Особенности толкования договора в российском гражданском праве
Скачать 2.88 Mb.
|
| §3. Правовая природа восполнительного толкования договора. Для раскрытия правовой природы рассматриваемого нами института целесообразно обратиться к вопросу о соотношении восполнительного толкования и толкования договора в узком смысле слова. Кроме того, для характеристики восполнительного толкования важное значение имеет сравнение данного института с применением диспозитивных норм права. По вопросу о соотношении восполнительного толкования и толкования в узком смысле слова в западной литературе высказываются противоположные мнения. Наиболее подробно данный вопрос исследован немецкими юристами. Так, в немецкой доктрине господствующей позицией является то, что восполнительное толкование является специальным видом толкования договора в собственном смысле слова. Согласно мнению проф. K. Larenz, различие между рассматриваемыми институтами состоит в том, что восполнительное толкование выходит за рамки толкования заявлений каждой из сторон, поскольку толкованию подлежит договор в целом320. Можно утверждать, что в случае восполнения суд устанавливает не то, как сторона-адресат поняла спорное условие, а как обе стороны представляли себе соглашение в целом. Как мы видим, если толкование имеет своим объектом индивидуальное волеизъявление в рамках договора, то при восполнительном толковании исследованию подлежит договор в целом. О толковании договора в целом говорит и W. Flume, указывая на то, что речь о восполнительном толковании может идти только тогда, когда условия договора применяются по аналогии с неурегулированными сторонами ситуациями321. Еще более категорично высказывается E. Schneider, согласно позиции которого восполнительное толкование поглощается толкованием в собственном смысле слова, поскольку имеет дело со случаями, когда буквальное значение условия слишком коротко сформулировано и суд руководствуется lex contractus - собственной руководящей мыслью договора, оставшейся не высказанной. Здесь расширяется лишь круг тех фактов и соответствующих доказательств, которые могут быть учтены судом, без того, чтобы нарушить «границы» собственно толкования. Соответственно задача собственно восполнения пробелов решается диспозитивными нормами закона322. Согласно E. Danz, каждый акт толкования есть восполнение, поскольку при восполнении волеизъявление является объектом толкования. При этом в процессе восполнения применяются те же критерии, что и при толковании. В частности, гипотетическая воля тесно связана с разумной волей, то есть той волей, которая могла быть у разумных контрагентов на месте сторон323. Аналогичную точку зрения высказывает проф. A. Luderitz, который указывает на то, что при восполнительном толковании речь идет не об эмпирической (действительной) воле сторон, а о воле разумной, что сближает восполнение с применением объективного подхода к толкованию договора324. В то же время в немецкой доктрине распространено противоположное мнение о том, что восполнение не может быть отнесено к толкованию, поскольку в отличие от толкования при восполнении пробела отсутствует спорное условие, являющееся объектом толкования. С этой точки зрения сам процесс установления пробела в договоре является собственно толкованием. Однако, когда суд приходит к выводу о том, что содержание имеющегося волеизъявления исчерпано, суд переходит к восполнению, которое не является толкованием и осуществляется не со ссылкой на волю сторон, а на основе закона. Логическим продолжением данной позиции является то, что пробел в договоре восполняется на основании § 242 ГГУ. Указанная норма является генеральной (Generalklausel) в том смысле, что она формулирует общий правовой принцип, который может применяться в самых различных ситуациях, предполагая широкое судебное усмотрение. В этом отношении § 242 ГГУ дает возможность судам развивать объективное право, вводя новые прецеденты при разрешении частных споров325. Учитывая это, по своей природе восполнение является формой развития объективного права (Rehtsfortbildund). Несложно заметить, что при такой трактовке восполнительное толкование становится формой применения норм диспозитивного права, а точнее конкретной нормы - § 242 ГГУ. Нет единства мнений о природе восполнения пробелов в договоре и в английском праве. Традиционно в английском праве разделяется толкование договора и применение подразумеваемых условий договора, это различие отражается и в используемой английскими юристами терминологии, которая не знает такого института как «восполнительное толкование». Вместе с тем, в современной доктрине и практике достаточно распространено мнение о том, что включение подразумеваемых фактически условий (terms implied in fact) является формой толкования договора. Согласно подходу, сформулированному Lord Hoffmann, в деле Attorney General of Belixe v. Belize Telecom Ltd. (2009) включение подразумеваемых фактически условий отнесено к сфере толкования договора, а критерии такого включения, которые были рассмотрены нами ранее, носят скорее рекомендательный, нежели обязательный характер. По мысли Lord Hoffmann, указанные критерии не составляют «самостоятельного теста», а лишь являются способом ответа на главный вопрос толкования договора о том, как договор, рассматриваемый как единое целое, мог бы разумно быть понят применительно к обстоятельствам дел326. Такой подход подтверждает, что в английском праве, как и в немецкой доктрине, различие между восполнением и толкованием усматривается «лишь в том, что в последнем случае мы толкуем договор в целом»327. Кроме того, большинство пробелов заполняются «в процессе прагматичного вмешательства («чтение между строк» либо включение «само собою разумеющихся» условий) на основе того, что уже было предусмотрено, даже если стороны не думали об этом либо не желали этого»328. С. Mitchell делает вывод, что «это однозначно интерпретационная техника329. При этом «различие состоит в уровне обоснования того, что мы включаем в договор. Восполнение – это вывод о правах и обязанностях сторон, который в меньшей степени следует из текста договора»330. Таким образом, включение подразумеваемых фактически условий согласно современным тенденциям развития английского права включается в процесс толкования договора как одна из интерпретационных техник. Сложность определения границы между рассматриваемыми институтами приводит некоторых исследователей к мнению о том, что провести разграничение между восполнительным толкованием и собственно толкованием не представляется возможным, при этом в таком разграничении нет практической необходимости331. С этим сложно согласиться, поскольку такое разграничение важно для практики с точки зрения того, какие обстоятельства могут учитываться и какие критерии применяться судом при толковании и восполнении договора соответственно. Приведенные выше теоретические позиции о природе восполнительного толкования позволяют сделать следующие выводы: Во-первых, позиция о том, что восполнительное толкование представляет собой применение общих норм закона, на наш взгляд, не учитывает того, что суд при восполнении пробела, в первую очередь, основывается на явно выраженной воле сторон (существующих условиях договора). Если толкование в узком смысле слова направлено на поиск ответа, каково было содержание действительной воли сторон, то восполнительное толкование договора отвечает на вопрос, как стороны договора хотели бы урегулировать свои отношения, если бы подумали о неурегулированной ситуации в момент заключения договора332. Справедливо утверждать, что обязательства из договора связывают стороны не только тем, что очевидно следует из текста договора, воля сторон распространяется и на прямо не предусмотренные обязательства, которые следуют из цели договора и интересов сторон. В этом отношении гипотетическая воля сторон является той действительной волей, которая не нашла прямого отражения в договоре, но может быть установлена при «чтении договора между строк». Во-вторых, с практической точки зрения доказательства и обстоятельства, которые исследуются судом (текст договора, его цель, интересы сторон, практика, установившаяся в отношениях сторон и др.), во многом совпадают с тем, что анализируется судом при толковании договора. Более того, при восполнительном толковании активно используется перспектива разумного лица (незаинтересованного наблюдателя), что сближает восполнение и объективный подход к толкованию. Эти обстоятельства указывают на то, что при восполнении договора используется во многом схожая интерпретационная техника, основанная на принципах разумности и добросовестности. При этом, на наш взгляд, различие состоит в том, что установление пробела в договоре осуществляется посредством толкования в узком смысле слова, в то время как его устранение осуществляется на основании восполнительного толкования. В этом отношении пределом собственно толкования служит словарная граница значения спорного условия, в то время как пределом восполнения является допустимое с точки зрения цели сделки и интересов сторон расширение значение договора