Издание осуществлено в рамках программы ^Пушкин - при поддержке Министерства иностранных дел Франции и Посольства Франции в России Перевод с французского
Скачать 6.4 Mb.
|
Женщина, отмеченная нехваткой Я имела возможность (1976) собрать все элементы, которые во фрейдовской теории отмечают женщину знаком нехватки: нехватка вагины, нехватка пениса, нехватка специфического либидо, нехватка адекватного эротического объекта (матери, а не отца, тогда как мать отдает предпочтение своему сыну), потребность «испытывать нехватку» клитора. К этому, как известно, следует добавить относительную недостаточность Сверх-Я, способностей к сублимации, откуда вытекает незначительный вклад в культуру и цивилизацию. Единственное изобретение, на которое способна женщина,— это ткачество, по модели сплетения лобковых волос, чтобы быть в состоянии «замаскировать свою первоначальную сексуальную неполноценность» (1933). Характерно, что этот гротеск был подсказан Фрейду женщиной. Но аналитики-женщины, верные Фрейду в проблеме женской сексуальности, не скупятся на смехотворные выражения, достойные быть помещенными в сборник забавных анекдотов. «Хорошие матери - это фригидные матери» (Lampl de Groot., 1933); клитор, этот тимус, должен исчезнуть (Bonaparte, 1951). И если одержимый орган проявляет упрямство, то можно его разжаловать в простые солдаты, произведя операцию, сближающую его с вагиной. Женщина не знает оргазма — проявления, сила которого свойственна мужчине. Женщина должна смириться со скромным и мягким удовольствием (Deutsch, 1961)... Однако женщина, по мнению Фрейда (и по мнению его верных последователей), состоит в абсолютной оппозиции к Матери, если исходить из бессознательного. Это проявляется и в анализе, в индивидуальном порядке, так как все аналитики в состоянии это констатировать во время лечения, и в собирательном плане — в сказках, мифах и легендах. Мать — центральный мотив мифов во всех культурах. Все Добро и Зло исходит от нее. На конференции (1982) «Мать как персонаж африканских сказок» Женевьев Калам-Гриоль настоятельно отмечала амбивалентность представлений о матери в Африке. В повествовании догонов Малийских скал бог просит гиену принести ему то, что является самым лучшим, и гиена приносит ему женщину. И бог ей говорит: «Ты права, именно через женщину в мир приходит Благо и Добро». (Плодородие, рождение, жизнь.) Затем бог говорит гиене: «Теперь принеси мне самое худшее, что есть в мире». И гиена опять приносит женщину. Бог говорит: «Ты снова права, через женщину также приходит в мир и все Зло, распри, порочность и даже смерть». Женщина дает жизнь и сохраняет ее, кормя своих детей и готовя пищу. (Пословица догонов гласит:« Первое после бога — грудь матери».) (Отметим мимоходом, что в Ветхом Завете монотеистский Бог квалифицируется как «милосердный» во французском переводе, тогда как на иврите употребляемый термин означает буквально «наделенный маткой», что предполагает, что Бог снабжен женскими материнскими качествами, а не только, как принято считать, отцовскими характеристиками.) Если всемогущество проецируется на мать, то причиной тому является прежде всего разрыв первичного нарциссизма. Последний проецируется на объект. Если объект рождается в ненависти, по гипотезе Фрейда, то становится еще больше понятным, что первичный объект является одновременно пагубным (как колдунья) и благодарующим (как фея). Зависимость от объекта усиливает этот амбивалентный характер, который может длиться всю жизнь, особенно если события жизни и/или отношение матери его подтверждают. Тогда ребенок должен пользоваться хитростями, чтобы избежать всемогущества матери. Бегство от матери Потребность у обоих полов освободиться от всемогущей матери находит выход в возможности инвестировать другой объект и другой орган всемогущества. Эстафету принимают отец и его 93 пенис. В 1964 г. я описывала, как девочка может прийти к идеализации отца, того, кто защищает ее от засилия матери. Эта идеализация может привести к торможению