Андрей Карпов Есть ли шансы у призрака революции?
Скачать 497.21 Kb.
|
4. Навязываемый стандарт потребления Наличие официальной системы демократического волеизъявления искушает людей мерить государственную политику по своим личным понятиям. Ядром же этих понятий в настоящее время выступает стандарт потребления, сформированный под влиянием СМИ, а в особенности – рекламы. Реклама создаёт параллельную реальность19. А поскольку человек находится под воздействием рекламы практически непрерывно, психологическая сопротивляемость неизбежно снижается. Мир рекламы начинает восприниматься как нечто, что не только действительно существует, но и является подлинно лучшей частью из всего возможного. Персонажи рекламы всегда довольны, они легко преодолевают препятствия. Их жизнь протекает в красивой обстановке. Они практически не трудятся, зато вовсю отдыхают и развлекаются. И человек, насмотревшись рекламы, тоже хочет жить именно так. Более того, он убеждён, что жизнь и должна быть такой, а поскольку действительные обстоятельства его жизни сильно отличаются в худшую сторону, то в этом виновато правительство. Реклама выполняет функцию революционной агитации. В XIX-м веке революционерам приходилось печатать прокламации и агитационные брошюры, в которых говорилось, как изменится жизнь человека после революции. Сегодня уже не надо специально создавать образы хорошей жизни: реклама с этим прекрасно справляется. Хорошая жизнь интерпретируется как возможность совершать действия, представленные в рекламе. А то, что на них недостаёт средств, списывается на недостатки нынешней власти. В конце концов, у кого-то ведь хватает денег, чтобы жить как в рекламе. Есть ведь и богатые люди. Тут мы попадаем на территорию ответственности собственно СМИ, которые нам рассказывают о дачах и яхтах миллионеров, машинах и свадьбах их детей и других подобных ярких иллюстрациях роскошной жизни. С этого ракурса жизнь богатых предстаёт как пребывание в зоне счастья, которое обещано всем, а выпало немногим. Богатый человек оказывается узурпатором счастья: подмял его под себя и не даёт другим. Цена, которую богатые платят за более высокий уровень потребления, остаётся вне кадра20. Ведь в кадре у нас только потребление. Потребление же по-своему демократично: имей деньги, и сможешь позволить себе всё. Реклама задаёт универсальный стандарт потребления, единый для всех. И он совершенно не связан с конкретными жизненными обстоятельствами. Неважно, каковы твои средства, что ты умеешь, что ты можешь, что ты готов отдать за стяжание богатства, – реклама говорит тебе: потреблять надо вот так. При этом планка ставится очень высоко: если просуммировать все требования рекламы, оплатить счёт "лучшей жизни" смогут считанные единицы. Остальные могут считать, что жизнь устроена несправедливо, и власть не обеспечивает им хорошую жизнь. Что с этим делать, не очень понятно. Запретить рекламу невозможно. Реклама рассматривается как источник финансирования СМИ. Независимые СМИ возможны только там, где существует реклама. Так мы приходим к вопросу, а являются ли независимые СМИ такой уж значимой ценностью? Впрочем, заказчики рекламы платят деньги вовсе не из любви к свободной журналистике. Существование рекламы вызвано необходимостью продвигать товар на конкурентном рынке. Если мы хотим, чтобы потребители имели хоть какой-то выбор, с существованием рекламы придётся мириться. Однако можно было бы ввести жёсткие требования к содержанию рекламы и подаче материала. Например, запретить использовать изображения людей и животных в любой рекламе (такой запрет, действует, например, в отношении рекламы алкоголя). Добиться, чтобы реклама сообщала факты о товаре, а не программировала эмоции. Для этого надо внести соответствующие поправки в Закон о рекламе и прописать процедуру согласования текстов рекламных сообщений структурами ФАС21. Это привьёт рекламодателям и креативным агентствам, разрабатывающим рекламу, необходимую толику социальной ответственности. 