В основе этой истории лежат реальные события. Тем не менее, автор заклинает читателей от попыток разыскать сокровища Эгиби. Во-первых, это было бы неразумно, а
Скачать 2.97 Mb.
|
| Глава XIV. Уши царя Оракула внятна вам речь? – Возьмите ж свой победный меч – Как узел гордиев то слово им рассечь. Перси Биши Шелли, "Ода свободе", пер. В. Меркурьевой Дощатая дверь по ту сторону занавески захлопнулась. Точно такую же, расположенную зеркально, Элай запер, как только вошел. Глухо стукнула задвижка, и теперь в помещении их было двое. – Сегодняшняя облава на площади, – сразу спросил грек о главном, когда под таинственным посетителем скрипнул топчан, – там были люди Ферзана. Почему ты не сообщил заранее? – Как же, как же, – отозвался шипящий голос из–за полотняной перегородки, – змея едва не проглотила лягушку. – Ты пытаешься оскорбить меня!? – вспылил обычно сдержанный Элай. – И в мыслях не было. Ты просто не знаешь о том, что приближенные за глаза зовут Ферзана щитомордником. Из–за формы его носа, а также за хитрость, изворотливость и умение быстро пожирать врагов. А вас, эллинов, он сам как–то назвал лягушками. Якобы вычитал в одной из книг, написанных вашими мудрецами, что греки расселились по берегам морей, как лягушки вдоль границ болота41. Не думал, что сравнение с ними покажется тебе обидным. – Да ты, я погляжу, философ. – Подглядывать не надо. Мы же договаривались. Тень, которую отбрасывал говоривший на перегородку, двинула головой. Агента звали Пепе. По взаимной договоренности аптекарь не мог зайти на соседнюю половину. Осведомитель требовал для себя полной анонимности. Встреча второй раз проходила в помещениях при Оракуле Геи42 – огромном подземном лабиринте, построенном в самом сердце города на пожертвования греческой общины. Здесь часто назначали свидания, в том числе и любовные. При этом легко было сохранить их в тайне. Несколько отдельных входов вели в сеть коридоров, а они – в отдельные помещения, подобные тому, в котором находились Элай и Пепе. Посетители часто кутались в одежды, так что лиц было не видно. Да и те, кто содержал этот полу–храм – полу–постоялый двор к этому никогда не стремились. В конце концов, намного больший доход приносила именно сдача номеров, чем плата за предсказания Оракула. В лучшем случае, служащие могли догадаться о том, встречаются ли мужчина и женщина или двое мужчин. Последнее, впрочем, тоже было делом обычным. – Не называй меня больше так, – произнес Элай, – и ты не ответил на вопрос. – О чем ты хотел, чтобы я тебе заранее сообщил? О том, что готовится арест разбойника–грека? Кто же знал, что это твой человек? Растяпа–плотник описал какого–то молокососа, а мне он не платит. Мне платишь ты. – Ферзан – расскажи мне все, что знаешь о нем, – потребовал грек. – Все о человеке знают лишь боги. Он из Гиркании – страны волков, но родители – чистокровные персы. Отец – простой рыбак. Но сына отдал учиться. Говорят, у него – острый ум. Именно благодаря этому, его призвали ко двору Дария. Точнее, тогда этого трусливого человека звали еще Кодоманом. Ты же знаешь, он был сатрапом Армении. Вместе с ним Ферзан оказался в столице. Однажды он оказал царю неоценимую услугу и стал одним из его доверенных лиц. Дарий – слабый политик, но раньше окружал себя талантливыми придворными. В этом была его сила. – Почему раньше? – Люди меняются. А на троне – меняются очень быстро. – Он прибыл сюда с тысячей бессмертных, – уточнил Элай, – и он – их командир. Его возможно подкупить или запугать? – Чтобы подкупить, у тебя не хватит денег, а что касается страха... – Пепе сделал паузу. – Я расскажу тебе одну историю. Это было зимой. Ферзан возвращался из Бактрии43, где занимался тем, что по приказу Дария устранял одного продажного сатрапа и сажал на его место Бесса. Так получилось, что гирканец с небольшим отрядом отстал от основных частей. Места, по которым они проходили, мало назвать дикими. Непокорные племена, живущие там, столетиями терроризируют соседей. И нет