В основе этой истории лежат реальные события. Тем не менее, автор заклинает читателей от попыток разыскать сокровища Эгиби. Во-первых, это было бы неразумно, а
Скачать 2.97 Mb.
|
| Глава XI. Раб–толстосум Свободы в мире нет — барон ли, князь ли, граф, А кто–то выше есть, и высший — он и прав. Пока живешь, ты раб — до гробовой минуты, У всех один покрой, различны только путы... Ренье Матюрен, «Маркизу де Keep», пер. В. Левина – Плети захотел?! В сторону! Фансани выглянул наружу. Один из охранников Эгиби шел перед носилками, окриком, а чаще щелчками кнута расчищая дорогу. Бывало, огревал замешкавшегося простолюдина, но так – слегонца, не с целью покалечить, а чтобы раззява поскорее возвращался с небес на землю, освобождал проход важному человеку и не вяло, как бы нехотя, а резвой рысью. На мосту, соединяющем две части Вавилона, всегда толпился народ. Большая часть настила сдавалась в аренду торговцам. Их палатки теснились по бокам, а в центре оставался проход, где с трудом могли разойтись две пары носилок. Весь конвой Фарсани состоял из четырех человек. Двое держались с боков. Еще один замыкал процессию. Для поездки днем по городу – вполне достаточно. Большее число сопровождающих могло привлечь ненужное внимание. Тащили носилки восемь рабов. Управляющий Эгиби, каждый раз забираясь внутрь, вспоминал, что, сложись обстоятельства иначе, и ему бы пришлось вот так таскать под палящими полуденными лучами на своих плечах чью–то жирную тушу. Но египтянину повезло. Хозяин его заметил и стал выделять средь других, когда он был еще ребенком. Мальчугана обучили счету, письму, персидскому и греческому языкам. С одной стороны – грамотный раб–полиглот стоит в разы дороже, чем неуч, и тут понять интерес Эгиби можно. Но с другой – кто же станет тратить время на бездарь? Значит, была в нем какая–то жилка, заставившая разглядеть человека, который со временем сможет взять на себя управление всем хозяйством торгового дома, стать правой рукой его главы. Одним словом, дал ему хозяин шанс, а там уж он и сам не оплошал. Вертелся–крутился, где лестью, где подобострастием, а где интригой какой пробивался вверх, расталкивая локтями попутчиков. И вот оно – прямое доказательство и статуса, и доверия: кружочки золотых монет в бокастом, обитом медью сундучке, что стоит возле ног. Другому такого вот ларца хватило бы на всю жизнь, и детям с внуками по наследству было бы, что передать. Но египтянин умен. О большом куше сразу мечтают только дураки. Идут на риск и всегда попадаются. Он не такой. Если и брал где свое, то понемногу, чтобы все было шито–крыто. Он давно бы уже мог выкупить себя из рабства. Но вопрос этот предпочитал не поднимать. Считал, что рано. Вот поднакоплю еще, – говорил он себе, – а там уже... – Убрался по–быстрому! Зашибу, сказал! Фансани приподнял тончайшую занавеску и вновь высунул голову наружу. Поперек дороги стояла телега, груженая доверху мокрыми телячьими шкурами. Владелец груза, что есть сил, тянул запряженного в нее осла, но тот уперся ни в какую. Египтянин глянул по сторонам. Стражники были начеку. Зажав рукояти мечей в ножнах, они внимательно следили каждый за своим участком. Управляющий Эгиби нетерпеливо махнул рукой. Стоящий впереди охранник ожег животное ударом плети. Осел пронзительно заорал и рванул вперед. Путь был свободен. Фарсани вновь откинулся на мягкие подушки. Он давно уже стал замечать за собой, что постепенно привык к комфорту. В свои тридцать два года рядовой раб многого добился. И что самое главное – добился сам. Мать умерла, когда ему едва исполнилось десять. Он всегда с грустью вспоминал эту красивую, тихую женщину. Отца управляющий Эгиби не помнил. Матушка рассказывала, что он погиб еще до рождения ребенка. Каракурт36 забрался в дом – укус в шею был смертелен. Легкий толчок о землю