5. Сама установка на потребление Не только заданный стандарт подталкивает нас к революции, но и сама установка на потребление также работает на приближение социального катаклизма. Потребление уже давно стало если не смыслом жизни, то ценностью, занимающей самую первую строчку22. Одна ли реклама в этом виновата? Нет, конечно. Но современный человек оценивает качество своей жизни, потому насколько высок его уровень потребления. Через потребление сегодня формулируется и понятие справедливости: если кто-то потребляет больше меня, это несправедливо. Власть мыслится как область, в которой происходит настройка системы распределения благ. Люди сосредоточены на потреблении, поэтому созидание остаётся вне зоны их интересов. По их мнению, производственный процесс легко может быть делегирован. В нём важно лишь то, что результат потом будет распределён. Предполагается, что результат всё равно будет. Если прои1=зводственный процесс находится в руках частника, он распределит его результат в свою пользу. Если делегировать производственные процессы государству, то можно построить государство, которое обеспечит справедливое распределение. Каждый, кто так думает, уверен, что в результате его личная доля распределяемого продукта увеличится, а уровень потребления возрастёт. Поскольку иные ценности для современного человека не так значимы, он готов допустить перетряску страны при условии, что это выгодно скажется на его потреблении. 6. Незрелость элиты Безусловно, потребление не должно быть главной ценностью ни человека, ни общества. Сказать это несложно. Проблема заключается в том, что ценности утверждаются не через словесные формулы, а посредством трансляции образцов поведения. У нас же получается, что говорим мы, в том числе и на государственном уровне, правильные вещи, а поведенческая модель, которую реализуют те, кто находится в центре общественного внимания, исходит из ценности потребления и потому воспитывает потребительство вопреки звучащим словам. В обществе сформировано ложное понимание элиты. Элитой, как уже было сказано, должны быть лучшие люди страны. Но общественное внимание приковано совсем к другим персонажам. Сплошь и рядом элитой у нас называются люди, достигшие материального благополучия и реализовавшие заданный рекламой высокий стандарт потребления. Чувствуя себя в центре внимания и видя, что это внимание вызвано их достатком, эти люди начинают считать свой имущественный статус важнейшей характеристикой своей личности. Возникает ситуация, психологически вредная для всех, кто в неё вовлечён. Люди, испытывающие трудности с достижением потребительского стандарта следят по СМИ за тем, что называется "светской жизнью", а по сути, представляет собой репортажи из мира неограниченного потребления, и это вызывает у них зависть и раздражение. С другой стороны, тот, кто действительно богат, может решить, что уровень потребления является своего рода знаком качества, поэтому только те, кто может себе многое позволить, и есть полноценные люди, а чем меньше у человека достаток, тем в меньшей степени он является человеком. Это рождает пренебрежение, которое в минуту откровенности то и дело прорывается у представителей нашей "элиты". Возникает антагонизм: люди, поднявшиеся на ресурсах и возможностях этой страны, склонны презирать тех, кто составляет большинство её населения. Народ же, со своей стороны, исполнен недоверия, негатива, а часто и прямой ненависти к тем, кто поднялся наверх и теперь, так или иначе, влияет на жизнь большинства. При этом не стоит думать, что это – противостояние сущностей, что налицо конфликт человеческих типов: хорошие противостоят плохим. Нет, сущность человека тут остаётся константой. Пока человек лишён возможности соответствовать заданному стандарту потребления, он – часть большинства и недоволен существующей системой распределения; как только у него появляются средства, меняется и психология. Внезапного изменения полярности, конечно, не происходит. Человек меняется постепенно, по мере роста доходов. Значительная масса людей находится как раз в стадии перехода, их обычно и называют «средним классом». Это – неточное обозначение. «Офисный планктон» не является «средним классом» в строгом смысле этого слова, – у него нет социальной функции. Среднего класса как такового не существует, просто есть некоторое число людей с доходами, более-менее подтянутыми под стандарт; этим все различия и исчерпываются. Строго говоря, у нас нет и высшего класса. Те, кого принято называть олигархами, это люди, обеспечившие себе уровень потребления, не связанный ограничениями, привычными для основной массы. В остальном же они мало чем отличаются от массового человека. В этом и состоит незрелость современной российской элиты. Лучшим человеком страны становится человек с миллиардом. Особой "хорошести" тут ждать не приходится, скорее, наоборот: чтобы приобрести условный миллиард надо обладать известной