сексуальных влечений, которые лишаются агрессивности, необходимой женщинам, равно как и мужчинам, при коитусе. Она может также пойти на контридентификацию с матерью, переживаемую в первосцене как опасную для отца, и к отказу от материнства и от оплодотворения вообще. Наконец, личностная реализация может быть окрашена виной в той мере, в какой она бессознательно переживается как узурпация мужских способностей и эквивалентна кастрации отца. Мальчик, со своей стороны, инвестирует своего отца и его пенис, осознавая себя имеющим тот же пол, что и отец. Фрейд неоднократно упоминает о «торжествующем презрении» маленького представителя мужского пола, когда он осознает, что обладает органом, которого нет у матери. Но любопытно, что в своей теории Фрейд отмечает ужас, испытываемый перед «кастрированным» женским полом. Что же касается девочки, то я считаю, что ее зависть к пенису провоцируется желанием дифференцироваться и восторжествовать над матерью, присвоив орган, который отсутствует у последней. Потребность освободиться от всемогущей примитивной матери, опираясь на отца, воздвигая алтарь фалл осу-пен и су, отрицая специфически женские способности, органы и ценности, свойственна обоим полам. Да позволят мне воспроизвести здесь некоторые выкладки, сделанные мною ранее (1976), касающиеся перехода от матриархата к патриархату. Даже если существование матриархальной системы является проблематичным, идея первобытного матриархата основывается на глубокой психологической истине. Всем нам знаком матриархат, поскольку женщина вынашивала нас в своем чреве, и мы зависели от нее, чтобы выжить. Бахофен, оправдывавший существование матриархата, рассматривал «Эвмениды» Эсхила как описание передачи матриархального права патриархальному. Мы знаем, что речь идет главным образом о процессе против Ореста, который совершил убийство матери. Он так действовал, чтобы отомстить за отца, Агамемнона, убитого Клитемнестрой. Эринии, которые станут Эвменидами в конце пьесы,— это хтонические подземные божества, господствовавшие до Зевса, как мать господствовала до отца. Описанные «черными и абсолютно отвратительными», они представляют собой обвинение. А Аполлон возглавляет защиту. Орест обращается к Афине, рожденной без материнского вмешательства, поскольку она вышла из головы Зевса в полном вооружении и военных доспехах, т. е. избежала первичной детской беспомощности. Она собирает суд, ареопаг, и таким образом лишает Эриний их прерогативы вершить суд. Последние сетуют: «Новые законы теперь опрокинут старые, если процесс и преступление матереубийства восторжествуют». Они считают, что преступление Клитемнестры меньше, чем преступление Ореста, так как «она не была одной крови с мужчиной, которого убила». Орест возражает, говоря удивительную фразу: «А я? Я одной крови с моей матерью?» Аполлон заходит дальше: «Не мать порождает того, кого называют ее ребенком. Она только питает семя, которое восприняла. Порождает мужчина. Она — посторонняя, она сохраняет молодой росток, когда бог не наносит этому ущерба». Заметим, идея о том, что родительница является всего лишь вынашивающей матерью, печью, куда пекарь (отец) закладывает хлеб, который замесил, проходит сквозь века. Ее встречаем и у маркиза де Сада. Можно добавить, что эта теория зачатия представляет собой символическое матереубийство. М.-Л. Ру на недавней конференции рассматривала матереубийство в реальности как осуществление сепарации от матери, по-другому невозможной. Воспроизведем здесь фрагмент речи Брессака, адресованной Жюстине (в романе маркиза де Сада) перед тем, как убить свою мать: «Существо, которое я разрушаю, - это моя мать: только а этом отношении мы можем рассматривать убийство <..> Однако дитя рождается; мать его вскармливает <...> Если мать оказывает эту услугу ребенку, то нет сомнений, что она это делает, руководствуясь только естественным чувством, которое толкает ее к освобождению от секреции, которая без этого могла бы стать опасной для нее <...