в целом. Для определения правовой природы восполнительного толкования важное значение имеет установление соотношения данного института с применением диспозитивных норм права. В терминологии английского права речь идет о соотношении между условиями, подразумеваемыми на основе закона (terms implied in law) и на основе фактов (terms implied in fact). Прежде всего, восполнительное толкование и применение норм диспозитивного права выполняют единую функцию по восполнению пробела в договоре. Как уже было отмечено нами ранее, рассматриваемые институты являются различными методами решения одной проблемы. Важно то, что как восполнительное толкование, так и применение норм диспозитивного права, по мысли C.-W. Canaris и H.C. Grigoleit, помогает сторонам избежать описания в деталях всех действий, которые должны быть совершены для исполнения договора, а также всех ситуаций, которые могут возникнуть и могут потребовать регулирования333. В этом отношении речь может идти об экономии расходов, связанных с заключением и составлением договора (transaction costs). Механизм действия восполнительного толкования на основе гипотетической воли сторон уже был проанализирован нами. Что касается применения диспозитивных норм, то, как отмечает проф. М.И. Брагинский, они «призваны восполнять пробелы в тексте договора, образовавшиеся из-за отсутствия в нем решений по соответствующим вопросам. Такого рода нормы основаны на презумпции: зная о предоставленной им законодателем возможности самим выбирать любой вариант, контрагенты сознательно остановились именно на том, который предложен в качестве запасного диспозитивной нормой»334. Диспозитивные нормы права представляют собой довольно полное «резервное регулирование»335, которое применяется к договорам в общем или к наиболее важным типам договоров, на случай когда договаривающиеся стороны не предусмотрели ничего иного. Кроме того, диспозитивные нормы сформулированы на ясном и однозначном языке; поэтому их значение состоит также в том, что они предоставляют сторонам – независимо от их содержания – понятийный инструментарий, с помощью которого стороны могут придавать соглашениям точную языковую форму. Речь здесь идет о том, что при толковании и восполнении суд может использовать те определения правовых понятий, которые закреплены законом336. При этом законодатель считает справедливым ориентироваться при формулировании норм диспозитивного права на усредненную (среднестатистическую) волю участников оборота337. Хотя в некоторых диспозитивных нормах усредненная воля роли не играет, поскольку главенствующее значение имеет публичный интерес. Когда судья основывается при восполнении пробела на гипотетической воле, он действует во многом аналогичным образом, что и при применении норм диспозитивного права, поскольку гипотетическая воля сторон также по существу ориентируется на среднестатистическую (обычную) волю сторон338, хотя при этом учитываются индивидуальные обстоятельства сделки, что нехарактерно для диспозитивного права. С учетом того, что содержание диспозитивного права также во многом определяется «усредненной волей участников оборота», проф. O. Sandrock приходит к выводу о том, что различие исследуемых институтов просматривается лишь в масштабе восполнения: в одном случае должно быть образовано общее, действующее для сделок, правило, в другом – выработано такое регулирование, которое в наибольшей мере согласуется с фактическими обстоятельствами каждого уникального дела339. Различие масштабов восполнения обусловлено теми задачами, которые выполняет диспозитивное (lex dispositiva) и индивидуально-правовое регулирование (lex privata) в договорном праве. У проф. O. Sandrock можно найти удачное сравнение, характеризующее создаваемое сторонами правовое регулирование в качестве ein Stűck Willkűr («кусок произвола»). Такой «кусок произвола» санкционирован объективным правом в силу действия принципа автономии воли340. В этом отношении восполнительное толкование является продолжением индивидуально-правового регулирования, а судья, ссылающийся на гипотетическую волю сторон, восполняет договор так, будто он находится в пространстве «произвола» сторон, дозволенного правом. В этой связи логика судьи, восполняющего договор, ориентирована в большей степени не на универсальный масштаб справедливости, а на интересы сторон конкретного договора. В свою очередь, как указывает проф. М.