Сборник учебно-методических материалов для педагогов системы общего образования по формированию гражданской идентичности личности учащихся в рамках социального
Скачать 2.59 Mb.
|
5.4. Материалы к обсуждению культурно-исторических трудностей для формирования «общества граждан» в России. Суть дела в том, что представление о человеке, как о некоторой малюсенькой части великого социального целого глубоко укоренено в русской культуре. Образы этого целого менялись («Русская земля» древнерусских текстов, «Россия» и «Отечество» Петра I, «община» у славянофилов, «советский народ» у идеологов КПСС и др.), но базовое настроение сохранялась. Более того, эта черта, выраженная в разных терминах («соборность», «товарищество», «община», «коллективизм» и др.), осознавалась как важнейшая характеристика именно русского человека в отличие от человека Запада и человека Востока. Представления об обществе как о разумно и законосообразно организованной структуре, системе социальных учреждений характерны для небольшой и маловлиятельной общественной группы «западников» Эти взгляды, хотя и признавались иногда даже и правящими кругами полезными, все же оказывались всегда неприятными и для русской, а потом и для советской культуры. Они вызывали настороженное отношение во всех слоях русского народа и в лучшем случае лишь дополняли представления об обществе как товариществе единочувствующих и единомыслящих. И вот именно такое представление о «товариществе», «мире», «опчестве», как специфически русском способе общественной организации было общепринятым. Именно поэтому, несмотря на многократные и предпринятые талантливыми правителями попытки учредить в нашем отечестве гражданское общество – результат каждый раз оказывался либо нулевым, либо плачевным. Скорее всего, дело в том, что все без исключения попытки учредить гражданское общество в России делались, исходя из гипотезы, что это самое общество нужно подданным, что достаточно государству разрешить населению создавать структуры гражданского общества и оно немедленно начнет создавать именно их. Однако эта гипотеза исходит из неверной посылки, что каждое общество стремится стать гражданским. На самом же деле, негражданское общество в России прекрасно себя чувствует и отнюдь не собирается само по себе меняться. И в заключение этого, в общем-то печального текста, приведем нечто обнадеживающее. Именно слова, сказанные две с половиной тысячи лет назад, одним простым гражданином на собрании других простых граждан весьма бедного, с небольшим населением и территорией государства, которое называлось Аттикой, или попросту – Афинами. …В частной жизни законы наши предоставляют равноправие для всех {1}; что же касается политического веса и влияния, то у нас в государственной жизни каждый ими пользуется … в зависимости от его доблести, стяжающей ему добрую славу в том или другом деле; равным образом, скромность звания не служит бедняку препятствием к деятельности, если только он может оказать какую-либо услугу родному городу. Мы живем свободною политическою жизнью и не страдаем подозрительностью во взаимных отношениях повседневной жизни; мы не раздражаемся, если кто делает что-либо в свое удовольствие, и не показываем при этом досады, хотя и безвредной, но все же удручающей другого. Свободные от всякого принуждения в частной жизни, мы в общественных отношениях не нарушаем законов главным образом из уважения к ним и добровольно повинуемся лицам, облеченным нами же властью в данное время; в особенности же прислушиваемся ко всем тем законам, которые существуют на пользу обижаемым и которые, будучи неписанными, влекут за их нарушение общественный позор. {2}. …(39) В заботах о военном деле мы отличаемся от противников следующим: государство наше мы предоставляем для всех, не высылаем иноземцев, никому не препятствуем ни учиться у нас, ни осматривать наш город, так как нас нисколько не тревожит, что кто-либо из врагов, увидев что-нибудь не скрытое, воспользуется им для себя; мы полагаемся не столько на боевую подготовку и военные хитрости, сколько на присущую нам отвагу в открытых действиях. ... (40) Мы любим красоту, состоящую в простоте {3}, и мудрость без изнеженности; мы пользуемся богатством как удобным средством для деятельности, а не для хвастовства на словах, и сознаваться в бедности у нас не постыдно, напротив, гораздо позорнее не выбиваться из нее трудом. Одним и тем же лицам можно у нас и заботиться о своих домашних делах, и заниматься делами государственными… Мы сами обсуждаем наши действия или стараемся