> Поэтому вовсе не мать оказывает услугу 95 ребенку, когда его вскармливает: наоборот, именно последний оказывает очень большую услугу матери <...> А теперь я вас спрошу: должен ли ребенок чувствовать себя обязанным быть ей признательным потому, что мать продолжает заботиться о нем, когда он может без этого обойтись, и потому, что эта забота выгодна только ей? <...> И ясно, что при любой возможности, когда ребенок станет хозяином-распорядителем жизни матери, он сможет это сделать без особых угрызений совести; он даже должен будет это обязательно сделать, потому что он может только презирать такую женщину, потому что месть — это результат ненависти, а убийство — средство мести. Пусть он убьет без всякой жалости эту частицу, которой он ошибочно считал себя так обязанным; пусть разорвет, забыв о почтении, грудь, которая его вскормила» («Nouvelle Justine», 1788, р. 208). Нельзя проиллюстрировать лучше тезисы «Зависти и благодарности». Грудь, по де Саду, является объектом презрения. Речь идет о «сосках». Но мужчины снабжены ими так же, как и женщины. «Я и не догадывался, что эти два комочка, так неуклюже расположенные на груди, могут быть возбуждающими. По размышлении я вижу, что только это,— добавил я, ощупывая зад,— может быть достойным наших похвал, и поскольку у пас их столько же, сколько иу женщин (курсив мой.— Ж.Ш.-С.), я не понимаю, почему необходимо их исследовать с такой тщательностью»,— рассказывает монах Жером в том же произведении («Nouvelle Justine», р. 427). Женский половой орган именуется Садом как «эта недостойная часть», «эта мерзкая часть, которую природа создала в бреду и которая нас отвращает больше всего», «эта проклятая щель». Он сравнивается с «другим храмом» (анусом) и всегда в пользу последнего. Способность производить на свет детей подвергается атакам на протяжении всего произведения прямым образом, через принуждение к абортам или через разрушение матки (Роден и Рамбо, два хирурга). Джек Потрошитель расчленял матку своих жертв. Речь идет не об уничтожении женских материнских способностей, а о стремлении убедить себя в том, что женщина не обладает никаким специфическим атрибутом, который ее делал бы желанной и которого не было бы у мужчины. Нарциссическая рана маленького представителя мужского пола, таким образом, сглаживается в двух аспектах Эдипа. Как это показал Грюнбер-же (1957-1966, 1971), эдипов запрет является бальзамом для нарциссизма мальчика, который, исходя из факта недоношенности человеческого субъекта, не способен совершить половой акт и, добавлю я, сделать ребенка матери по образцу отца. Незнание о вагине матери, предполагаемое отсутствие желания ее пенет-рации сразу создают нарциссическую защиту: для самоуважения предпочтительнее отказаться от удовлетворения желания и принять запрет по этой причине, чем по причине собственной неспособности. Но настаивание на приоритете ануса над вагиной в произведении де Сада, на наличии таких же органов, как у женщины, или даже превосходящих ее органов ( «поскольку у нас их столько же, сколько и у женщин»), может рассматриваться как направленное на то, чтобы убедить мальчика, что у него есть все, как и у матери, чтобы удовлетворять отца. Тем самым превозносится гомосексуальность маленького представителя мужского пола. Конечно, происхождение гомосексуальности различно и сверхдетерминировано. Я рассматриваю здесь чаще всего не явную, а латентную гомосексуальность, вытекающую из потребности избежать влияния матери у мальчика, инвестируя отца эротически и нарциссически. Именно преднамеренно и не без лукавства, я сравниваю Фрейда и де Сада. Я считаю, что фрейдистская теория детской сексуальности отмечена клеймом гомосексуальности. Теория детской сексуальности, отмеченная у Фрейда клеймом гомосексуальности «Фрейдистская теория эдипова комплекса отводит отцу центральное место в Эдипе мальчика, тогда как значительно сокращает это место в Эдипе девочки. <...