возвестил управляющего о том, что они прибыли. Двухэтажный дом эллина с высоким забором ничем особенным от других таких же строений не отличался. Видно было, что обитает здесь человек не бедный. Но и особо роскошным его жилье не назовешь. Фансани не переставал удивляться, зачем врачу и аптекарю сразу такая большая сумма. Хозяин приказал держать язык за зубами, а на месте по возможности осмотреться. Вдруг удастся что–то заприметить. Охранники подошли к двери и постучали. Он, как и положено, пока оставался внутри. Ждать пришлось пару минут. Открыл сам эскулап. – Милейший Фарсани, входи скорее – расплылся Элай в улыбке, – никак не ожидал, что сам пожалуешь. – Как, как же – такие деньги, – засуетился управляющий Эгиби. Он вытащил из паланкина ларец и внес его в дом. – Буду расширять дело, – не дожидаясь вопроса с энтузиазмом произнес аптекарь. – Война, считают люди знающие, вот–вот возобновится. Этот македонский самозванец, убийца греков, якобы отказался от щедрого предложения нашего великого правителя о разделе империи. Так что скоро вновь хлынет поток раненых да больных: только и успевай лечить да торговать. – Вот. Вся сумма. Давайте пересчитаем, – Фарсани открыл сундучок и стал выкладывать на стол тяжелые мешочки. Когда подсчет был завершен, управляющий поднялся и раскланялся. Уже на пороге Элай взял его за локоть. – У тебя ведь оба родителя египтяне? – задал он несколько странный вопрос. – Думал, это заметно, – с достоинством ответил раб. – То есть, бояться тебе нечего? Я тут навел кое–какие справки: многие убеждены, что тайная секта все–таки существует. Оба стояли рядом в дверном проеме, и Элай в упор смотрел на гостя. – Пустая, ни на чем не основанная болтовня, – пожал плечами Фарсани. – Но люди ведь пропадают, – аптекарь по–прежнему сжимал локоть собеседника, не давая ему уйти, – та женщина, что бросилась к вам в конторе, прямое тому подтверждение. Она свободный человек, а ты раб, и ты обошелся с ней не очень–то вежливо. – Я же говорил – мне постоянно надоедают просители. А за вежливость хозяин мне не доплачивает. Девка могла пойти купаться и утонуть, могла уйти в лес и попасть в лапы дикого зверя. Да, мало ли что могло с ней случиться! И чем я могу помочь? Отправиться лично на ее поиски? Наведу, конечно, справки, но мои возможности ограничены. Сами говорите – я всего лишь раб. Фарсани, произнося эти слова, раздражался все больше. Он попытался аккуратно освободить свой локоть, но Элай лишь сильнее сжал пальцы. В этот момент из–за поворота вышел Леон. – Я к вам! – крикнул он наигранно, увидев чужих людей у дома аптекаря. – В брюхе что–то все крутит да урчит. – Входите, я займусь вами через минуту, – ответил аптекарь и подождал, пока подчиненный протиснется мимо. – Мне пора, – сделал еще одну попытку избавиться от навязчивого грека Фансани. – Говорят, что тела тех, кого похищают, потом находят, – Элай указал пальцами на рот, глаза и уши гостя, – с зашитыми губами, веками, а также... Закончить фразу он не успел. Фарсани рывком высвободил руку, споткнулся о порог и буквально вывалился наружу. Охранники подхватили его. – Ах, что же ты так неаккуратно, – вскричал Элай, – ведь и расшибиться недолго! Аптекарь помог управляющему Эгиби затащить в паланкин заметно полегчавший ларец, а затем забраться и ему самому. Когда рабы подняли носилки, он схватился за их край, пристально посмотрел на Фансани и ткнул его в грудь. – А еще говорят, им вырезают сердца. Это ведь связано с каким–то религиозным культом? – На мне не надо показывать! – по телу египтянина пробежала дрожь. – Прости великодушно. Не подумал. Это ведь у вас – плохая примета. Мы, греки, тоже суеверны, но в другом. Так как насчет ритуала? Мне интересно, а спросить–то и не у кого. – Не знаю. По мне так все это пустопорожняя болтовня. Она только