно из обстоятельств, нуждающихся в установлении и оценке наряду с другими фактами, при толковании и применении закона. Представляется, что с практической точки зрения важно то, что для толкования закона в отличие от договора иррелевантным является проблема различия в понимании значения нормы закона тем кругом лиц, к которым она обращена. Если для договора важно то, как поняли условия стороны, являющиеся его непосредственными авторами, то для закона - лишь то, как значение для спорной нормы определено судом при ее применении. Именно это обстоятельство обуславливает существенные различия как в принципах, так и в интерпретационной технике толкования закона и договора. В этой связи подходы к толкованию договора, которые основаны на установлении содержания воли сторон, к толкованию закона не применимы. Учитывая это, является поспешным выводом о том, что «многие приемы и способы толкования, сложившиеся на практике и указанные в литературе применительно к толкованию норм права, могут быть использованы и при толковании гражданско-правового договора» 86. Соотношение толкования закона и договора ставит еще один важный для дальнейшего рассмотрения вопрос. Если норма закона подразумевает лишь одно правильное понимание – понимание суда, что согласуется с общим требованием правовой определенности закона, то договор при толковании предполагает множественность горизонтов понимания сторонами спорного условия. Но следует ли из этой посылки то, что у спорного условия может быть два и более правильных значения? Отвечая положительно на данный вопрос, необходимо исходить из двух обстоятельств. Во-первых, как мы указывали ранее, сама природа языка предполагает возможность существования равновозможных различных значений условия. Более того, согласно постмодернистской концепции языка: «Текст санкционирует бесчисленное количество интерпретаций и нет такого понятия как правильная интерпретация»87. Во-вторых, «правильность» значения спорного условия зависит не столько от того, насколько объективно установленное значение отражает волю стороны договора, сколько от достоверности доказательств, предложенных сторонами для подтверждения позиций в споре о толковании договора. Поэтому в основу судебного решения может быть положено понимание договора одной из сторон в пределах представленных сторонами по делу доказательств. Справедливо говорить, что при установлении судом спорного значения условия в наибольшей степени проявляется принцип формальной истины состязательного процесса. Различия в толковании договора и закона также проявляются в том, что для договора не столь актуальны «прединтерпретационные» этапы исследования договора. В традиционном учении о толковании закона такой этап именуется «критикой» и включает в себя установление подлинности нормы (того факта, что данная норма действительно исходит от органа власти) и проверка правильности ее текста88. Между тем, Степанюк Н.В. предлагает по аналогии включить в процесс толкования в качестве предварительного этапа стадию критики, на которой «суд устанавливает, имеется ли между сторонами договорное отношение, определяет тип и вид договора, дает правовую квалификацию, осуществляет анализ формы договора и содержания обязательных реквизитов, а также выясняет общие намерения и цели сторон»89. Стоит отметить, что вопросы заключенности и правовой квалификации, как мы указывали ранее, разрешаются в процессе толкования, что касается установления подлинности договора (действительно ли данный документ был подписан сторонами), то указанный вопрос носит фактический, а не правовой характер. Едва ли имеются убедительные причины рассматривать его в рамках учения о толковании договора. Обращает на себя внимание также предлагаемое указанным автором определение толкования договора, опять же основанное на выводах учения о толковании норм закона: «уяснив для себя содержание договора <…> суд может принять то или иное решение в соответствии с этим пониманием, только если он разъяснит свое толкование в тексте судебного решения. Здесь налицо единство этих двух моментов – уяснение и разъяснение <…> если эти два момента присутствуют, значит, мы можем говорить о юридически-значимом толковании»90. Заимствуя из философии идею понимания «для себя» и «для других», такое определение оправдано с точки зрения характеристики процесса мышления лица, изучающего правовую норму либо условие договора. При этом такое разделение единого процесса толкования с одной стороны достаточно условно, поскольку провести границу между уяснением и разъяснением представляется сложным. В западной доктрине права предлагаются различные определения, акцентирующие внимание на том или ином аспекте процесса толкования. Например, в монографии, посвященной толкованию договора в английском праве, K. Lewison формулирует понятие толкования как «определение смысла и установление правовых последствий слов, используемых сторонами договора согласно нормам права»91. В этом определении, как мы видим, помимо поиска значения слов, содержащихся в договоре, автор уделяет внимание тому, что процесс толкования договора сопряжен с установлением правовых последствий. Еще дальше идет проф. S. Vogenauer, который связывает понятие толкования договора с «установлением того, охватывается ли заданный набор фактов определенным договорным условием и, как следствие, порождает ли правовые последствия, указанные в данном условии»92. В свою очередь в сравнительно-правовой литературе акцентируется внимание на роли суда при определении толкования договора как вида «судейской деятельности по выявлению истинного содержания неясного или неполно выраженного волеизъявления сторон»93. Нетрудно заметить, что представленные определения акцентируют собственно правовую функцию толкования договора, состоящую в разрешении судом дела по существу. При формулировании определения толкования договора следует учитывать, что, как правильно указывает проф. S. Vogenauer, «абстрактные дефиниции понятия «толкования», предлагаемые судами и правоведами в различных юрисдикциях, не всегда оказывается полезным». По этой причине не имеет практического смысла пытаться вместить в определение толкования договора все отличительные особенности данного гражданско-правового института, о которых шла речь в настоящей главе. Представляется, более целесообразным предложить рабочее определение, включив в него указание на цель толкования договора. Сообразно этому для целей настоящей работы под толкованием договора следует понимать деятельность суда по установлению значения условий договора с целью определения прав и обязанностей сторон. |
Похожие:
 | Тема: Изучение особенностей института наследования в Российском гражданском праве | | Федеральное государственное образовательное бюджетное учреждение высшего профессионального образования |
 | Понятие, значение, правовая природа и классификации сроков в гражданском праве РФ | | Российской Федерации в трех томах / Под ред. А. П. Сергеева" (Кодекс, 2010, 2011 (в соавторстве)); учебных пособий "Правовое регулирование... |
| Расторжение договора аренды нежилого помещения и ответственность сторон | | Законодательная база, определяющая предпринимательскую деятельность в России 18 |
| Общая характеристика категории «добросовестность» в гражданском праве россии 7 | | Методические рекомендации для преподавателей, ведущих семинарские и практические занятия |
| Условные завещания как разновидность особого завещательного распоряжения в российском праве | | Иванова, 2, на участке с кадастровым номером 55: 36: 120500: 111 который принадлежит на праве собственности, что подтверждается свидетельством... |