нахрапистостью и беспринципностью, которая может достигать довольно высоких степеней. Нельзя сказать, что власть не видит этой проблемы и не пытается её решить. В настоящее время бизнес уже не может рассматривать власть как свою кормушку. Формируется чиновническое сословие. Статус чиновника сегодня, пожалуй, уже нельзя просто купить. И прямая конвертация чиновнического статуса в деньги становится реально уголовно наказуемым деянием. Чиновники составляют новую элиту России. Но пока они ещё – не лучшие люди. Система качественного отбора пока не выстроена. К тому же значимость денег декретом не отменить. Поэтому и с нашим нынешним неполноценным высшим классом тоже что-то надо делать. Власть пытается его воспитывать, прививать социальную ответственность. Это получается плохо. Либеральная экономическая модель подсказывает прямо противоположное: бизнес необходимо освободить от социальной нагрузки. Тогда он будет более эффективным. Не поспоришь. Но тогда социальная нагрузка должна ложиться на личные капиталы наших олигархов. И действительно, так называемые "системные олигархи" добровольно-принудительно финансируют различные фонды культурной и благотворительной направленности. Однако всё это – продукт "ручного управления", не хватает прозрачности и системности. Можно предложить несколько дополнительных мер, направленных на усвоение элитой социальной ответственности. Во-первых, всякое высказывание неуважения к своей стране и её народу должно дорого обходиться. Дорого – в буквальном смысле этого слова, в виде установленного процента от годового дохода. Во-вторых, целесообразно устроение биржи социального подряда, на которой государство могло бы размещать культурно-социальные проекты, под которые оно ищет финансирование. Участие в финансировании такого проекта давало бы льготу по подоходному налогу: дал на социальный проект миллион – вывел из-под налога сколько-то миллионов личного дохода. А чтобы была заинтересованность со стороны бизнеса, подоходный налог следовало бы сделать прогрессивным: чем больше личные доходы, тем больше ставка. Также за участие в социальных проектах можно давать баллы. А потом допускать к тендерам, проводимым государственными организациями, только тех, кто набрал определённое количество таких баллов. 7. Отсутствие твердого нравственного основания. Принуждение к социальной ответственности необходимо в силу эрозии нравственного основания. Это – общая наша беда. Она касается не только элиты. Современное общество экономикоцентрично. Именно экономика и экономические отношения находятся в центре внимания. Нравственность же не только имеет внеэкономическое происхождение, она ещё и антиэкономична по своей природе. Следование требованиям нравственности неизбежно ухудшает экономические показатели. Современный человек, попадающий в ситуацию, когда надо выбирать между нравственностью и экономической эффективностью, обычно решает дело в пользу эффективности. Прежде всего, это касается бизнеса. Целью предпринимательской деятельности является извлечение прибыли, любые сантименты (а с точки зрения экономического процесса таковыми являются все внеэкономические отношения) приводят к снижению этого важнейшего показателя. Соответственно, предприниматели требуют от своих работников, чтобы их деятельность полностью укладывалась в заданные параметры экономической целесообразности. Внеэкономические факторы не должны влиять на поведение работника как производственной единицы. А поскольку основную часть своей жизни человек проводит в статусе работника, или взаимодействуя с другими работниками (например, покупая товары или получая услуги), то нравственность оказывается выдавленной на периферию. В результате даже в быту нравственность всё больше размывается, уступая место квазиэкономическим отношениям, целью которых является получение личной выгоды23. Более того, закрепляется (а вернее, уже практически закрепилось) узкое понимание нравственности. Под безнравственным поведением понимается, прежде всего, разврат, сексуальная распущенность. Соответственно, отсутствие явных признаков разврата, например, создание семьи и семейная жизнь, интерпретируются как нравственное состояние. Между тем, настоящая нравственность – это жизнь по добродетелям. Добродетельность же не сводится к воздержанию от беспутства, хотя, конечно, нравственное основание во взаимоотношениях полов имеет большое значение. Однако важно не только несовершение определённых действий, но и