ГЛАВА XXV
Тот, кто когда-либо пытался читать эту своеобразную, а по мнению
многих и весьма примечательную книгу, знает, что внешне - это нагромождение
чудовищных противоречий и метафизической галиматьи. Уже одного утверждения
в предисловии, будто после потопа люди стали болеть и чаще и серьезнее, чем
раньше, достаточно, чтобы ошеломить каждого, кто привык полагаться на науки
с их материалистическим обоснованием. И когда Юджин, едва приступив к
чтению, наткнулся на эту нелепость, он весь вскипел. Ну что, в самом деле,
за охота болтать глупости! Ведь всем известно, что никакого потопа не было.
Так зачем же выдавать басню за факт? Это раздражало его, хотя в известном
смысле казалось даже забавным. И тут же он набрел на другое, невнятное и по
существу противоречивое место, где шла речь о материи и духе. Миссис Эдди
утверждала, что свидетельству наших чувств нельзя верить, а сама то и дело
на них ссылалась и для иллюстрации своих мыслей приводила аллегории,
основанные на чувственном опыте. Юджин не раз бросал книгу, так его
раздражали постоянные ссылки на Библию. Библия не была для него
авторитетным источником. Да и самое понятие христианства не внушало ему
почтения, так же как и человеку, свидетельствовавшему в церкви. Можно ли
серьезно уверять, будто сотворенные Христом чудеса происходят и в наше
время? А как же показания этого человека? Разве в его словах не
чувствовалась глубокая искренность, подлинное волнение того, кто грешил и
раскаялся?
Вскоре, однако, отдельные мысли, рассеянные тут и там, а также
спиритуалистическое толкование христианства в целом пробудили в Юджине
интерес к этой книге. Особенно одно место привлекло его внимание, - ведь он
никогда не чуждался метафизики.
"Осознай на миг, что мы живем и мыслим лишь в духе и что ни в нас, ни
вокруг нас нет ничего материального, - и тело твое избавится от боли. Если
ты страдаешь от мнимого недуга, он сразу оставит тебя. Там, где плоть
подчинена духу в любви, самые печали станут радостью".
"Бог есть дух, - вспомнил Юджин слова Иисуса. - И поклоняющиеся должны
поклоняться ему в духе и истине!"
"Недуг твой оставит тебя. И самые печали станут радостями".
"Печали? Какие же печали? - думал Юджин. - Ведь не любовные же!
Очевидно, это означает конец земной любви; ведь и она преходяща".
Продолжая читать, он обнаружил, что последователи "христианской науки"
верят в непорочное зачатие девы Марии, и это тоже поразило его, как ужасная
нелепость. Они верили также, что люди в конце концов откажутся от брака,
как от бренной иллюзии самосотворения и продолжения рода, а вместе с этим
отпадет и рождение детей; дематериализация человеческого тела, возвращение
его к духовной сущности, которой чужды грех, болезни, разложение и смерть,
также входило в их символ веры. Юджину подобные утверждения представлялись
вопиющей нелепицей, но в то же время это отвечало его ощущению присутствия
в жизни какой-то тайны и общему метафизическому направлению его ума.
Надо сказать, что темперамент Юджина - его склонность к самоанализу и
сильная впечатлительность, - а также отчаяние, когда он, словно утопающий
за соломинку, хватался за все, что сулило облегчение его горю, чувству
безнадежности и полного крушения, немало способствовали тому, что он
занялся изучением этой довольно-таки фантастической теории бытия. Он много
слышал о "христианской науке", знал, что ее последователи строят церкви,
что их число растет, особенно в Нью-Йорке, - что они трубят повсюду, будто
освободились от власти зла. А так как у Юджина не было ни дела, ни
развлечений, и ничто не уводило его от мыслей о самом себе, то все эти
любопытные утверждения, естественно, должны были заинтересовать его.
Юджину было известно, как из первоисточника, так и из книг других
мыслителей, что Карлейль говорил: "Материя сама по себе, внешний
материальный мир - это либо ничто, либо продукт человеческого воображения"
("Дневник Карлейля", из его биографии, написанной Фрудом), и что, по учению
Канта, вселенная существует только в нашем восприятии или сознании и
представляет собою всего лишь мысль. С другой стороны, Марк Аврелий учил в
своих "Размышлениях", что душа вселенной полна любви и милосердия, что в
ней нет зла и что она не подвластна злу. В свое время эти слова поразили
Юджина; они выражали точку зрения диаметрально противоположную его
собственному взгляду на вселенную, дух которой представлялся ему коварным,
жестоким и злобным. Его удивляло, что человек, который стал римским
императором, мог думать иначе. В Нагорной проповеди Юджин видел
прекраснодушные рассуждения мечтателя, не знающего действительности. И все
же заповедь: "Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа
истребляют и где воры подкапывают и крадут", - всегда изумляла его своей
красотой, и он считал ее глубоко верной: "Ибо где сокровище ваше, там будет
сердце ваше". Ките сказал: "Красота - это истина, а истина - это красота".