правильно ценить их, не считая рассуждения и расчеты чем-то вредным для дела; больше вреда, по нашему мнению, происходит от того, если приступать к исполнению необходимого дела без предварительного обдумывания и обсуждения его перед всем народом. Превосходство наше состоит также и в том, что мы обнаруживаем и величайшую отвагу и зрело обсуждаем задуманное предприятие; у прочих, наоборот, неведение вызывает отвагу, размышление же - нерешительность. …Равным образом, в отношениях человека к человеку наши действия противоположны тактике большинства: друзей мы приобретаем не тем, что получаем от них услуги, но тем, что сами их оказываем. … Мы одни оказываем благодеяния безбоязненно, не столько из расчета на выгоды, сколько из доверия, покоящегося на свободе. (41) Говоря коротко, я утверждаю, что все наше государство - центр просвещения Греции; каждый человек может, мне кажется, приспособиться у нас к многочисленным родам деятельности, и, выполняя свое дело с изяществом и ловкостью, всего лучше может добиться для себя независимого положения… Фукидид. История. Кн. II, гл. 37. Имя оратора и автора этой речи – Перикл, сын Ксантиппа. В дословном славянском переводе Всеслав Буланов (или Буланин), что с одной стороны весело, но с другой - подтверждает теорию о том, что все люди – братья. Нам кажется, что если совсем простые и почти первобытные древние греки (от изобретения железа прошло всего 500 лет и столько же – оставалось до проповеди и страстей Иисуса Христа) захотели и смогли изобрести и укрепить общественное устройство, где граждане образуют государство и управляют им себе на пользу, миру на украшение, потомкам - на удивление и славу, - почему бы высокоразвитому и образованному, прославленному и много претерпевшему многонациональному российскому народу – не попробовать пойти этой же дорогой. Но теперь уже по своей воле. Ибо, кто старое помянет, тому глаз вон. Но кто забудет – тому – два… 5.5. Некоторые альтернативы отечественной истории. Или гражданин должен прогнозировать, оценивать и выбирать путь. В совместной работе с родителями и детьми по формированию гражданской идентичности (и скорее всего не только у детей, но и у родителей и даже у самих себя) педагогам очень важно прочитать отечественную историю как реализацию возможного, а не только как констатацию случившегося. Ибо гражданин – это хозяин своего общества и государства. Ему надо не только гордиться или ужасаться тем, что произошло, но и учиться видеть потенциальные варианты лучших сценариев развития своей страны. Упражнения в таких умениях предлагаются ниже. Вот, например, судьбоносная легенда о выборе веры князем Владимиром и крещении Руси в Православие. По данным летописи Владимир выбирал между Православием, Католичеством, Исламом и Иудаизмом и выбрал Православие, определив тем самым для России особый цивилизационный путь «православного царства». Но представим себе, что бы произошло, если выбор Владимира оказался иным? Крестив Русь в Католичество, Владимир, скорее всего, оказался бы основателем огромной и мощной славяно-германской империи, включающей в себя Польшу и Чехию, а вероятно и большую часть скандинавских, северо- и центрально-германских земель. Это супергосударство отразило бы натиск татар и вряд ли допустило бы турок в Европу. Глядишь, и сейчас граница Евросоюза прошла бы по Уралу на Востоке и Армянскому Нагорью на Юге… А если бы Древняя Русь стала исламским государством? Мечети и минареты стояли бы тогда в Полоцке, Гродно, Ужгороде и Перемышле на границе Русистана47 и в Бухаресте, Буде и Эгере, а, скорее всего, и в самой Вене48 на границе Турецкого султаната. Думается, что в таком случае вся всемирная история пошла бы совершенно по-другому. Византия пала бы под натиском турок-сельджуков еще в XI – XII вв. Крестовые походы стали бы невозможны. Христианская Европа оказалась бы бедной и жалкой окраиной цивилизованного мира, прижатой спиной к гибельному для нее Океану. Америка и Африка были бы колонизованы мусульманами и сегодня центр всемирной цивилизации был бы не в Нью-Йорке, а, например, в Багдаде. Но ведь Владимир мог принять и Иудаизм. И это не было в то время невозможно, скорее именно такой поворот событий и был наиболее вероятным, учитывая традиционную вражду Руси и Византии и тесные отношения Киева с Хазарией, исповедывавшей иудаизм. Ведь и официальный титул Владимира был построен по хазарскому образцу и звучал как «Хакан-Рус». Появление в центре Евразии огромного лесо-степного финско-славяно-тюркского иудаистского государства, скорее всего, привело