> Только у ребенка мужского пола появляется соединение любви к одному из родителей с ненавистью к другому в качестве соперника» (Freud, 1931). «Исключая то, что относится к смене объекта, любовная жизнь едва обретает только один новый штрих в следующей фазе»,— говорит Фрейд в той же статье. 97 -«Когда у девочки устанавливается позитивный Эдип, то это происходит не из-за любви к своему отцу и не благодаря ее женским желаниям, а по причине ее мужских желаний, ее зависти к пенису, за которым она придет к его обладателю, отцу. Когда же он наконец устанавливается, то он имеет тенденцию упрочиваться, он создает прежде всего "позицию полного покоя" (1933), "пристань" (1924). Так как страх кастрации у девочки не существует, то у нее и нет причины отказываться от Эдипа и формировать мощное Сверх-Я» (1924). «В период, предшествующий смене объекта, и в период, когда она происходит, отец совсем не отличается от мешающего соперника* (1931), но, более того, соперничество с отцом в негативном Эдипе мало заметно и совсем не симметрично эдипову соперничеству мальчика за овладение матерью. Девочка не идентифицируется с отцом в своей гомосексуальной любви к матери. Если мы отстранимся от нормального развития или от неврозов, чтобы обратиться к области психозов, то мы обнаружим во фрейдистской теории психозов место, отведенное гомосексуальности. «Желание пассивного подчинения отцу, опасное для Я, образует ядро мужских психозов». Желание иметь ребенка от отца занимает там центральное место (1911). Не перестаешь удивляться факту, что то же желание, т. е. желание иметь ребенка от отца, когда оно появляется у девочки в ходе ее нормального развития, не является первичным желанием, связанным с самой ее женственностью, а есть вторичное желание — субститут зависти к пенису. Парадокс, но отец, похоже, занимает гораздо более важное место в психосексуальной жизни мальчика, чем девочки, то как объект любви, то как соперник. Я бы сказала, доводя мысль Фрейда до крайности, что отец для мальчика значит гораздо больше, чем для девочки. Именно на эти размышления, которые я только что привела, и выходит моя статья о женском Эдипе, опубликованная в 1964 г. Скажем более ясно: это теория, отмеченная клеймом гомосексуальности. В сущности, к ней можно подойти и по-другому, например, когда Фрейд неоднократно говорит, что женская сексуальность является для него темной областью, «чер- ным континентом», то, может быть, анализируемые женщины были бы в состоянии лучше понять женственность (женщины с женщинами...). «Дамы и господа, проблема женственности занимает вас, потому что вы — мужчины. Для женщин, которые находятся среди вас, этот вопрос не ставится, поскольку они сами являются загадкой, о которой мы говорим». С этой фразы начинается лекция Фрейда о «женственности^ (1933); с этой фразы начинается книга Люс Иригарэй -«Хирургическое зеркало другой женщины» (1974). Действительно, как говорят мужчины между собой о тайне женщины, «чего она хочет?». Настойчивость, акцентирующаяся на загадочном характере женщины, является одновременно и проявлением гомосексуальности («Я не имею никакого отношения к этим существам»), и защитой от гомосексуальности («Во мне нет ничего женского, чтобы я мог понимать женщину». Я отсылаю к книге Жаклин Шаффер «Отказ от женственности», 1998). Люс Иригарэй возмущается: «Как будто бы речь идет для вас, мужчины, о том, чтобы разговаривать между собой о женщине <...> Тайна, которой является женщина, будет заключаться в цели, объекте и смысле мужской речи, дебатов между мужчинами...» Но Фрейд, что касается его практического поведения, был достаточно благородным и терпеливым, чтобы не сделать из психоанализа мужской клуб любителей сигар... Но дело не всегда обстояло так в различных психоаналитических течениях. Не являемся ли мы сегодня свидетелями того, как здесь и там превозносится гений Биона и умаляется гений Мелани Кляйн? Как если бы Бион, несмотря на оригинальность своих идей, не был ничем обязан той, которая была первооткрывателем проективной идентификации, шизо-параноидной и депрессивной