А еще кто-то утверждал: "Истина - это то, что существует".
"А что существует?" - спрашивал себя Юджин. И сам себе отвечал:
"Красота", - так как жизнь, при всех ее ужасах, прекрасна.
Только людям со склонностью к метафизике или с религиозным складом ума
было бы интересно проследить тот медленный и так и не завершившийся
процесс, который можно было бы назвать "обращением" Юджина и который
тянулся долгие месяцы, когда Анджела гостила в Расине и после, когда она,
вернувшись по настоянию Миртл в Нью-Йорк, поселилась в родильном приюте,
куда ее определил Юджин. В эти бездны отваживается заглянуть только самый
бесстрашный ум, и Юджин измерил всю их глубину. Он подолгу беседовал с
Миртл и ее мужем на всевозможные темы, житейские и отвлеченные. (Все это
уже не имело никакого отношения к Анджеле: Юджин прямо говорил, что не
любит ее и к ней не вернется и что он не представляет себе жизни без
Сюзанны.) Он набрасывался на философские и религиозные книги и читал и
перечитывал их, так как никакого другого дела у него не было. Он читал или
перечитывал "Историю евреев" Кента, "Пол и характер" Вейнингера, "Механизм
мироздания" Карла Снайдера, "Героев духа" Мэззи, "Бхагавадгиту" в переводе
Джонсона, очерк Эмерсона "Сверхдуша", "Науку и еврейские предания", а также
"Науку и христианские предания" Гексли. Юджин обнаружил в этих трудах
любопытные факты, относящиеся к религии, которых он раньше не знал, или,
может быть, забыл, а именно, что евреи - едва ли не единственная раса или
нация, давшая миру непрерывный ряд религиозных мыслителей и пророков; что
идеалом их с начала до конца был единый бог, или божество, сперва
племенное, а потом и всеобщее, чье содержание и значение расширялось и
росло, пока не было отождествлено со вселенной, не стало самой вселенной,
руководящим началом и вместе с тем единым богом, вера в которого, в его
способность исцелять, созидать и разрушать никогда не умирала.
В Ветхом завете много об этом говорилось, в сущности только об этом и
говорилось. Юджин с удивлением узнал, что древние пророки на заре истории
мало чем отличались от неистовствующих дервишей, - они доводили себя до
полного исступления, судорожно извиваясь, катались по земле, кололи себя
ножами, как это и сейчас делают фанатики-персы, празднуя десятый месяц
года, и прибегали к самым странным приемам, чтобы поддержать в себе
фанатический пыл, - что, однако, не мешало им проявлять своеобразное
величие духа. Они часто посещали храмы, повсюду выделяясь своим диким видом
и странным одеянием. Пророк Исайя в течение трех лет не носил никакой
одежды (Исайя, 22, 21); Иеремия (согласно Мэззи) ходил по улицам Иерусалима
с деревянным ярмом на шее и восклицал: "Так преклонит Иуда главу свою под
иго вавилонское" (Иеремия, 27, 2); Зедекия же, надев на себя железные рога,
подобные оленьим, явился к королю Ахаву со словами: "Сим избодешь сириян"
(Книга Царств 1, 22, 11). Его почитали безумцем, потому что он вел себя как
безумец. Елисей явился в лагерь к грубому вояке полководцу Иую и, разбив у
него на голове сосуд с маслом, воскликнул: "Так повелел бог Израиля - я
помазал тебя на царство над его избранным народом", - после чего открыл
дверь и убежал. Все эти эпизоды, какими бы дикими они ни казались, не
противоречили представлению Юджина о пророчествах. В них не было ничего
пошлого - наоборот, много величественного, необузданно драматического,
каким и должно представлять себе слово божие. Юджин также с удивлением
узнал, что эволюционная теория отнюдь не исключает представления об
управляющем вселенной божестве и божественном промысле, как это ему всегда
казалось. Теперь, когда эти вопросы так остро встали перед ним, он то и
дело стал замечать в газетах высказывания ученых, которые повергали его в
немалое изумление. Например, в рецензии на книгу современного биолога
Джордана Гоулда он наткнулся на следующую цитату:
"Жизнь управляет физическими силами с помощью клеточного механизма и,
насколько нам известно, только с его помощью". То, что Юджин читал у миссис
Эдди и слышал от Бэнгса, не вязалось с этим утверждением, но его поразило,
что и оно в конечном счете вело к признанию деятельного божества,
определяющего наши цели. "В органической молекуле нельзя обнаружить никаких
признаков разума или разумно направленной воли; она продукт математически
детерминированных и неизменных физических сил. Жизнь осознает себя в
особой, дифференцированной деятельности клетки; человек, следовательно,
представляет собой комплекс еще более дифференцированных функций, это еще
более высокое и совершенное воплощение, чем отдельная клетка. Жизнь, или
бог, проявляются в клетке... (а также и повсюду за ее пределами, и столь
же, если еще не более активно, - мысленно добавил Юджин). Разум клетки -
это божественный разум. (Следуя учению миссис Эдди, с этим нельзя было
согласиться. Для нее клетка была иллюзорна.) Человек в конце концов не что
иное, как бог... Если вы замените слово "жизнь" словом "Biologos" или "бог"
- что я со своей стороны могу только приветствовать, то перед нами
предстанет величайший факт биологии. Клетка, таким образом, - это орудие
бога и его посредник в мире материи; это механизм воплощения, слово,
становящееся плотью и живущее среди нас".