бы к совершенно необычным последствиям, наподобие формирования в средневековье единой авраамической религии (объединяющей Христианство, Ислам и Иудаизм) и соответствующей культуры и цивилизации… Выделим главную для строительства гражданской идентичности мысль. Владимир совершил свой поистине всемирно-исторический выбор веры для Руси самостоятельно и ответственно. Пусть после долгих размышлений и советов, с приближенными, родственниками и друзьями, но «своею волей, а не нехотя», и в результате провел в отдаленнейшем будущем границы культур, цивилизаций и религий именно так, как они расположены сегодня. Однако не забудем, что все эти кажущиеся нам такими естественными и единственно возможными границы культурных миров были бы совершенно иными, если бы тысячу лет назад один из полуварварских правителей на краю Ойкумены принял бы иное, и в рамках того времени не менее обоснованное решение! Альтернатива два. Князь Владимир Всеволодович, по прозвищу «Мономах49» после долгой и продолжительной усобицы внуков Ярослава Мудрого из-за дележа земель Руси на съезде князей в Любече в 1097 году уговорил князей отменить единое владение Русской Землей и разделить ее на «отчины». С тем, чтобы каждое колено Ярославичей, владело только теми землями, которые получили в удел их отцы – сыновья Ярослава Мудрого. Так было положено начало разделению Древней Руси на уделы, ставшие основой для распада страны на более чем двадцать самостоятельных княжеств уже в следующем поколении. И далее с каждым новым поколением уже и эти княжества делятся и делятся в геометрической прогрессии, при том, что и звание Великого Князя становится достаточно номинальным и самих Великих княжений становиться все больше и больше. В конечном счете, монголы в 1237 – 1242 гг. достаточно легко преодолели сопротивление разрозненных уделов и превратили Русь в один из улусов своей великой империи. Но, представим себе, - и такая возможность реально была – что Мономах смог убедить (или заставить! Тогда было много способов заставить…) свою «братью» отказаться от амбиций самостоятельных суверенов и отдаться под его покровительство «названного отца», легитимного выбранного на сейме Великого Князя? Периодические выборы такого монарха стали бы основой своеобразной Русской аристократической республики от Балтики до Черного Моря и от Волги до Западного и Южного Буга. В этом случае монголы разбились бы об эту славяно-финскую «Речь Посполитую», и на месте Российской империи воссияла бы, удивляя весь мир вольностью и богатством, «Русская Федерация Градов и Весей»… Достаточно близко лежал и другой вариант, например, идея наследственной монархии. Съезд мог, под давлением Мономаха, закрепить уделы не за «коленами» Ярославичей, а персонально за главами этих «колен» с правом наследования по прямой линии. В этом случае Русь разделилась бы уже в XII веке на ряд (10 – 12) устойчивых наследственных монархий и городских республик, приблизительно совпадающих с племенным делением славян и финнов. Тогда на месте сегодняшних многонациональных России, Украины и Беларуси мы увидели бы десяток, говорящих на родственных, но разных языках моноэтнических государств, большей частью находящихся друг с другом в сложных отношениях, наподобие тех, что связывают и разделяют другие славянские государства: Чехию, Словакию, Польшу, Сербию, Словению, Хорватию, Болгарию, Черногорию, Македонию… На этом примере дети, родители и сами учителя-воспитатели убеждаются, насколько огромна разница в последствиях даже у весьма близких по смыслу решений. Они понимают, как важна именно существенная деталь, смысловой акцент, чуть заметный нюанс, но обязательно в самой сути принимаемого решения. Вот достойный урок на тему «Семь раз отмерь, один раз отрежь», а также «Проблема запятой в тексте «казнить нельзя помиловать»! Особо подчеркнем, что Мономах выступает здесь перед нами не только как человек, предопределивший своим мягким, хотя и самостоятельным компромиссом, удельную раздробленность Руси и победу монголов. Мономах оказался правителем, упустившим шансы, пожертвовавшим будущим в пользу настоящего, не пошедшим на подлинно решительные меры, необходимость которых всеми сознавалась, но была заблокирована традицией и разнообразными личными амбициями. На этом примере гражданин видит «допустимые границы мягкости» в принятии решения, постигает цену принципиальности, не только в качестве нравственного требования, но и как совершенно необходимой черты свободного и ответственного выбора. Альтернатива три. Андрей Юрьевич по прозванию