на них никакой управы. Ферзан попал в западню, вынужден был сменить маршрут, пробиваться через заснеженные перевалы. В дороге начали пропадать люди. На лагерь враг не нападал. Невидимый, он одновременно присутствовал повсюду, день за днем, ночь за ночью нанося персам урон. Их оставалось сотни полторы: измученные долгой дорогой солдаты и дюжина бессмертных – все сплошь из знатных семей. Аристократы. Во время одной из ночевок в горах похолодало так, что не было сил разжать скулы. И никаких дров. Голые скалы и камни, за которыми то и дело мелькали чьи–то тени: то ли дикие звери, то ли вражеские лазутчики. Ферзан решил отправить людей на поиски нефти. В тех краях – это вообще единственное топливо. В долинах горючая жидкость бьет прямо из–под земли. Когда встал вопрос о том, кому совершать безнадежную вылазку, гирканец назначил лишь бессмертных. – Простолюдин послал на верную смерть своих знатных подчиненных. Этот парень начинает вызывать у меня симпатию, – пошутил Элай. – Неужели его послушались? – Как ни странно, да. Двенадцать всадников отправились вниз. С чем им там пришлось столкнуться, скольким опасностям они подверглись, скольких врагов перебили, не знает никто. Но они вернулись – раненые, изможденные. Приволокли в бурдюках нефть, вырыли траншею вокруг шатра Ферзана и залили ее доверху. Ткань палатки была измазана черным. Когда командир вышел наружу, вся потрепанная дюжина стояла перед ним, и каждый держал в руке зажженный факел. Бунт был налицо. Наш щитомордник, нахмурил лоб, посмотрел в глаза бессмертным, прочел в них яростную решимость, невозмутимо поблагодарил за доблесть, вошел обратно в палатку, лег и уснул. – Откуда знаешь, что он спал? – спросил Элай. – Был рядом? Пепе пропустил вопрос мимо ушей и продолжил: – Стоит ли пытаться запугать такого человека? Решай сам. Те двенадцать бессмертных знали, что сожги они сейчас командира, им ничего не будет. Никто в столице об этом даже не узнает. А если узнает, то не осудит. До конца похода дожили десять бунтовщиков. К исходу весны Ферзан устроил так, что все они друг за другом отправились к предкам. По разному, но сам он всегда был вне подозрений. Где–то далеко хранитель Оракула ударил в медь. Мрачный, нарастающий волнами звук, отражаясь от стен, проплыл по двум коридорам. Пока его эхо, затухая, металось по подземелью, собеседники молчали. – Те, кто был сегодня на площади, они ведь не бессмертные? – спросил Элай, когда все стихло. – Воины, тем более всадники, бесполезны в тайных операциях и выслеживании шпионов. Для этого у Ферзана есть специальная команда, он ее долго создавал. Самые смышленые из персов. Их зовут "Уши царя", и на их счету десятки раскрытых заговоров. Эти людишки вынюхивают и выпытывают, собирают сведения по крупицам, обрабатывают их и передают своему руководителю. Все ниточки от доносчиков из всех уголков бескрайней империи сходятся к нему. И он один решает, как распорядиться полученной информацией: доложить ли наверх или повременить, использовать ее во благо государству, или во благо себе. Пепе говорил по–гречески с легким понтийским акцентом44. Вряд ли он был эллином, – рассудил Элай, – скорее всего либо долгое время провел в греческих колониях на севере, либо родился там. – Сейчас эти люди заняты нами? – спросил грек. – Специально прибыли из столицы для охраны слонов и нейтрализации возможной угрозы им со стороны вражеских лазутчиков. Когда была разрушена плотина, все страшно переполошились. Как вы это, кстати, устроили? Элай не ответил. Одна из трех свечей, прикрепленных над кроватью зашипела и, испустив струйку дыма, погасла. – Что Ферзан знает обо мне и моих людях? – спросил Элай. – Тебя он видел сначала на ночном празднике. Так что знает теперь в лицо. Двух, что были с тобой на площади Живота, – тоже. Ферзан предполагает, что вас больше. Чтобы одновременно напасть на маяк и плотину, нужно никак не меньше пяти человек. Он всех вас уничтожит. Найдет способ. – Или мы его, – спокойно произнес