И. Брагинский, «выбор диспозитивной нормы определенного варианта из множества возможных не случаен. Он, как правило, основан на обобщении договорной практики и в этом смысле представляет собой типичное, многократно проверенное решение»341. Согласно позициям, приводимым в немецкой доктрине, «диспозитивные нормы представляют собой «кодифицированные обычаи оборота»342. Как разъясняет проф. O. Sandrock, при восполнении пробела диспозитивное право учитывает типичное в разрешаемом случае, оно также имеет всеобщий масштаб и ориентир на справедливость. Восполнительное толкование напротив исходит из отдельных (нетипичных) обстоятельств, из индивидуальных вариантов понимания, из особенностей жизненных условий контрагентов, их словоупотребления343. В отличие от диспозитивного права восполнительное толкование не ставит своей задачею типичное регулирование отношений сторон, поэтому не имеет универсального масштаба. В этом отношении справедливо утверждать, что восполнительное толкование действует только для отдельного случая (конкретного пробела в договоре). По этой причине, как указывает данный автор, решение по отдельному делу, в котором было применено восполнительное толкование, не может быть по общему правилу использовано впоследствии в качестве прецедента для восполнения договора по другим делам344. Приведенные выше суждения позволяют сделать вывод о том, что если в основе применения норм диспозитивного права лежит обобщенная оценка, то восполнительное толкование основывается на казуистическом методе, учитывающем особое положение интересов сторон конкретного договора. Однако на практике немецкие суды часто не проводят границы между восполнительным толкованием и применением норм диспозитивного права. Так, решение вопроса о том, что арендатор по договору аренды имеет права на использование телефона, проведенного в арендуемом помещении, может следовать как из толкования понятия «использование арендованной вещи», данного в нормах закона, так и из толкования условий самого договора аренды. Результат один и тот же345. В рассмотренном примере результаты применения диспозитивного права и восполнительного толкования совпадают, при этом нельзя исключить ситуаций, когда такие результаты будут противоречить друг другу, что может быть обусловлено, прежде всего, нетипичностью волеизъявления в конкретном договоре. В этой ситуации возникает следующий важный для практики вопрос: чему должен быть отдан приоритет – диспозитивным нормам либо восполнительному толкованию? В немецком праве по общему правилу приоритет имеют диспозитивные нормы закона. Эта позиция поддерживается немецкими судами и объясняется в доктрине со ссылкой на следующие доводы346. Во-первых, диспозитивные нормы содержат наиболее типичные решения для соответствующих видов договоров. В этом отношении диспозитивная норма отражает то, что обычно требуется сторонам для восполнения пробела согласно общей цели договора. Поиск в каждом таком случае индивидуального решения фактически означает отказ от той функции, которую выполняют диспозитивные нормы. Во-вторых, преимущество диспозитивных норм перед восполнительным толкованием также объясняется общим требованием правовой определенности. Принятие в таких случаях индивидуальных решений при наличии диспозитивных норм противоречит данному принципу. В-третьих, во многих случаях стороны намеренно оставляют в своем договоре пробелы, рассчитывая на применение к их отношениям норм диспозитивного права Следует отметить, что приоритет диспозитивного права не может рассматриваться как абсолютный, поскольку на практике возникают случаи, когда содержание типичного регулирования, предусмотренного диспозитивной нормой, вступает в противоречие с договором. С практической точки зрения, для решения вопроса о том, каким из рассматриваемых методов пробел в договоре должен быть восполнен, следует по справедливому мнению проф. H. Koetz, обратиться к вопросу о причинах возникновения пробела347. Если договорные пробелы возникают из-за того, что детальные переговоры отсутствовали, поскольку не были выгодны для сторон ввиду необходимости несения транзакционных расходов, то договорный риск должен распределяться диспозитивным правом как раз таким образом, как стороны действовали бы, если подчинили бы в этой ситуации соглашение тому решению, которое предлагается законодателем. Иначе говоря, диспозитивное право применительно к договору является ничем иным, как «законной типизацией в обобщенном масштабе предположительной воли добросовестных и разумных сторон»348. Продолжая данную мысль, можно утверждать, что диспозитивному праву должно быть отдано предпочтение в случае наличия сознательного пробела, когда стороны допустили возможность