В газете, в одном из воскресных номеров, Юджину попался отрывок, в
котором излагалась теория современного физика Эдгара Люсьена Ларкина.
"После того как был изобретен, а в самое недавнее время и
усовершенствован новый микроскоп, работающий с помощью ультрафиолетовых
лучей, и соответствующая микрофотокамера с движущейся пленкой, был,
очевидно, достигнут предел того, что способен различать человеческий глаз.
Нашему зрению стали доступны такие мельчайшие органические и неорганические
тела, что по сравнению с ними самые крошечные объекты, которые мы раньше
улавливали с помощью старых инструментов, кажутся громоздкими и неуклюжими.
Это открыло нам новую область - микровселенную, не менее чудесную, чем
звездный мир. Мы уже не сомневаемся в существовании этого сложного мира, но
исследование его еще только началось - лет через сто микровселенная будет в
какой-то мере исследована. Законы микродвижений будут, по всей вероятности,
открыты и опубликованы в учебниках наряду с законами движения обширнейших
солнечных систем. Пытаясь осмыслить сущность этой мельчайшей жизни и
мельчайших движений, я не могу представить себе их иначе как
одухотворенными. Каждое движение здесь управляется разумом. Чем больше я
смотрю на эти диковинные существа, тем больше крепнет во мне уверенность,
что жизнь микровселенной проникнута разумом. Эти движущиеся частицы знают
свой путь. Если при рассмотрении в старый микроскоп более крупных частиц,
взвешенных в жидкостях, было установлено, что они с большой быстротой
двигаются по всем геометрическим направлениям, то микроскоп, работающий
ультрафиолетовыми лучами, открывает нам миллионы мельчайших тел, движущихся
с неимоверной быстротой по геометрически правильным траекториям под
геометрически правильными углами, всегда различными для каждого отдельного
вида".
Так что же это за углы? - спрашивал себя Юджин. Кто их установил? И
кто и что определило эти геометрически правильные траектории?..
"Божественный разум", о котором говорится у миссис Эдди? Неужели же в
словах этой женщины есть какая-то правда? Так он продолжал читать и
размышлять над прочитанным, пока однажды не наткнулся в газете на мысли
Альфреда Рассела Уоллеса касательно вселенной и ее управления, которые
заинтересовали его, так как он увидел в них подтверждение того, о чем
говорил Христос и его истолковательница миссис Эдди, то есть, что
существует "божественный разум", или же "центральная мысль", не знающая зла
и руководствующаяся исключительно благими побуждениями.
"Жизнь - это сила, которая из воздуха, воды и растворенного в ней
вещества создает простейшие и в высшей степени сложные организмы,
обладающие определенным строением и функциями; эти организмы находятся в
состоянии постоянного распада и восстановления, которые осуществляются с
помощью внутренней циркуляции жидкостей и газов; они размножаются,
последовательно проходят через фазы молодости, зрелости и старости, затем
умирают и распадаются на составные элементы. Таким образом, они составляют
непрерывные ряды подобных себе индивидуумов и, находясь в благоприятных
условиях, обладают, по-видимому, потенциальным бессмертием.