Боголюбский, совершил исторический фальстарт. Попробовал еще во второй половине XII века изменить в своем Ростово-Суздальском уделе общерусский порядок правления и вместо традиционного княжения с опорой на бояр, «градских мужей» и веча старых племенных городов, начал править самодержавно, опираясь только на свою, лично преданную ему дружину и своих же собственных привилегированных холопов: тиунов и огнищан. За что и был убит боярами Кучковичами Московскими и некоторыми из приближенных холопов в башне собственного замка Боголюбово, не сумев, как видно создать адекватную автократическому режиму систему охраны жизни первого лица. А если бы Великий князь Андрей Юрьевич оказался менее прост и более изощрен в искусстве средневековых «аппаратных игр»? Если бы ему удалось еще тогда, за два поколения до монгольского нашествия построить самодержавное правление на территории от Волги до Днепра и от Ладоги до Дона и Воронежа? Если бы не Кучковичи убили его, а он – их? В этом случае, на крайнем северо-востоке тогдашнего цивилизованного мира возникло бы за четыреста лет до Московской Руси обширное и густонаселенное «православное царство» чисто византийского облика. Это царство, естественно, протянуло бы руку помощи слабеющей Византии в конце XII – начале XIII, справилось с монгольским вторжением, и, скорее всего, оказалось бы значительно более «продвинутым», в культурном отношении чем полуварварская еще тогда Западная Европа. И кто у кого учился бы сегодня экономике и праву, живописи и музыке, богословию и философии, если вспомнить, что до взятия Константинополя крестоносцами и до монгольского нашествия Византия и догоняющая ее Русь в экономическом и культурном отношении, безусловно, превосходили Запад? Альтенатива 4. Имеется в виду загадочный во всех отношениях маневр монгольского войска в марте 1238 года. Тогда, разгромив Рязанское и Владимиро-Суздальское княжества, монголы, под командованием старого и опытного Субэдэ «в силе тяжцей», двинулись на Новгород селигерским путем. Но, не дойдя до Новгорода, буквально два дневных перехода, монголы у «Игнач-креста» повернули на Юг, и вышли к малому городку Козельску, у слабых валов которого провели в тяжелой осаде семь недель (!). Что-то очень серьезное и опасное заставило мужественного и многомудрого «Тигра Чингисхана» отступить от Новгорода. Что именно мы доподлинно не узнаем никогда, кроме того, что «это что-то» представляло прямую угрозу всему монгольскому войску… Значит можно увидеть здесь важнейшую для всей последующей отечественной истории «развилку». Если бы Субэдэ не ушел на Юг, то где-то в тайге между Селигером и Ильменем должно было погибнуть все это страшное нашествие. И тогда не было бы 400-летнего отделения Руси от соприродной ей остальной Европы, и не стала бы Русь отдаленной глухой провинцией гигантской степной Империи. Не были бы нам навязаны чуждые социально-психологические и политические обычаи, превратившие, в конечном счете, Древнюю Русь, подающую блестящие надежды культурную дочь Византии в деспотическое государство, которое даже его начитанные подданные именовали не иначе, как Московской ордой. И не стоял бы из века в век коварный вопрос: «Кто мы: европейцы с тяжелой судьбой, уникальные евразийцы, которых подобных не отыскать в природе, или вообще, извините за резкость, азиопцы?». Ах, если бы Субэдэ был более бесстрашен и менее мудр! Может и минула бы нас чаша сия! Альтернатива 5. Великий князь Владимирский Александр Ярославич известный у нас как Александр Невский совершил самые главные деяния в своей жизни отнюдь не на «брегах Невы», где он разбил относительно небольшой шведский отряд и даже не на льду Чудского озера, где ему удалось разгромить достаточно крупное войско «псов-рыцарей». Самые главные дела своей жизни оставившие гигантский след в отечественной истории князь Александр Ярославич совершил, уже будучи зрелым мужем. Он отказался поддержать антимонгольское восстание своего старшего брата Андрея Ярославича, который рассчитывал на помощь католиков-европейцев. Он осознанно подчинился монгольскому господству, принял «младшее побратимство» от Бату-хана, привел вольных новгородцев и смолян в подчинение монголам, отправился в Каракорум – столицу всемонгольской империи, чтобы лично «поклониться Великому Царю всею Русью». Именно Александр Ярославич этим своим «поклоном» придал законный характер монгольскому владычеству над Русью, сделал нашу страну одним из улусов государства чингизидов. Со времени Александра Ярославича монголы на законных основаниях назначали своим