настраивает население города против египетской общины. Грека этот ответ не удовлетворил. Он вцепился в носилки и всем своим видом показывал, что не отстанет, пока не удовлетворит свое любопытство. – Рот могут зашивать для того, чтобы умерший не мог свидетельствовать против убийцы на суде Осириса. Глаза, чтобы не мог найти дорогу к нему, а уши, чтобы не услышал вопросов бога, даже если доберется до места. В сердце живет душа любого человека. Но уверен, что рассказы об обнаружении таких тел – это обычные сплетни. Я удовлетворил ваше любопытство? – Сполна! – Элай расплылся в благодарной улыбке. Он разжал пальцы, и босые ноги рабов с носилками на плечах зашлепали по раскаленной мостовой. Когда грек вошел внутрь, Леон сидел за столом и, не теряя времени, отсчитывал полагающуюся ему часть денег. – Зачем ты приставал к этому увальню? – спросил он. – Сегодня в конторе этот египтянин не просто старался отделаться от умолявшей его о помощи женщины. В его глазах был страх. Он боялся ее. Мне важно знать, почему. – Он же тоже из этих... смуглых и раскосых, детей, как его, тростника. Помесь обезьяны с бегемотом. Наверное, втихаря обрюхатил какую–нибудь рабыню из местных, а теперь трясется за собственную шкурку. Но какое тебе до всего этого дело? Только лишнее внимание привлекаешь. Деньжат привез и здорово – вали домой. Главное золотишко вовремя подоспело, траты–то предстоят огромные. Я взял свое, пересчитывать будешь? – Но твои сведения про секту верны? – Элай даже не взглянул на деньги. – Вернее не бывает. Редкие психи. – Через три дня Ариант отправляет караван обратно, – сменил тему Элай, – мне нужно, чтобы по пути на него никто не напал. – А мне нужен гарем из сотни девственниц! И как я это устрою? – Ты знаешь, о чем я. Пусть Хамид на пару дней умерит свои аппетиты. – Я кручусь вокруг него, но до конца он мне пока не доверяет. Вот как ты себе представляешь это? Подойду я к нему и скажу: милый пахан, тут одним хорошим людям – шпионам греческим – надо, чтобы караван добрался до места без происшествий. Ну, редкая же бредятина! – Придумай что–нибудь. Верблюды Арианта должны дойти до Дамаска без приключений. И завтра у Фаона важная встреча с осведомителем. Я иду с ним. Пусть твои люди нас прикроют. – Это сделаем. Сам проконтролирую. Где и когда сходняк? – В полдень на площади Живота. – Вот здорово – и поем заодно. – А ночью сегодня – праздник, – напомнил Элай, – Фаон бежит. Там будут все. Приходи посмотреть. Глава XII. Нищий царедворец О, быть бы мне таким же, как они! Их кони мчат, безумны и строптивы, и на ветру вздымаются, как гривы, простоволосых факелов огни. Райнер Мария Рильке, «Мальчик», пер. А. Сергеева Ночная свежесть приятно ласкала разгоряченное тело. Набегавшая узкая тропа едва угадывалась в свете трепещущего на ветру факела. Ровное, глубокое дыхание насыщало жизненной силой. Атлет испытывал наслаждение. Его пронизывали восторг и упоение, волнами накатывала эйфория. Кто бы ни был его неизвестный папаша, одно хорошее от него Фаону все же досталось – роскошные волосы. Не черные, как у Мекона, и не светлые, как у некоторых из его соотечественников, а пепельно–каштановые. Не вьющиеся, как какое–нибудь руно, а прямые, как конская грива. Не жесткие, как пересушенное сено, а мягкие, как трепещущий на ветру ковыль. Сверстники в детстве дразнили "Чалым". Прозвище прицепилось. Сейчас–то уже он ничего плохого в нем не видел, а раньше из–за казавшейся обидной клички, бывало и не раз, что ввязывался в драку. Во время рукопашной длинные волосы мешали. Противники так и норовили схватиться за них, а это – больно. Поначалу приходилось терпеть, а потом он нашел выход. По примеру профессиональных борцов, которые перед боем натирали себя маслом, Фаон стал наносить масло и на волосы. Эффект был двойным. Во–первых, локоны теперь