Элай. – Не смеши. Щитомордника круглосуточно охраняют несколько десятков бессмертных. Они всегда начеку и не знают усталости, так как меняются через равные промежутки времени. О его безопасности пекутся тщательнее, чем о безопасности этого шута–сатрапа. – На ночном празднике он был без охраны. Надо вновь его куда–нибудь выманить, – сказал грек, – и ты мне поможешь. Вновь повисла пауза. Первым прервал молчание Элай. – Не желаешь смерти Ферзану? Чем–то ему обязан? Ты на него работаешь, и твое будущее зависит от этого? – Ничего подобного, – поспешно отозвался Пепе, – о своем будущем я позабочусь сам. Напротив, его гибель была бы мне, наверное, даже выгодна. Думал я не об этом, а о том, что теперь хочу в два раза больше, чем в прошлый раз. Взамен ты узнаешь, как можно убить Ферзана. – Как убивать я знаю. Неплохой способ – разрубить от плеча до седла. Мне надо знать, как к нему подобраться, когда его никто не охраняет или когда количество охраны минимально. – Именно это я имел в виду, – ухмыльнулся Пепе, – есть один способ. Но сначала – деньги. В шепоте агента проскочили алчные нотки. Элай подумал о том, что впервые он находится во власти своего осведомителя, а не наоборот. Пепе сам вышел на Атрея. Он прислал записку в портовую гостиницу, где тот жил. В ней содержалась очень ценная информация о времени прибытия по воде с севера торгового судна, перевозившего жалование для вавилонского гарнизона. Греки так и не воспользовались этой информацией из–за опасений попасть в ловушку. Атрей уехал из города на юг дожидаться каравана со слонами. Но Рыжий Грек и Фаон сведения проверили. Они в точности подтвердились. Аптекарь раскрыл кошель и высыпал золото на застеленное грубой тканью ложе. Быстро пересчитал его. – Сорок четыре монеты сейчас. Шестнадцать позже, – сказал он. – Сегодня же. Пришлешь в место, которое я укажу. Пусть скажут, что для Пепе. Элай подумал, что с радостью проткнул бы ножом человека, чья манера общения начинала приводить его в бешенство. Это было легко сделать, учитывая, что силуэт собеседника был отлично виден. Скрыться затем не представляло бы труда. Никто его лица не видел. Зато можно будет наконец–то узнать, с кем он имеет дело. Поборов первоначальный порыв, грек сгреб золото обратно в кошель, перебросил его за занавеску. Вслух произнес: – Договорились. Я слушаю. – Ферзан – большой любитель женщин, – похотливо хихикнул Пепе, – очень большой. Но местные бордели его не привлекают. Боится подцепить какую–нибудь заразу. Иногда мне кажется, что он с радостью отправил бы на тот свет местного сатрапа, будь у него, безродного, хоть какие–то шансы занять его место. И знаешь, почему? Из–за гарема. Говорят, что некоторые его обитательницы не уступают по красоте даже женам и наложницам Дария. Так вот, с недавних пор царский посланник повадился ежедневно после полудня наведываться в храм Иштар. Здешний обычай пришелся ему по вкусу. Он каждый раз уединяется с одной–двумя, а иногда и большим количеством посетительниц. Там есть во множестве беседки с мягкими ложами, устроенные исключительно для того, чтобы обеспеченные люди могли приятно проводить время с женщинами. Сопровождает его при этом лишь один слуга – его верный пес Макута. Он немощен и неуклюж, так что угрозы никакой не представляет. Вся остальная многочисленная охрана всегда дожидается снаружи, так как в храм нельзя входить с оружием. Это касается всех, даже самого Ферзана. Оскорбить местных верующих – это последнее чего бы он хотел. Такое в Персеполе даже ему не простят. От межнационального мира зависит спокойствие и в городе, и во всей стране. – Храм Ишрат, храм Иштар, – стал повторят Элай, припоминая свои прогулки в то время, когда он изучал город, – там же огромная территория. Как мы узнаем, где его искать? – Придумайте что–нибудь. Идея Пепе казалась привлекательной. Риск был умеренным, а шансы на успех высокими. Лишаться такого информатора, – решил Элай, – преждевременно. Пусть даже приятным довеском к моральному