ярлыком того или иного Великого князя Владимирского, который теперь был всего лишь наместником-сатрапом «Великого Царя» на русских землях. Этот порядок Александр Ярославич оставил в наследство своим потомкам – князьям московским Даниловичам: и Ивану Калите, и Дмитрию Донскому, и Иванам III и IV, притом, что эти последние парадоксальным образом соединили в своих властных руках полномочия и византийских кесарей и монгольских ханов. Был ли такой путь развития нашей страны единственно возможным? Нет, конечно. Более того, этот путь был скорее одним из наименее вероятных. Недаром именно его осуществление Православная Церковь посчитала великим подвигом и причислила благоверного князя Александра Ярославича к лику святых. Значительно более вероятным в контексте середины XIII века представляется иное решение Александра Ярославича, а именно объединение сил всей Северной Руси, включая Смоленск, Полоцк, Новгород и Псков (почти не пострадавшие от первого батыева нашествия) в антимонгольскую коалицию, с последующим втягиванием в нее сил Галицко-Волынской Руси, Литвы, Польши и Священной Римской империи. Для этого надо было Александру Ярославичу «всего лишь» поддержать антимонгольское выступление старшего брата Андрея, и далее все сделала бы естественная сила причин и следствий. Ведь Великий хан в Каракоруме уже был недоволен «своевольничаем» Бату, Западная Русь активно искала контакты для защиты от монголов в Германской империи, Венгрии, Польше и Литве, само принятие Русью помощи Запада именно в это время, учитывая крайне напряженные отношения германских императоров и римских пап, совсем необязательно было связано с принятием католичества, скорее германские императоры искали религиозный противовес претензиям папства на гегемонию и могли бы найти его в Православии. Сами европейские государства: Германия, Венгрия, Польша, формирующаяся Литва были смертельно напуганы неожиданным явлением монгольской орды у Адриатического моря, под Лейпцигом, на Висле, и конечно готовы были предпринять усилия для защиты своих рубежей от этой напасти. Одним словом, поступи Александр Ярославич как хороший брат, а не как хитроумный средневековый политик, обеспечивающий в будущем именно своему уделу доминирование на Руси и именно своим потомкам роль великих государей, история средневековья и нового времени могла бы пойти по совершено другому сценарию. Самое главное: Православие могло бы в этом случае оказаться не региональной конфессией, а вернуть себе недавно (в 1204 году) утраченные позиции вселенской церкви. Враждующие с папством германские императоры, подражавшие во всем византийским кесарям всерьез рассматривали альтернативу принятия греческой христианской ортодоксии50. Литва, остававшаяся пока в своей массе языческой, к середине XIII в. уже крестилась в Православие в лице многих своих князей и бояр. Антимонгольская коалиция с князьями и городами Северной и Юго-Западной Руси, безусловно, активизировала бы все эти возможности. И в этом случае граница католического и православного миров прошла бы не по Дунаю и Днепру, а по Рейну. Но зато! Не появились бы во всемирной истории как наследники одновременно Константина Великого51 и Чингисхана ни Москва - Третий Рим, ни Московия, ни Российская империя, ни СССР, ни сегодняшняя Российская Федерация … Как видно, пример Александра Невского прямо хрестоматийный: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Матф., 5, 5). Естественно, что занимаясь в школе и дома «перепроектированию» истории в ее наиболее очевидных и ярких «развилках» и «стрелках», именно там где даже до сего дня сохранилось воспоминание о величайшем напряжении в моменты неочевидного выбора свободной воли исторических героев и антигероев, ученик чувствует и принимает разумом простую, но такую незнакомую нам всем из повседневного опыта, истину: «каждый мое серьезное решение сегодня – это творение моего собственного будущего, будущего моих близких, моего города, страны и всего человечества». Альтернатива 6. Великий князь Московский и Всея Руси Иван Васильевич (IV, Грозный) становится вселенским православным царем, венчавшись на царство по обряду византийских кесарей. При этом он не отказывается и от своей «отчины» Великого княжения Московского и Всея Руси (которая, - это видно по перечислению титулов Ивана - по-прежнему понимается как группа княжеств: Владимирского Рязанского, Нижегородского, Смоленского и т. п.) Суть альтернативы: он мог остаться Государем и Великим Князем Всея Руси (аналог западноевропейского короля конкретного народа и определенной