применения к их отношениям диспозитивных норм Напротив, восполнительное толкование осуществляется тогда, когда договор имеет пробел и для его устранения нормы диспозитивного права либо отсутствуют, либо она неприменима потому, что противоречит особому положению интересов сторон, исходя из условий конкретной сделки. Наибольший интерес представляет вторая ситуация. По мнению проф. K. Larenz, диспозитивное право не могло бы выполнять функцию равномерного регулирования массы типичных случаев, если бы во всех ситуациях ему, а не восполнительному толкованию, было отдано предпочтение, поскольку тогда, когда из смысла и цели договора следует что-то иное, обосновать необходимость применения диспозитивных норм было бы сложно349. Согласно мнению данного автора «восполнительному толкованию может быть отдано предпочтение в тех ситуациях, когда конкретный договор, содержащий пробел в регулировании какого-либо вопроса, не совпадает с типичными договорными моделями»350. Иными словами, должно существовать особое положение баланса интересов, предполагающее иную оценку содержания договора, отклоняющуюся от содержания норм закона, когда гипотетическая воля сторон вступает в противоречие с предписаниями диспозитивного права. Из приведенных суждений можно сделать вывод о том, что отклонение от содержания норм диспозитивного права требует особого обоснования, а именно – почему спорный договор не совпадает со стандартным регулированием отношений для договоров данного типа (вида). Для пояснения данного вывода можно взять пример из практики немецких судов. В учредительном договоре два коммерсанта и работник договорились о создании совместного предприятия по торговле мясными изделиями. Коммерсанты внесли в общий капитал денежные вклады (по 50 000 марок), в то время как работник участвовал в предприятии своим трудом. Учредительный договор предусматривал выплаты работнику в размере 50 000 марок и равное распределение доходов предприятия между тремя учредителями. По итогам работы у предприятия образовался убыток в размере 30 000 марок. При этом учредительный договор не содержал условий о распределении имущественных потерь. Вопрос возник в отношении того, освобожден ли работник от несения бремени имущественных потерь предприятия? Суд разрешил спор в пользу работника, восполнив учредительный договор условием о том, что ввиду особого статуса работник в отличие от других соучредителей освобожден от бремени несения имущественных потерь. Как указывает проф. O. Sandrock, нетипичность сложившегося правоотношения между тремя учредителями потребовала от суда принятия нетипичного решения. В рассмотренном примере обстоятельства настолько отходят от состава диспозитивной нормы, которая предусматривала равное распределение потерь, что суд мог использовать восполнительное толкование договора351. Комментируя данное дело, указанный автор обращает внимание на то, что, в отличие от коммерсантов, участвовавших в предприятии только посредством внесения капитала, работник был зависим от дохода от деятельности предприятия. В таких обстоятельствах равное распределение потерь экономически нецелесообразно, поскольку предприятие может прекратить деятельность, если работник останется без средств к существованию. Напротив, учредительный договор должен быть восполнен в том смысле, что работник, несмотря на статус соучредителя, освобожден от имущественных потерь352. Как мы видим, решающее значение при определении возможности восполнительного толкования при наличии диспозитивной нормы имеет то, насколько особое положение интересов сторон требует индивидуально-правового регулирования. Речь в данном случае идет, прежде всего, о непоименованных видах договоров, о договорах, в которых участвуют стороны, имеющие особый статус (как в рассмотренном примере), а также договорах, содержащих специальные условия, существенно отличающиеся от установленной в законе договорной модели. Можно предположить возможность возникновения и иных ситуаций, когда суд придет к выводу о невозможности применения нормы диспозитивного права. Поскольку договоров, в которых, как в рассмотренном примере, имеется особое положение интересов сторон в обороте значительно меньше, чем тех, которые являются типичными, восполнительное толкование в отличие от диспозитивных норм является менее распространенной техникой устранения пробела в договоре. В английском праве проблеме соотношения подразумеваемых условий, следующих из фактов и из законов, посвящено значительно меньше места. Это объясняется, прежде всего, отсутствием в