фаз, той, которая изучала отношения к груди и деструктивные влечения и считала их наиважнейшими. Здесь напрашивается одно замечание общего порядка. Если Фрейд настаивал на женоненавистнических предрассудках, то открытие бессознательного, которое он нам завещал, 99 представляет несравнимый инструмент для освобождения от них, улавливая их самые тайные пружины. Название моей книги «Два дерева сада» (1984-1988), серия статей о мужском и женском и о необходимом соединении двух компонент, чтобы постигать (ребенка, мысль), направлены на то, чтобы учитывать роль каждого из родителей, не отрицая места, которое оба занимают в психике. Происхождение мира Все космогонии являются фантастическими представлениями этих ролей. Я могу упомянуть только о двух. Первый описан Денизой Польм в книге «Пожирающая мать» (1976), одна из глав которой («Пожирающая мать, или Миф о тыкве и баране в Южно-Сахарской Африке») содержит рассказы о сотворении мира. В начале главы автор излагает миф, перед тем как описать его различные версии. Речь идет о здоровенной тыкве, которая катится сама собой и пожирает все на своем пути: стада, людей, жилища и т. д. Но появляется баран, который бесстрашно встречает монстра, распарывая его надвое ударом рогов. И тогда люди, животные, континенты выходят из нее, вода отделяется от земли и т, д. Как и во всех мифах о сотворении, речь здесь идет о первоначальном единстве, которое разделяется на части. Тыква в этой области Африки явно означает женское-материнское. Она является кухонным сосудом; некоторые женщины, которые рожают в лесу, укладывают новорожденного в половинку тыквы. О девушке, потерявшей свою девственность, говорят, что она «разбила свою тыкву». Тыква, женщина, матка — это «начало мира», которым она беременна. «Акт барана может рассматриваться как вторичное сотворение»,— пишет автор, усматривающий в этом освобождающий жест (роды) и заключает: «Вмешательство мужчины было не менее важным, чем участие женщины в сотворении мира» (р. 288). То, что подобные мифы обнаруживают страх перед поглощающей матерью и обращение к отцу, не подлежит сомнению. Материнский персонаж исчезает как таковой в мифе о бытии в первой книге Библии. Мир до сотворения — это беспо- рядок, первоначальный хаос. Именно этот хаос Бог будет делить:
Сотворение, деление, отделение и именование — это одно и то же. «Имя» происходит от латинского потеп и связано с греческим потоs — деление территории, провинция, закон. Называть — значит выводить из неразличимости. Вселенная обычно ассоциируется с телом Матери (Мать-Земля, Мать-Природа). Можно сказать, что в Ветхом Завете Бог (Отец) делит первоначальную материнскую магму на различимые единицы. Сотворение — это также возникновение границ и законов. Моя гипотеза состоит в том, что бытие (и, может быть, все космогонии) является проекцией на Космос ранней фазы формирования психического аппарата. Слияние с матерью может дополнять первоначальный недифференцированный хаос. Все, что будет сталкиваться, мешать друг другу в этом первоначальном единстве, имеет мужскую сущность. Очевидно, так действует дух с его потребностью классификации, о которой говорит Фрейд (1918). Нет «аппарата» без соединения деталей или органов (систем в психическом аппарате). Именно эту первую дифференциацию, как мне думается, и изображает бытие. Вполне вероятно, что подобные мифы являются отчасти женоненавистническими, а также выражают представления о структуре психического функционирования, — очень правдоподобная гипотеза. Проблема заключается в часто встречающемся смешении мифа и реальности. Так как Фрейд не поставил кавычки, говоря о женской «кастрации», санкционируя таким образом теорию детской сексуальности, Лакан продвинул теорию, в которой мать «реально» является пожирающей своим желанием, 101 а Эдип ведет к спасению субъекта Отцом и Фаллосом, которые его защищают от материнских клыков. В номерах «Нового времени» за июнь, июль, август Мишель Тор, «обнаруживший», что мысль Лакана пропитана одновременно