удовлетворению, которое он наверняка бы испытал, пронзив его ножом, стала бы еще и существенная экономия денег. Доносчику он передал просто астрономическую сумму, еще и должен остался. – Уж не думаешь ли ты сейчас о том, чтобы напасть на меня и забрать назад золото? – спросил Пепе. Элай вздрогнул. – Не советую этого делать, – продолжил агент, – мое тело защищено тончайшей тканью из прочнейших металлических колец. Купил в Бактрии у кочевников. Отличная вещь. Останавливает стрелу, выпущенную с расстояния десяти шагов, и выдерживает удар кинжала. Только синяк остается. К тому же я вооружен, так что исход поединка будет не в твою пользу, грек. – Деньги меня интересуют в последнюю очередь, – пробурчал Элай. – Тебе платят не из моего кармана, а из того, в котором они вряд ли когда–нибудь закончатся. – Я догадывался об этом. И это, пожалуй, единственная причина, по которой происходит наше взаимовыгодное сотрудничество. Если никто не наделает глупостей, оно таким же и останется. – В прошлый раз я просил тебя собрать информацию о слонах. – Я работаю над этим. Но эта тайна столь тщательно охраняется, что пока мне нечем тебя порадовать. – Тогда это все. Элай на несколько секунд замешкался, а затем все же произнес: – Последний вопрос – та женщина на площади – она тоже из этих, как ты их назвал... "Уши царя"? Тоже работает на Ферзана? На меня накинулись, как только она запела. Элай старался, чтобы его голос звучал как можно обыденнее, но он все же предательски дрогнул. – Женщина? – переспросила тень на занавеске и повела плечами вверх, – я не заметил там никакой женщины. Деньги пусть доставят сегодня в таверну "У хромого верблюда", передадут хозяину и скажут, что для меня. Когда дверь за Пепе закрылась, Элай мысленно отругал себя за неосторожность. Он посмел спросить о личном и тем самым показал, что уязвим. Выйдя из комнаты, грек прошел коридором в полукруглый зал, где можно было задать вопрос Оракулу. Ответа полагалось ожидать с трепетом. Элай с сомнением относился к правдивости предсказаний именно вавилонского святилища. Расположенное в чужом краю, на чужой земле, в окружении чужаков могло ли оно сообщать истину? Но жрецы уверяли, что в алтарь вставлены несколько щепок священного дуба из рощи Додонского оракула45, а это, как известно, наипервейшая гарантия, того, что слова богов не будут искажены. Грек подошел к алтарю и положил на него все оставшееся у него серебро. Служитель забрал монеты и придвинул свое морщинистое лицо вплотную к Элаю. – Что ждет меня и эту женщину? – спросил грек. Жрец прошамкал дряблыми губами и медленно удалился. За алтарем он пробыл всего несколько минут. Видать, боги ответили сразу. Выйдя, старец изумленно взглянул на посетителя, протянул к нему свои трясущиеся ладони и произнес только пять слов: – Она или они. Кто–то умрет. Элай вперил свой взгляд в жреца. Знал – переспрашивать бессмысленно, большего старик не скажет. Кто это они? Если враги, то пророчество просто отличное. Пусть умирают, он сам приложит к этому все усилия. А если друзья... Когда аптекарь выбрался из лабиринта, у него уже созрел план предстоящей операции по устранению Ферзана. Оставалось только уговорить Агнию. Глава XV. Побег птенца Как сладко он славит счастье! Как горько клянет невзгоды! И слушают завороженно вершины его и воды. «И брезжит надежда, да время не ждет: Добро за горами, а смерть у ворот…» Луис де Гонгора, «Поет Алкиной — и плачет...», пер. С. Гончаренко – Это недопустимо! Тут нечего даже обсуждать! Фаон вскочил и стал накручивать круги вокруг стола, попеременно заглядывая в глаза каждому из соплеменников, собравшихся в доме Элая. – Детка справится. А если, кто позарится на красотку, я ему голыми руками вырву все то, чем обычно зарятся, – возразил Леон и сплюнул на пол. Агния притаилась на краешке подоконника, боясь даже вздохнуть лишний раз. Впервые мужчины впустили ее в свой круг, пригласили принять участие в совещании: событие немыслимое для приличной девушки у