скользили между пальцами. Во–вторых, смазанные они переливались на солнце и блестели, как расплавленный свинец, а ночью при искусственном освещении – таком, как, например, сейчас – приобретали медно–бронзовый оттенок. Одного только опасался Фаон: как бы не подпалить развевающуюся на ветру шевелюру. Факел следовало держать повыше. В том, что прибежит первым, сомнений уже не было. На небольшом подъеме он обернулся: ближайший преследователь отстал шагов на пятьсот, а за ним еще шагах в двухстах мерцала плотная цепочка огней. Эти ежегодные состязания учредил когда–то на заре человечества сам Прометей, и победителю вручали лавровый венок. А еще здесь, в Вавилоне, где царили более свободные нравы, чем в греческих колониях и метрополиях, на празднике позволено было присутствовать женщинам. Она, – мечтал Фаон, – посмотрит на триумфатора совсем по–другому. Не вскользь, как обычно, не сквозь него, а прямо в глаза. Увидит, каков он на самом деле и улыбнется. Не дежурной своей улыбкой, предназначенной для рыночных барыг, а искренне, так как только она умеет. Толпа у алтаря Афины приветствовала его радостными воплями. Агния стояла на склоне холма среди других женщин и тоже что–то кричала. Даже если бы произошло невероятное, и Фаон смог отвести взгляд от дорогого ему лица, то все равно он вряд ли бы разглядел в толпе греков пару мужчин, которым было не место на этом торжестве. – Макута, ты орешь громче всех. Хватит уже, – произнес один из них. – Вы не поверите, мой господин, но это помогает забыть о холоде, – слуга Ферзана поежился. – Нелепые синие гимантии, что мы напялили, ничуть не согревают. Как только греки таскают эти куски ткани, прикрывающие тело сверху, но оставляющие путь для потоков ледяного ветра снизу! Я постоянно думаю о том моменте, когда смогу снять с себя эту женскую одежду и вновь надеть комфортные и главное теплые шаровары. – Как много людей! Я и не предполагал, что в Вавилоне живет столько выходцев из Эллады. – Я узнавал, на этот праздник они съезжаются со всей сатрапии, – пояснил Макута, – их здесь сейчас никак не меньше десяти тысяч. – А ты предлагал поступить со всеми ними, как с преступниками, – напомнил Ферзан. – И до сих пор уверен, что моя идея заслуживает большего внимания, чем вы уделили ей. Разбить провинцию на части, а город на квадраты. Взять от каждого района по паре заложников и пытать до тех пор, пока не признаются, или община сама не выдаст заговорщиков. Тут важно не отступать и повторять всю процедуру до тех пор, пока результат не будет достигнут. Если мы делали так в Бактрии с кочевниками, то почему нельзя поступить также и с греками? – Греки служат Дарию. И они не просто подданные империи, они еще и хорошие воины. Посмотри, сколько их здесь, и у тебя еще хватает глупости вновь отстаивать свою идею? – Боюсь, мой господин, что в решающий момент они побегут, не хуже вон того резвого малого с лавровым венком на напомаженном парике. Все–таки странный это народ – устраивать состязание в такой дисциплине: выяснять, кто шустрее, случись чего, скроется от неприятеля. Зачем мы пришли сюда? – Люди, которых мы ищем, наверняка здесь. Я пытаюсь проникнуться их духом, понять их характер, мысли и тайные желания. Я ведь совсем не знаю эллинов. – Они такие же, как и все. Боятся смерти и любят деньги. Я их презираю, мой господин, не меньше, чем другие народы. Фаон жадно ловил обрушившиеся на него потоки обожания, купался в перезвоне славословий, покачивался на волнах надежды. Агния бросилась к нему и обняла. Юношу наполнило блаженство. Как же она была прекрасна в этом своем желтом коротком наряде. И что значил этот внезапный порыв? Всего лишь радость за победившего друга или нечто большее? К алтарю подбегали все новые участники. Среди них был и Мекон. Но на него Агния даже не посмотрела. Элай