католицизмом и женоненавистничеством, цитирует следующий отрывок: «Желание матери не есть нечто, что можно вот так просто вынести, что вам было бы безразлично; это всегда влечет за собой ущерб. Большой крокодил, в пасти которого вы оказываетесь,— это и есть мать. Никогда не знаешь, что может заставить его вдруг захлопнуть челюсти. Таково желание матери. Тогда я попытался объяснить, что есть нечто, что внушало бы доверие, успокаивало. Существует твердый бугорок, надежное место, дающее безопасность на уровне челюсти, и это удерживает, блокирует. Это то, что называют Фаллосом. Этот валик дает вам укрытие, если вдруг челюсти захлопываются» (Le Seminaire, Livre XVIII, 1991). Однако любовь к матери является тем не менее основным двигателем Эдипа у мальчика, а также и у девочки, но по-другому. Отец — это также и препятствие, а не только спаситель. Статья Мишеля Тора называется «Некоторые последствия «психоаналитического» различения полов». Действительно, весь материал этого номера «Нового времени» разделен по темам «Различие полов» и «Символический порядок». На протяжении шести статей речь идет о том, чтобы разрушить понятие «различие полов» с целью расширения прав гомосексуалов на брак. Разрушение различий Психоаналитику сегодня трудно обойти поток информации о феминистских американских движениях по двум причинам: речь идет о сочинениях, имеющих определенное влияние на американское общество и рикошетом — на европейское. К тому же некоторые феминистские американские идеи происходят из Франции, в частности, от Моник Виттиг. (Интересно по этому поводу констатировать, что если М.L.F. — феминистское лесбийское французское движение — было создано Моник Виттиг и Антуанеттой Фук, то последняя пошла дорогой, отклоняющей- ся от той, которую указывает название ее книги «Существует два пола» (1995), а ее настоятельный акцент на «производстве живого» — фундаментальном вкладе женщины, насколько я знаю, не цитируется американскими «феминистками», которые обвиняют ее в «эссенциализме»). Вторая причина, заставляющая аналитика интересоваться этими идеями, заключается в том, что они безнадежно смешиваются с психоанализом. Известно, что Антуанетта Фук создала группу, названную «Психоанализ и политика». Если психоанализ часто подвергается нападкам феминисток, то следует отметить тот факт, что он часто ими используется и что их влияние на психоаналитиков бесспорно. Во втором издании книги «Беспокойство пола», вышедшей с подзаголовком «Феминизм и низвержение идентичности», Джудит Батлер, одна из наиболее известных представителей этого движения, пишет: «Моя мысль обрела новое практическое измерение в отношениях с психоанализом как явлением одновременно культурным и клиническим. В настоящее время я работаю с группой прогрессивных терапевтов-психоаналитиков над новым журналом "Исследования пола и сексуальности". Движение, в которое входит Джудит Батлер или Донна Харвей, утверждается как лесбийское. Речь идет о том, чтобы освободиться от гетеросексуальной власти. «Ключевая борьба — это борьба, которая разгорается за разрушение социальной системы гетеросексуальности, потому что "пол" является политической "натурализованной" категорией, создающей общество как гетеросексуальное. Все социальные науки, основанные на категории "пола" (большинство из них), должны быть ниспровергнуты» (Donna Haraway). Следуя за Моник Виттиг, тот же автор считает, что лесбиянки не являются «женщинами», потому что они находятся вне политической экономики гетеросексуальности. Лесбийское общество разрушает женщин как естественную группу, так как речь идет о денатурализации категорий мужское/женское. 