нее на родине. Конечно, здесь, в Вавилоне все было немного иначе. Местные женщины пользовались значительно большей свободой. Даже гречанки, попадая в этот прославленный город, начинали вести себя иначе: раскованнее, вольготнее, смелее. – Там целый храм охраны, – рубанул рукой воздух Фаон. – Целый храм орхидей без орхисов46. Сторожа – не стражники, – Леон сжал левую руку в кулак, а правой ладонью провел по запястью, как бы отсекая то, чего не доставало храмовникам. – Хочешь сказать, что служители богини Иштар – не мужчины и поэтому их можно не брать в расчет? – тихо переспросил Атрей. – Я хочу сказать, что там – одни кастраты. Жирные, изнеженные каплуны47! Что я не знаю это племя? Какая от них угроза? Если начнется заварушка, попадают на клумбы и будут сидеть в них тихо–мирно, потряхивая одеждами, как лепестками. От рычащего хохота Рыжего грека в лампах задрожали фитили, а ставни завибрировали в окнах. Прижатые к коленкам ладони Агнии покрылись влагой. Отец сегодня вернулся домой чернее туч, которые набегают на ее родной Тарс с моря зимой, а затем с ливнем, громом и молниями обрушиваются на город. Пока они были вдвоем, родитель сдерживал грозу в себе, а когда пришли его товарищи, выложил при них все разом без каких либо прелюдий. – Речь не о том, что служители могут оказать сопротивление нам, – также невозмутимо и негромко продолжил Атрей, – речь о том, что они могут раскрыть истинные мотивы Агнии. Глаз у них наметанный, а наша малышка не похожа на прожженную и расчетливую женщину, каковые туда, как правило, и приходят. – Что вы на это скажете? – Фаон остановился напротив Элая и с вызовом посмотрел на него. – Там каждый день бывают десятки женщин, – отозвался тот, – Агния воспользуется чужим именем. Печать ведь будет как настоящая? – Ни один царский резчик не отличит, – подтвердил Леон, – на меня работают лучшие мастера Вавилона. Можно даже чье–то настоящее имя использовать. Но, думаю, это лишнее. Не станут они ничего проверять. – Я все равно против! Пусть даже она, не вызывая подозрений, попадет в храм. Но... но..., – замешкался Фаон, – но при ее красоте, Ферзан как раз на ней и остановит свой выбор. Что тогда делать? Это ведь будет катастрофа! Говоря это, молодой человек мельком взглянул на Агнию. Девушка и раньше замечала, какие взгляды бросал на нее юноша. Она ловила себя на мысли, что симпатизирует ему значительно больше, чем всем остальным окружавшим ее мужчинам, хотя их и было совсем немного. Последняя реплика Фаона заставила дыхание Агнии, и так едва заметное, окончательно замереть. Красивая – это же почти комплимент. – Он – перс, к тому же гирканец, – тоном не терпящим возражений заявил Леон, – знаю я этих детей гор. Они все сплошь извращенцы. И вкусы у них не как у нормальных людей. Закутать нашу девчушку получше, пусть сидит тихо, как мышка. Он выберет себе бабу, мы войдем. Агнии останется только указать, куда выродок направился. – Как не кутай, точеную фигурку не спрячешь, а она у Агнии вполне себе оформилась, – возразил Атрей. Девушка, пунцовая от смущения, почувствовала, что вот–вот упадет в обморок. Леон почесал рыжую щетину на подбородке и скорчил озадаченную гримасу. – Я редко когда согласен с Атреем, но тут должен признать правоту нашего пирата. Прежде чем платить за товар, принято хорошенько рассмотреть его, даже пощупать. Ферзан наверняка пройдется по рядам, чтобы прикинуть, что к чему нынче на рынке. Атрей поморщился, но пропустил "пирата" мимо ушей. Вспылил Фаон. – Агния – не товар! – выкрикнул он. – Не смей называть ее так. – Да брось ты трындеть, сверчок... Договорить Рыжий Грек не успел. Юноша схватил стоявший рядом с Агнией горшок с цветком и запустил ему прямо в голову. Леон успел увернуться. Растение пролетело мимо, и вслед за глухим ударом на пол посыпались глиняные черепки. – Щупальца отрежу! – закричал Рыжий грек, и в руке у него сверкнуло лезвие. – Тихо! – скомандовал Элай и ударил кулаком по столу. Ссора прекратилась мгновенно. Леон