Англии кодифицированных источников гражданского права, содержащих подробное диспозитивное регулирование. При этом в сравнительно-правовой литературе отмечается, что при применении подразумеваемых фактически условий решение принимается для конкретного случая, поскольку оно основывается на предполагаемом намерении индивидуальных договаривающихся сторон, принимающих участие в судебном процессе. Напротив, подразумеваемые в законе условия действуют как нормы по умолчанию (default rules) и могут быть применены ко всем договорам определенного вида на основе публичных интересов353. Подразумеваемые в законе условия могут быть основаны на статуте, то есть актах Парламента, либо на судебных прецедентах. Как отмечается в доктрине, совпадение между рассматриваемыми видами подразумеваемых условий возникает тогда, когда при применении фактически подразумеваемых условий суд, ссылаясь на предполагаемую волю, основывается по существу на том, что было бы справедливо включить в договор между сторонами с учетом публичного интереса354. При этом явного приоритета одного из методов восполнения в английском праве не выделяется. Приведенные выше позиции по вопросу о соотношении восполнительного толкования и диспозитивных норм позволяют сделать ряд важных для практики выводов: Во-первых, при восполнительном толковании суд ориентируется на гипотетическую волю сторон конкретного договора, учитывая особое положение интересов сторон, которое формируется при исследовании статуса сторон, цели сделок, индивидуальных обстоятельств, связанных с заключением, исполнением и прекращением договора. Применяя нормы диспозитивного права, суд принимает во внимание усредненную (среднестатистическую) волю участников оборота, на которую ориентируется законодатель при формулировании норм, регулирующих определенные виды (типы) договоров. Во-вторых, различие в масштабах регулирования обусловливает специфику метода восполнения договорного пробела. При применении диспозитивного закона учитывается типичное в договорных отношениях сторон, в то время, как при восполнительном толковании в центре внимания находится особое (индивидуальное) положение интересов сторон. В-третьих, для установления судом того, какой метод восполнения подлежит применению, следует определить причины, по которым возник пробел в договоре. Диспозитивному праву должно быть отдано предпочтение в случае наличия преднамеренного пробела, поскольку в таком случае стороны сознательно допустили возможность применения к их отношениям диспозитивных норм. При наличии договорного пробела, который был обнаружен сторонами уже после заключения договора, при выборе между указанными методами восполнения необходимо определить, насколько диспозитивное регулирование соответствует положению интересов сторон. Основная проблема применения диспозитивных норм состоит в том, что стороны могли отклониться от типичного регулирования спорных ситуаций, и поэтому содержание диспозитивных норм может противоречить смыслу и цели договора, когда стороны очевидно намеревались по-иному регламентировать свои отношения. В таком случае пробел подлежит устранению посредством восполнительного толкования. В этом отношении критерий гипотетической воли более «чувствителен» к волеизъявлению сторон, поскольку при его применении суд не связан требованиями диспозитивных норм, которые могут противоречить иным условиям договора, и в значительной мере может ориентироваться на особое положение интересов сторон договора, которое следует из конкретных обстоятельств дела. |
Похожие:
 | Тема: Изучение особенностей института наследования в Российском гражданском праве | | Федеральное государственное образовательное бюджетное учреждение высшего профессионального образования |
 | Понятие, значение, правовая природа и классификации сроков в гражданском праве РФ | | Российской Федерации в трех томах / Под ред. А. П. Сергеева" (Кодекс, 2010, 2011 (в соавторстве)); учебных пособий "Правовое регулирование... |
| Расторжение договора аренды нежилого помещения и ответственность сторон | | Законодательная база, определяющая предпринимательскую деятельность в России 18 |
| Общая характеристика категории «добросовестность» в гражданском праве россии 7 | | Методические рекомендации для преподавателей, ведущих семинарские и практические занятия |
| Условные завещания как разновидность особого завещательного распоряжения в российском праве | | Иванова, 2, на участке с кадастровым номером 55: 36: 120500: 111 который принадлежит на праве собственности, что подтверждается свидетельством... |