наблюдал за происходящим со стороны. Его переполняла гордость за соотечественников, которые вдалеке от родины чтут свои традиции и своих богов. Леон так и не пришел. Победителю забега налили полный канфар37 вина. Запели гимн. – Вон там, – произнес Ферзан, – чуть левее победителя – грек среднего роста с довольной рожей – похож на того, кого мы ищем. – Я подберусь поближе, мой господин. – И что ты сделаешь, арестуешь его? Надо проследить за мерзавцем. Только аккуратно. Может это и не он. За мной. И сотри с лица это кислое выражение. Радуйся. Мы же эллины. Ферзан и Макута стали пробираться сквозь веселящуюся толпу. У алтаря Афины было не протолкнуться. Когда они с трудом протиснулись к торжествующему победителю, Элая там уже не было. – Упустили, – с досадой прошептал слуга. – Может и не он это был. Описание уж больно расплывчатое. Уходим отсюда. – Да, да, – горячо поддержал хозяина Макута, – и как можно скорее, а то от этих завываний у меня уже звенит в ушах, а от холода скоро начнет звенеть между ног. Во дворец чиновнику и его телохранителю удалось попасть не сразу. Едва на площади появились два человека в традиционных греческих одеждах, к ним бросились сразу с нескольких сторон. Обоих скрутили и поволокли через окружавший величественное строение ров. Разбуженный начальник ночной стражи отказывался верить, что перед ним – знатный персидский вельможа и его слуга. Лишь спустя полчаса неприятную ситуацию удалось разрешить. Стражники падали ниц и просили пощады, но формально они были правы: дворец – резиденция самого сатрапа – оплот персидской власти. Он охранялся тщательнее, чем любое другое здание в городе. Ворвавшись в свои покои, Ферзан, как был, не переодеваясь, рухнул на подушки. Схватил со столика поступившие за время его отсутствия бумаги. В центре обширного зала ярко пылал огонь. Макута ходил вокруг огромной чаши кругами и поворачивал к пламени то один промерзший бок, то другой. Свет священного очага плясал на раскрашенных в синие и зеленые тона стенах. По ним метались тени от ваз, скульптур, мебели и самого слуги. Ферзан занял едва ли не лучшие покои, чем те, в которых размещался сам сатрап. – Прекрати мельтешить, – махнул рукой царский посланник, – мешаешь думать. Он разглядывал свиток, доставленный гонцом во время их отсутствия. – Важные новости? – поинтересовался слуга. – Дарий едет в Вавилон. Он в двух переходах от города. – Зачем? – Я что, по–твоему, читаю мысли этого плешивого осла? Я ждал его деньги, а не его самого. Наверное, желает проинспектировать войска, – предположил гирканец38, – посмотреть на свое новое чудо–оружие. Не зря ведь я ему так красочно расписал слонов в последнем докладе. – Так мы готовы, – произнес Макута, протягивая зябнущие ладони к языкам пламени, – животные в прекрасной форме. Я сам вчера разговаривал с этим главным, как его... – махаутом. – Убери свои грязные лапы от огня. Это тебе не костер в лесу! – закричал Ферзан так, что двери в тот же миг распахнулись и внутрь влетели два дежуривших снаружи стражника. Слуга, как обжегшийся, отпрыгнул от огненной чаши, а бессмертные, убедившись, что с начальником все в порядке, удалились также поспешно, как и вошли. – Идею с покупкой слонов предложил я, – стал вслух рассуждать командир всадников. – Успех вознесет нас на самый верх, а неудача мне будет стоить карьеры, а тебе – головы. Не забывай, что я вложил в это все свои деньги. И этого все равно мало! Нужно еще столько же. Дарий должен заплатить, иначе я разорен. Надо устроить нечто грандиозное, чтобы поразить его воображение. Какое–нибудь показательное выступление с реками крови и рыданиями поверженных врагов. – Прикажете начать массовые аресты греков? – с готовностью отозвался слуга. – Тьфу ты! Дурак! – изумленно воскликнул Ферзан. – Мы же с тобой только сегодня