103 Различие между полом и родом служило в течение некоторого времени для разграничения природы и культуры, а фраза Симоны де Бовуар: «Женщиной не рождаются, ею становятся»,— является центральной для этого движения. Но вскоре пол сам стал «конструктибельным». Затем начинают распространяться идеи об универсализме (подразумевается абсолютный эгалитаризм). Говорить о различиях становится реакционным. Нет ни женщины, ни мужчины (ср.: Anti-Oedip, 1972). На помощь призывается Эркюлин Барбэн — гермафродит, чей дневник изучал Мишель Фуко. Мишель Фуко является также одним из вдохновителей этого движения. Речь идет об отстаивании себя в качестве «^иее^», т. е. человека неопределенного пола. Фраза Симоны де Бовуар доведена до крайности. «Например,— пишет Джудит Батлер,— если пол и род различаются радикально, тогда не следует, что из данного пола должен возникнуть данный род; иначе говоря, "женщина" не обязательно приводит к культурной конструкции женского тела, а "мужчина" не есть интерпретация мужского тела. Радикальная формулировка различения пол/род заставляет думать, что тела, имеющие пол, могут быть причиной более чем к одному роду, а если пойти дальше, то сам род не сводится к двум. <...> род <...> потенциально может выходить за бинарные пределы, предполагаемые видимой бинарностью пола». Следуя за Моник Виттиг, она добавляет: «А если более радикально, то можно по выбору не становиться ни мужским, ни женским, ни мужчиной, ни женщиной». Открытость тела всем возможностям достигает высшей точки в «Киборгах» — книге Донны Харвей (биолога), поскольку там речь идет о создании кибернетических организмов, совмещающих технологические и органические компоненты, последнем «изобретении женского». Во Франции только что появилась книга, написанная психоаналитиком Сабиной Прохорис «Предписанный пол» (2000), яростно нападающей на различие полов. Что касается материалов «Нового времени», я упомяну только о статье Марселы Якюб «Воспроизводство и юридическое деление полов». По словам автора, «юридическое деление полов имеет целью и следствием создание неравенства». Основная забота этого автора состоит в критике «биологической связи, <которая> исключает пары, сексуальность которых является "естественно" бесплодной», к коим относятся гомосексуалы. К тому же, исходя из этой идеи, «универсалистской» и отстаивающей также права мужчин, она доходит до нападок на беременность: «Беременность была мистифицирована, она рассматривалась как телесное достижение, как источник эксклюзивных прав для его обладательниц, прав, о которых предполагалось, что они определяют их в качестве субъектов <...> Это победное присвоение женщинами их материнского живота делает их основными протагонистами нового полового порядка размножения». Нужно, считает Марсела, ликвидировать культ беременности, «сделать ее обсуждаемой, заменяемой на искусственную». Пора, может быть, начать восхвалять нечто вроде «права обходиться без своего тела для зачатия», так как существует «настоящая мистификация материнского живота». «В действительности,— говорит далее автор,— единственная консенсуальная процедура для зачатия детей — это медицинская помощь, т. е. не сексуальный путь». Таким был бы «Лучший из миров» (1932). Такой искусственной и механической была бы «Ева будущего» (1886). Вот мы и вернулись к началу. «О! Если бы люди могли делать детей другим способом, без посредства женщин, тогда бы они не знали больше несчастий!» |
Похожие:
 | Уроки французского психоанализа: Десять лет фран-у 714 ко-русских клинических коллоквиумов по психоанализу / Пер с франц. — М.:... | | ... |
| В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Сидорова Ивана Ивановича | | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения гр. Петровой Анны Васильевны |
| В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Петрова Петра Петровича | | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Петрова Петра Петровича |
 | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения гр. Петровой Анны Васильевны | | В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Петрова Петра Петровича |
| История миграционной политики Франции с начала 20 века Опыт регулирования миграции во Франции. 7 | | Французская журналистика с первых своих шагов качественно отличалась как от немецкой, так и от английской периодики своей содержательностью.... |