страны), он мог провозгласить себя Царем Всея Руси (аналог персидского царя, римского цезаря и византийского кесаря, арабского халифа, турецкого султана, германского императора – властителя целой совокупности народов и стран с неопределенными и передвигающимися границами). Если бы Иван IV остался Государем и Великим князем, возникло бы национальное государство Великороссия, наподобие Франции или Испании, если бы он нашел в себе силы, приняв «вселенский царский венец», отказаться от привычек князя (властителя природного, этнического), то возникла бы империя без национального ядра, объединенная только культурно-конфессионально, наподобие Германской, а впоследствии Австрийской империи или империи Османской (турецкой). Но Иван выбрал «неестественный», противоречивый, конфликтный (чего стоит одна только Опричнина с ее массой жертв!), но оказывается жизнеспособный вариант. Он соединил в одном лице Царя (самодержавного деспота, главу церкви, наместника Бога), Государя (монарха, опирающегося на закон) и Великого князя (этнического правителя). Этим своим выбором Иван IV синтезировал единственную в истории империю с мощным национальным ядром. Бисмарк через 300 лет так охарактеризовал последствия этого выбора: «Россия в отличие от Австрийской империи, не лоскутное одеяло…В своей целостности она опирается на десятки миллионов собственно русских…». Именно благодаря «неестественному выбору» нашего первого царя, Россия все время колеблется в своих границах. Наша страна то невероятно расширяется, как при Екатерине II до Калифорнии, или при Сталине до половины Европы и на весь Китай, то скукоживается до нескольких областей вокруг Москвы, как при Лжедмитриях или при Ленине. Однако ни разу за 500 лет Россия не подверглась опасности распада на самостоятельные равносильные части, как это случилось, в конечном счете, со всеми остальными империями в мировой истории. Обучающиеся гражданственности взрослые и дети на примере чрезвычайно нетривиального решения Ивана Грозного постигают столь для нас ценный сегодня принцип дополнительности в осуществлении намеченного, учатся уходить от свойственного подросткам (и примитивным взрослым) «черно-белого» видения, понимают ценность существующего порядка вещей и высокую задачу его сохранения в условиях изменений, которые на первый взгляд требуют отказа от прошлого. Альтернатива 7. Петр Великий, вполне в логике выстраиваемого им абсолютно деспотического и одновременно рационально организованного государства отказался от принципа престолонаследия, заменив его «правдой воли монаршей», которая предусматривала назначение очередного государя самим действующим императором. При этом новый правитель государства вполне мог быть кем угодно, и скорее, учитывая тяжелый опыт отношений Петра с родственниками и его тягу к принятию научно-обоснованных, а не эмоциональных решений, такой преемник должен был быть, по его мнению, не из царской семьи. Однако назначить преемника Петр Великий не сумел или не решился. Этим своим решением-нерешением Петр создал в России уникальную ситуацию. В течение 75 лет, по сути, на протяжении всего XVIII века российское самодержавие (если хотите «просвещенный деспотизм») осуществлялось лицами, не имеющими законного права на российский престол52, попросту узурпаторами и самозванцами. Прямым следствием подобного состояния стала все более укореняющиеся в образованных сословиях страны антимонархические настроения, которые привели к отождествлению законной формы государства - монархии и заведомо неправовой тирании в сознании русских либералов всех оттенков (от умеренных до социал-революционеров, большевиков и анархистов). Этот же опыт успешной узурпации и самозванчества на самом верху российской государственности создал в национальном сознании россиян всех сословий уже в XIX веке образ легкой и веселой революции, эдакого карнавального переворота, «праздника угнетенных классов». Суть альтернативы: Во-первых, Петр Великий мог «подстраховаться». Обозначить в законе процедуру назначения преемника с участием, например Правительствующего Сената, с ежегодным подтверждением или переназначением кандидатуры, как это было принято в поздней римской империи. В этом случае Россия в XVIII веке быстро двинулась бы по пути превращения в сословную (шляхетскую) выборную монархию и далее в всесословную президентскую республику. Во-вторых, Петр, при всей своей нелюбви к традиции, семейственности и вообще «неискусной натуре», мог бы выбрать один из множества известных к тому времени способов соединения наследования