спрятал нож, а Фаон сел на скамью. Смотрели оба друг на друга с ненавистью. – Тропический алое – цветок долголетия, – на этот раз тихо произнес аптекарь, – везли из самой Ливии. Прекрасный мог вырасти экземпляр. – Пусть пожует, пока не завял. Здоровее будет, – сквозь зубы зло отозвался Фаон. – Я сейчас тебе в грызло его затолкаю! – парировал Леон. – Я сказал – прекратить, – по–прежнему не повышая голос сказал Элай, – еще одна подобная глупая выходка, и я приму меры. Мы все здесь – друзья. Мы все здесь – свои. А чужаки и недруги – там снаружи. Помните об этом. Мне иногда начинает казаться, что вы не осознаете всю серьезность положения, в котором оказались. Оно критическое. Этот царский посланник – Ферзан – не бездарный и продажный чиновник, с которыми нам приходилось сталкиваться прежде и которыми напичкана вся эта прогнившая страна. Он умный, изобретательный и коварный. Неделю назад этот человек догадался вскрывать обычную почту, и погиб наш друг, близкий всем нам человек. По приказу царского посланника из Персии сюда доставили сокольничьих. Теперь они круглосуточно дежурят на стенах и башнях, и мы лишились надежной и быстрой связи с нашими соотечественниками. Почтовые голуби попали под запрет. Именно Ферзан придумал хитрую схему сигнализации, которая позволяла речному каравану двигаться даже ночью и которую мы с трудом разгадали. Этот же гирканец назначил награду за поимку меня и каждого из вас. Теперь весь город устроил охоту на греков, и ни один из них не может быть уверенным в том, что не находится под наблюдением какого–нибудь бездельника, жаждущего загрести легкие деньжата. Один из наших информаторов уже предал нас, и мы едва вырвались из ловушки. Засада была организована так мастерски, что даже подопечные Леона не смогли ее распознать. Чего ждать от этой персидской гадюки завтра? Мы не можем сейчас поджать хвосты и забиться в норы. Мы должны действовать, и действовать, не будучи стесненными. Добиться этого можно лишь одним способом. Этот прыткий вельможа, начальник всадников, должен умереть. Мужчины слушали и время от времени согласно кивали. Обиды, возможно, лишь на время, но были отброшены прочь. – Теперь о деле, – завершил выступление Элай, – как скажет Агния, так и будет. Дочь, тебе решать. Ты можешь отказаться, и мы сейчас же забудем об этом. Девушка обвела комнату затуманенным взглядом. Сидевшие до этого к ней спиной обернулись. Все ждали ее ответа. Надо было на что–то решаться. Но она не могла произнести ни слова. Подобно тому, как только что вставший на неокрепшие ноги детеныш косули снизу вверх смотрит на застывшую перед прыжком рысь, так и Агния глядела на всех этих мужчин. Ее разум отказывался принимать решение. Она и сама, конечно, знала об этом древнем местном обычае поклонения богине Иштар. О нем, как правило, говорили шепотом. Каждая женщина хотя бы раз в жизни должна прийти в ее храм и там отдаться первому же чужеземцу, который за нее заплатит. Большинство вавилонянок не видели в этом ничего постыдного, а некоторые даже посещали расположенное у северных ворот святилище много раз. Жрецы приветствовали подобную одержимость, так как плата поступала в храмовую казну. Конечно, убеждал Агнию отец, ей не придется никому дарить свою девственность. Он со своими людьми не допустит этого. Но одна и та же мысль сверлила ранимое девичье сознание: "а вдруг!.. вдруг, что–то пойдет не так?!". "Тогда, – отвечала сама себе гречанка, – придется решиться на эту жертву. Придется расстаться с мечтами о строге, эросе и мании. Отец был для нее превыше всех этих лучезарных грез". И еще одна мысль не давала ей покоя: ведь это именно она убьет человека. Конечно, не своими руками, но без нее он остался бы жить. – Дочь, не то, чтобы я торопил тебя. Нам нужен взвешенный ответ, но если ты уже решила, то лучше сказать об этом сейчас, – отец заботливо оторвал от ствола алоэ переломленный пополам мясистый лист, а с обнаженных корней растения сорвалось несколько комочков земли. – Нам