общее устроение ума. Добродетели взаимосвязаны и образуют единую систему. Любая страсть, поселившаяся в сердце, приводит к разрушению этой системы и потере нравственного основания. Сексуальная распущенность является не причиной, а следствием. Она проявляется, когда человек уже утратил ориентацию на добродетель, позволив стихии страстей взять над собой верх. Надо честно признать, что ориентация на добродетель чужда современному человеку. Он больше хочет жить хорошо, чем жить добродетельно. Нравственность давно подменена моралью: современное общество ещё беспокоит соблюдение внешних приличий, но оно легко мирится с тем, что людей мотивируют страсти. Именно к страстям, например, апеллирует реклама24. Да и вся экономика исходит из экономической модели поведения человека, которая задаётся желаниями получать и потреблять во всё большем масштабе. Эту легитимированную игру страстей следует считать одним из факторов, угрожающих социальной стабильности. Надо учитывать, что люди мало ценят способность и возможность творить добро. Добродетель выглядит скучной. На защиту добродетели встают, скорее, по обязанности, чем по велению сердца, с ленцой и запаздывая. А вот скандалы, показывающие, что добродетель такого-то – лишь маска, которую можно сорвать, а вовсе не природное качество его души, вызывают повышенный интерес и бурную реакцию25. Тяга заглядывать в чужие окна и обсуждать увиденное – прямое следствие низкой воцерковлённости народа. Следует ожидать, что, случись пошатнуться какому-нибудь из немногих оставшихся авторитетов, большинство людей будут действовать по принципу "падающего толкни". На народную поддержку в период кризиса рассчитывать не приходится. Сегодня предпринимаются усилия по возрождению нравственности. Растёт авторитет Русской Православной Церкви. В целях повышения народной осведомлённости об основательно забытом Православии в школах введён предмет Основы православной культуры. Однако успехи нравственного воспитания пока что незначительны. Основная сложность состоит в том, что нравственность воспитывается не столько словом, сколько личным примером. Если мы произносим правильные слова, но наши действия мотивированы не стремлением к добродетели, а страстями, результат воспитания окажется прямо противоположным: транслироваться будут именно страсти, а не добродетели. Чтобы наши усилия носили системный характер, необходимо исключить легальную опору на страсти в публичном пространстве, а для этого необходимо хотя бы ввести нравственную премодерацию в рекламе. Недопустимо государственное финансирование этически сомнительных фильмов, культурных площадок, представляющих продукцию, способствующую нравственной деградации. Руководители государственных учреждений культуры, допустившие проведение нравственно ущербных мероприятий, должны немедленно отрешаться от должности. Подобную процедуру следует вписать в законодательство. Вещание государственного радио и телевидения необходимо подвергнуть ревизии; нынешние подбор и подача материала, допускающие пошлость и неразличение добра и зла, должны остаться в прошлом. Государство во всех своих проявлениях должно занимать последовательно нравственную позицию. Только тогда мы получим желаемый результат: борьба против государства будет восприниматься как преступление против нравственности. |
Похожие:
 | Институт семьи и законодательные инициативы в России 2012 г.: есть ли шансы на выживание? | | Октябрьской революции. Я ответил, что 100-летие и 200-летие Октябрьской революции в нашей стране и в мире будет отмечаться так, как... |
| Сергеев Андрей Иванович (паспорт серии 77 07 №123456 выдан 01. 01. 2010 увд г. Москвы, доля в уставном капитале – 60%) | | Москвы, устремились на Запад. И пежде всего под крыло Америки. Не случайно в Грузии, на Украине, в Киргизии прокатились так называемые... |
 | Институт филологии, иностранных языков и медиакоммуникаций Кемеровского государственного университета совместно с Институтом профессиональной... | | |
| Красивая мебель, огромный стеклянный стол, несколько картин, в цвет подобранные шторы. Много разной бытовой техники. На кухню заходит... | | Адрес: 606400, Нижегородская область, г. Балахна, пр-т Революции, дом №45, помещение 1 |
| Основные направления деятельности и задачи ноо впо нп «тульский институт экономики и информатики» | | Карпов Валерий Васильевич, директор Филиала в г. Омске Всероссийского заочного финансово-экономического института (взфэи), д э н.,... |