трона нисходящими родственниками по закону, и средств защищающих государственность от слишком дурного наследственного правителя. Тогда Россия, скорее всего, к концу XVIII века, стала бы аналогом европейской абсолютной просвещенной или протоконституционной монархии, наподобие Пруссии или Швеции, а во второй половине XIX века в общемировом контексте стала бы монархией конституционной, напоминающей Германию или Японию. Однако Петр с своим безудержным рационализмом, гордыней и самовластием довел принцип автократии до абсурда, разрушив самое возможность нормального существования монархии в России. В определенном смысле, не будь Указа Петра I о «правде воли монаршей» не смогла бы так легко в несколько дней развалиться в 1917 году, самая казалось бы, устойчивая, традиционная, почвенная и могучая из всех европейских монархий. Данный урок для становления гражданского сознания особенно важен. Он говорит об опасности опоры исключительно на разум в принятии решений, притом разум самоуверенный, помноженный на гордость собственными знаниями, силами и способностями. В главном, это урок, отвергающий самонадеенность и эгоизм. Пример Петра Великого говорит: мало быть решительным, мало быть разумным, мало быть способным, мало быть могущественным, чтобы принимать политические решения. Прислушивайся к советам и совести, не руби с плеча, помни о других, просчитывай неочевидные последствия и риски, учись обуздывать свои амбиции, борись с гордостью и высокомерием. Одним словом, исходи в принятии решения не из индивидуализма, а из солидарности. Альтернатива 8. Александр Павлович, будущий Александр I Благословенный, первый после Петра законный престолонаследник53 оказался в начале 1801 года перед выбором между совестью, страхом, пользой и властолюбием. Ведь он был посвящен в планы заговорщиков против своего отца Павла I. Заговорщики-придворные уведомили его о «необходимости отречения» царя-тирана, и о замене того на престоле разумным и либеральным наследником. И сам Александр подвергся со стороны отца преследованиям вплоть до угрозы ареста и лишения права на престол за «неподобающий наследнику» вольнолюбивый и антидеспотический образ мыслей, поскольку он втайне мечтал о реформировании России на началах разума и справедливости, вплоть до уничтожения крепостничества, сословного строя и самого самодержавия. Но он также прекрасно понимал, что формула заговорщиков «тиран должен отречься» в условиях России не может не приобрести именно то выражение, которое молва приписала Платону Зубову: «Не разбивши яиц, не сделаешь яичницы… кончайте скорее!». И страшная насильственная смерть отца оказалась на совести молодого государя. Очевидно, главарь цареубийц граф Пален, с полным правом бросил ему: «Довольно плакать. Ступайте царствовать, Ваше величество! Последствия молчаливого соучастия Александра в отцеубийстве очевидны: половинчатость, незавершенность, нерешительность во всей внутренней политике. Блестящий, талантливейший, обыгравший по всем статьям самого великого Наполеона, великолепно образованный, твердый в принципах вне страны, император Александр I, оказался «властителем слабым и лукавым» внутри нее. Ни один замысел, провозглашенный им в начале царствования перед Негласным комитетом (конституция, отмена сословий и крепостничества, равенство всех перед законом и утверждение твердых основ гражданственности, включая все базовые свободы, всеобщее просвещение народа) не был реализован. Думается, что основная причина этого удивительного противоречия (блестящая внешняя политика и проваленная внутренняя) коренится как раз в нечистой совести, при том, что Александр Павлович, был человек с развитым чувством чести и достоинства. Не смея наказать убийц отца, из-за собственного косвенного соучастия в нем, он обрек себя на нерешительность именно в тех реформах, где нужна была железная воля и последовательность. Во всех его действиях в России, как бы слышен внутренний монолог: «Как могу я твердо и властно, иногда по необходимости жестоко, преодолевать естественное сопротивление необходимым и благодетельным реформам, коли сам я тяжко виновен, виновен в самом страшном преступлении – отцеубийстве!». Отсюда, как кажется та, по-другому необъяснимая, мягкость и непоследовательность, которую постоянно проявлял Александр в своей внутренней политике. Здесь надо сказать, что в личности Александра Благословенного Россия, конечно, имела уникальный шанс стать правовым и просвещенным государством еще в первой половине XIX века, обрести новую гражданскую легитимность и встать