еще предстоит обсудить детали. Без тебя, конечно. Как птенец резвой ласточки вспрыскивает крылышками и стремглав выпрыгивает из родительского гнезда, так и Агния соскочила с подоконника и вихрем понеслась к двери. В одно мгновение отчаянная амазонка распахнула ее и бросилась на улицу. Элай устремился за дочерью, жестом дав понять остальным, чтобы оставались на месте. Когда он выбежал наружу, трепещущий силуэт был уже далеко. Еще секунда, и он вовсе скрылся за поворотом. Аптекарь остановился. Дочь было не догнать. Он озадаченно смотрел ей вслед, по–прежнему осторожно сжимая в пальцах хрупкое растение. Его губы беззвучно шевелились, произнося слова проклятия – то ли в свой адрес, то ли в адрес богов. Разобрать было невозможно. Аптекарь повернул назад. Как только за ним закрылась дверь, вытянутая тень, похожая на хищную птицу, соскользнула с дома напротив и полетела вслед за девушкой. Грудь Агнии под тонким хитоном приподнималась в такт ритмично бьющемуся сердцу. Она стояла перед запертыми воротами Иштар. В бреду безудержного бега девушка даже и не вспомнила, что на ночь город даже в мирное время превращался в неприступную крепость. Теперь попасть в то единственное место, где гречанка могла сейчас почувствовать себя защищенной – в ее рощу у ручья, было нельзя. Животные с башенных колонн смотрели на нее угрожающе. Они, – пронеслось в голове у Агнии, – убивали без колебаний. Но она же не зверь. Пусть даже этот человек – враг ее отца, а значит – и ее враг. В отблесках звезд змеиные жала мушрушу, казалось, нащупывают запах добычи. Их скорпионьи хвосты были занесены для укуса, а мощные лапы когтями вгрызались в камни. Агния заворожено смотрела на них. Вдруг чья–то грубая рука обхватила ее за талию. – Шпионишь, мерзавка, – неодолимая сила оторвала ее от земли и потащила в темноту подворотни. В нос ударил запах перегара. Девушка попыталась закричать, но широкая ладонь с твердыми, шершавыми мозолями заткнула ей рот. – Молчи дура, не то вся стража сбежится. А так только со мной... Развлечемся. Ничего с тобой не случится. Гречанка попыталась укусить насильника, но лишь разодрала губу. Потное грузное тело придавило ее к земле. Свободная рука стала шарить под туникой. В отчаянии гречанка напрягла все мышцы и предприняла последнюю попытку сбросить с себя напавшего. Он даже не шелохнулся. Все пропало, пронеслось в голове у девушки. И в этот момент как будто сотни импульсов пробежали по конечностям навалившейся на нее туши. Из перекошенного рта бандита прямо на нее хлынула кровь. Агния потеряла сознание. |
Похожие:
 | Каракаллы. Главная идея реконструкции заключается в том, чтобы показать, какие реальные политические фигуры и события средневековья... | | В древней армянской истории было несколько столиц, с тех пор прошли столетия и тысячелетия, но такой — не было никогда. Сегодняшний... |
| И, тем не менее, чтобы не омрачить свое пребывание в этой стране, перед тем как отправиться в путешествие, мы настоятельно советуем... |  | Почему было принято решение разработать такой закон? Ну, во-первых, это уже не новое движение, т е это не новая концепция, которая... |
| Мало кто из писателей это понимает (писательство не требует ума, поэтому в литературном деле умных людей не больше, чем во всяком... | | Именно столько в этот же год должно было бы исполниться одному из интересных явлений в истории столицы Украины Киевскому высшему... |
| Автор выражает огромную благодарность Владимиру Орлову, а также Михасю Чернявскому и Олегу Хмуровичу за бесценную помощь, оказанную... | | Автор этой книги считает, что антисемитизм – это болезнь. Но для лечения болезни надо знать ее происхождение. Ведь иногда болезненное... |
| Что, если врут летописи и учебники, и прошлое было совсем иным? Автор задался этими вопросами. И сделал сногсшибательный вывод: Киевской... | | Любопытные события, послужившие сюжетом этой хроники, произошли в Оране в 194 году. По общему мнению, они, эти события, были просто... |