Для того чтобы объяснить, как осуществляется руководство этими низшими
силами в соответствии с определенной системой эволюции, торжество которой
мы наблюдаем повсюду, мы вынуждены предположить существование некоего
всеобъемлющего разума, - вездесущего духа, который движет вселенной. Ничто
другое нас удовлетворить не может...
Но, сделав этот шаг, мы вынуждены пойти и дальше... У нас имеется
полное научное и логическое основание для того, чтобы видеть в животном и
растительном царстве, богатствами которого в конечном счете распоряжается
только человек, некое предварение нас самих, которое должно содействовать
развитию нашего сознания и подготовить нас к более высоким формам жизни в
качестве существ духовного порядка.
...Было бы естественно предположить, что огромная зияющая пропасть,
отделяющая нас от божества, населена бесконечной иерархией существ,
наделенных все возрастающим могуществом в отношении создания, развития и
управления вселенной.
...Вполне возможно также представить себе обширнейшую систему
сотрудничества между этими существами, находящимися на различных ступенях
могущества и разума, начиная с существ высшего порядка и кончая еще
лишенными сознания или почти бессознательными "душевными клетками", о
которых говорит Геккель.
Я могу также представить себе некое... Бесконечное Существо, которое
предусматривает и предопределяет в общих чертах весь ход вселенной.
Существо это могло, скажем, внушить некоторым из своих высших ангелов
идею создания первичного космоса, вселенной из одного лишь эфира,
обладающего теми свойствами и особенностями, которые породили все
последующее. Другие ангелы, подчиненные первым, должны были бы выделить из
эфира в должных пространственных и количественных соотношениях все элементы
материи, с тем чтобы под воздействием таких законов и сил, как сила
тяготения, теплота и электричество, они могли образовать обширные
туманности и солнечные системы, из которых состоит звездный мир.
Мы можем затем предположить, что неисчислимые сонмы ангелов, для коих
тысячелетия равны дню, наблюдают за развитием этих солнечных и планетных
систем и что в одной из них (а может быть, и в нескольких) возникло
сочетание всех тех необходимых условий (известные пространственные
соотношения, строения из элементов, атмосфера и водные массы, отстоящие от
источников тепла на такие расстояния, что они могут обеспечить устойчивость
строения и единообразие температуры на данный минимум миллионов лет или
веков), которые потребны для развития жизни, начиная от амебы вплоть до
человека плюс еще несколько сот миллионов, необходимых для того, чтобы
завершилось развитие человека.
А это заставляет нас заключить о существовании целого воинства духов -
их можно было бы назвать организующими духами, - коим поручено так
воздействовать на мир "душевных клеток", чтобы те точно и без заминки
выполняли свою работу...
На дальнейших этапах развития жизни могла возникнуть необходимость во
все более многочисленных и наделенных все более высоким разумом силах,
которые направляли бы основные виды и разновидности по предначертанным им
путям, в соответствии с общим планом, всемерно следя за тем, чтобы не
допустить перерыва в той особой линии развития, которая одна лишь способна
была в конце концов привести к появлению человека...
Я льщу себя надеждой, что это умозрительное построение найдет отклик в
душе некоторых моих читателей, как единственно возможная в настоящее время
попытка определить первопричины, обусловившие возникновение материи, жизни
и сознания, а также появление человека, который в высших своих достижениях
лишь немногим уступает ангелам и, подобно им, предназначен к
поступательному развитию в духовном мире".
Это утверждение, исходящее из кругов представителей научного
естествознания и, стало быть, не противоречащее их выводам относительно
устройства вселенной, показалось Юджину весьма близким тому, о чем учила
миссис Эдди, а именно, что все в мире - это разум в его бесчисленных
проявлениях; единственное различие между миссис Эдди и английскими
натуралистами заключалось в том, что они допускали существование некоей
упорядоченной иерархии, которая проявляет себя и руководит вселенной в
соответствии с предуказанными ей или добровольно принятыми ею законами,
доступными нашему исследованию и изучению, в то время как миссис Эдди
говорила о вездесущем духе, который управляет через посредство
упорядоченных законов и сил, им самим для себя созданных. Бог был для них
принципом таким же непреложным, как, скажем, арифметическая истина, что
дважды два - четыре, и он проявлял себя повседневно, повсечасно и
ежеминутно, как в убогой каморке, так и в мире вращающихся солнц и планет.
Бог - это принцип. Наконец-то Юджин понял это. Принцип же пребывает везде и
во всем одновременно. Нельзя себе представить места, где, например, дважды
два не будет четыре, где эта истина неприменима. То же самое относится и к
всесильному, вездесущему и всеведущему божественному разуму.
|