на путь устойчивого развития, основанного на согласии сословий и быстрого преобразования сословного строя в гражданское общество. Последствия такого развития России для всемирной истории трудно переоценить. Главное в том, что прекратился бы начавшийся с Французской революции в Европе социальный шторм, который не утихает до сего дня втягивая в революционые катастрофические события все новые страны и народы, а пережившие катаклизмы нации, оставляя обессиленными и постепенно вымирающими. Этот, всем нам знакомый трагический сценарий всемирной истории был бы совершенно невозможен при «либерализации сверху» Российской империи при Александре I. Представьте себе развитие человечества без разрушительных наполеоновских войн 1805 – 1815 гг., без демократических революций и, так называемых, национальных войн в Европе 40х – 70х гг. XIX века, без гибельной революции в России в начале ХХ века, без первой и второй мировых войн, без национализма и фашизма. Все это никогда не стало бы реальностью, «если бы» Россия уже к 1815 году оказалась конституционной монархией с федеративным устройством, свободным крестьянством, и становящимся гражданским обществом. И Россия весьма вероятно была на это способна под водительством решительного и либерального царя-реформатора, «если бы» Александр Павлович, либо сам остановил заговорщиков против Павла, благо со многими из них он был приятель, либо, наступил на свое чувство чести и «благонамеренно» донес бы об их планах своему отцу. И еще заметим, что субъективно, так сказать, внутренне психологически, юный Александр не осознавал в самый момент совершающегося, что своим уклонением от решения, своим молчанием, своим «ни да, ни нет», он уже сделал выбор и «перешел Рубикон». В этом, собственно, и состоит главный урок разбираемых событий для формирования гражданской идентичности. Есть судьбоносные моменты, когда самое уклонение от решения есть уже наихудшее решение. Надо учиться опознавать такие моменты, надо ясно понимать, что именно в таких обстоятельствах мудрость выступает синонимом мужества. Что объединяет все эти факты и альтернативы? Личность исторического героя (или антигероя) оказавшись в точке переломного исторического момента полностью вольна была принять или не принять то или иное решение, от которого прямо зависела судьба самой этой личности, ее семьи, ее близких, ее народа, и, в конечном счете, всего человечества. Данное решение сколь бы ни было оно обоснованно объективными обстоятельствами, советами, давлением традиций или параллельных событий, в самый момент его принятия зависело только от самой этой личности. Для остроты понимания следует отметить, что в момент принятия решения человек абсолютно одинок, даже Бога нет рядом с ним, ибо человеку дана свобода воли, чтобы он мог отвечать за свои дела. Поэтому-то удел принятия решений не легок, поэтому значительное большинство людей стремятся избежать «чаши сей», поэтому, для принятия решений нужна не только мудрость, но и недюжинное мужество. И поэтому так много людей уклоняются от своего «человеческого естества», своего соавторства в собственной жизни, предпочитая жить «на авось». Попросту боятся становиться гражданами. |
Похожие:
 | Ростовской области «Областной экологический центр учащихся» проводит региональный конкурс методических материалов социально-экологической... | | Уроки толерантности: Сборник методических материалов /под ред. А. Б. Суслова, Д. П. Поносова, П. В. Микова/ Пермь, 2005. С |
| В соответствии с программой курса в комплект учебно-методических материалов включены | | Библиотека в школе: сборник методических материалов и нормативных документов/ сост. Л. П. Кармановская. – Хабаровск: хк иппк пк,... |
 | Необходимо сделать систему оценивания более гибкой и разноплановой, учитывать индивидуальные достижения учащихся в ходе инновационной... | | Необходимо сделать систему оценивания более гибкой и разноплановой, учитывать индивидуальные достижения учащихся в ходе инновационной... |
| ОУ, Концепции духовно-нравственного воспитания и развития личности гражданина России, а также планируемыми результатами начального... | | Труд и творчество педагогов. Сборник материалов педагогов Курагинского района. №13 (коррекционная педагогика) – Курагино. – декабрь... |
| Иностранный язык расширяет лингвистический кругозор учащихся, способствует формированию культуры общения, содействует общему речевому... | | Труд и творчество педагогов. Сборник материалов педагогов Курагинского района. №12 (начальная школа) – Курагино. – июнь 2013 г. –... |