это обсуждали. Царский посланник швырнул свиток в сторону и, приняв какое–то решение, командным голосом отчеканил: – Надо решать проблему со шпионами и быстро. Что с индусами? Их выпускают в город? Они же вроде как просили об этом? – Махауты находятся под постоянным наблюдением, мой повелитель, – по–военному четко отрапортовал слуга, – пока попыток завязать с ними знакомство не замечено. – Не замечено или не было? Макута стоял вытянувшись по струнке. – Не было. Они держатся особняком. Их считают чужаками, диковинными пришельцами из другого, непонятного местным мира. Внешне они такие и есть. Почти никто с ними не контактирует. Если бы греки попытались что–то предпринять в отношении индусов, мы бы заметили. – Неужели шпионы Александра не догадываются о том, что проще уничтожить погонщиков, чем слонов? – Что могут знать они о слонах? – предположил Макута. – Возможно, видели издалека при крушении. Возможно, наслушались тех сказок, что из уст в уста передаются в городе. Большую часть этих слухов мы же сами и распространяем. – Они не глупы и, скорее всего, понимают, что это все пустая болтовня, и должны думать о том, как подобраться к погонщикам. Это дало бы им точную информацию. Раз так, то мы должны форсировать события. Есть у меня она идея. Мы сделаем вот что... Губы Ферзана растянулись в хитрой улыбке, а по бокам по–змеиному немигающих глазниц появились расходящиеся веером морщинки. Когда часть плана была изложена, Макута радостно бросился раздавать поручения. Он не понимал пока до конца весь замысел начальника, но первая его половина была весьма кровавой. И это вдохновляло слугу. Но не прошло и десяти минут, как он вернулся обратно в еще большем возбуждении, чем уходил. – Я прикажу отрезать тебе ухо, бездельник, – зло произнес Ферзан, – неужели ты опять чего–то не понял или забыл. – Нет, мой господин. Ваш план хорош, но он не понадобится. На одного из греков донесли. Не знаю, был ли тот человек, за которым мы погнались этой ночью, лазутчиком, но один из тех, кого мы видели на празднике, точно шпион. Отгадаете кто? – Тебе отрежут не только ухо, но и то, что ты сегодня чуть не отморозил. И гадать не придется, – зло произнес Ферзан, – выкладывай, чем мы располагаем. – Победитель в факельном забеге, тот самый – с копной волос нелепого цвета – он и есть агент Александра. И мы знаем, где и когда у него завтра назначена встреча. |
Похожие:
 | Каракаллы. Главная идея реконструкции заключается в том, чтобы показать, какие реальные политические фигуры и события средневековья... | | В древней армянской истории было несколько столиц, с тех пор прошли столетия и тысячелетия, но такой — не было никогда. Сегодняшний... |
| И, тем не менее, чтобы не омрачить свое пребывание в этой стране, перед тем как отправиться в путешествие, мы настоятельно советуем... |  | Почему было принято решение разработать такой закон? Ну, во-первых, это уже не новое движение, т е это не новая концепция, которая... |
| Мало кто из писателей это понимает (писательство не требует ума, поэтому в литературном деле умных людей не больше, чем во всяком... | | Именно столько в этот же год должно было бы исполниться одному из интересных явлений в истории столицы Украины Киевскому высшему... |
| Автор выражает огромную благодарность Владимиру Орлову, а также Михасю Чернявскому и Олегу Хмуровичу за бесценную помощь, оказанную... | | Автор этой книги считает, что антисемитизм – это болезнь. Но для лечения болезни надо знать ее происхождение. Ведь иногда болезненное... |
| Что, если врут летописи и учебники, и прошлое было совсем иным? Автор задался этими вопросами. И сделал сногсшибательный вывод: Киевской... | | Любопытные события, послужившие сюжетом этой хроники, произошли в Оране в 194 году. По общему мнению, они, эти события, были просто... |