Пиренейские государства в системе англо-французских противоречий XIII-XIV вв
Скачать 2.16 Mb.
|
Историография исследования. Проблемам межгосударственных отношений в XIII-XIV вв. посвящено необозримое количество литературы, однако роль пиренейских государств в качестве самостоятельной проблемы затрагивается в немногих из них. Первым реальным участием в европейской политике для пиренейских государств стало столкновение арагонских и французских интересов в регионе южной Франции в период альбигойских войн. Крупнейшим специалистом XIX в. по данной проблеме можно считать французского ученого А. Люшера. В своих книгах «Филипп Август»26, «Иннокентий III и альбигойский крестовый поход»27 он рассматривал борьбу вокруг владений графа Тулузского как проблему национальной истории Франции, не акцентируя внимание на ее международном характере. Крайне сжато рассматривал этот вопрос и Р. Альтамира и Кревеа28. В XX в. одной из крупнейших работ, рассматривающих проблему альбигойцев, стала книга М. Рокебера29. В ней о роли Арагона и Педро II практически не упоминалось. Среди англоязычных исследований одной из самых значимых работ по политической истории пиренейских государств остается книга Д. Хиллгарта. В ней борьба на юге подробно не анализируется, автор просто упоминает о том, что Педро II «стоял во главе катарской армии»30. Среди новейших исследований стоит отметить книгу Д. Баррераса Мартинеса31, которая отмечает то колоссальное влияние, которое оказало поражение при Мюре 1213 г. на дальнейшую историю Арагона и выбор путей развития. Проблемам средиземноморской экспансии Арагона посвящено достаточное количество научных работ. В контексте нашего исследования хотелось бы остановиться на книге С. Рансимена «Сицилийская вечерня. История Средиземноморья в XIII в.»32. Как видно из названия, это обобщающая история, но автор впервые попытался выявить роль этого пиренейского государства в международной политике. Выбранный временной период не позволил ему установить связи между франко-арагонской борьбой за Сицилию и внешнеполитической позицией Арагона накануне Столетней войны. Дальнейшие исследования (Ф. Джиунта33, С. Шнейдман34) в большей степени были посвящены экономическим проблемам, чем внешнеполитическим. Новейшая литература, в частности, книги Д. Абулафия35, носит обобщающий характер и также не уделяет много внимания влиянию «войны Сицилийской вечерни» на последующую историю Арагона. Исследования Д. Данбэбин36 посвящены французскому присутствию на Сицилии, но и они не отражают того влияния, которое эти события оказали на расстановку сил перед Столетней войной. Первым среди российских ученых положение Арагона попытался охарактеризовать В. К. Пискорский. В своей «Истории Испании и Португалии»37 он высказал мысль о том, что королевство поддерживало «живое общение со всеми цивилизованными народами бассейна Средиземного моря»38. С этим трудно не согласиться, но причины, придавшие политике Арагона в основном средиземноморский характер, остались не раскрытыми. В испанистике XX в. единственными работами по истории франко-арагонских отношений XIII в. были статьи Е. А. Радзиховской39, посвященные торговым и экономическим связям между двумя королевствами. Новейший взгляд на проблемы истории Арагона представлен в разделе «Каталония и Арагон в XI-XIV вв.»40 первого тома обобщающего труда «История Испании» написанным И. И. Варьяш. В нем поражение Педро II при Мюре трактуется как «конец Окситанской мечты» и начало «испанизации Арагонской короны»41. Упоминая о заключении договора Корбейле 1258 г., автор отмечает, что «интересы Арагонской Короны… лежали уже вне французских территорий»42. При описании борьбы за Сицилию и арагоно-кастильских противоречий рубежа XIII-XIV вв. вне поля зрения остается связь этих событий и арагоно-кастильских противоречий. Среди отечественных специалистов по истории Арагона необходимо отметить и работы О. С. Колганова. Основной объект научных интересов автора – это история арагонской Реконкисты43. Эти исследования, как и обращение к личности Хайме I Арагонского44 представляются значимыми для понимания специфики одного из главных процессов арагонской истории в период его превращения в часть англо-французских противоречий и объяснения генезиса уже арагоно-кастильских противоречий. Исследования, посвященные проблемам внешнеполитической истории Кастилии XIII в., главным образом сконцентрированы на так называемом «имперском проекте» Альфонсо X. Ключевым вопросом по-прежнему остается его характер. Если в конце XIX в. Р. Альмамира и Кревеа еще рассматривал притязания монарха только в контексте отхода от процесса Реконкисты45, то в XX в. А. Сокаррас высказал мнение о наличии у короля замыслов по созданию некоей «Империи», ядром которой стала бы территория Кастилии. После концепции Сокарраса в англоязычной литературе избегали давать концептуальные оценки дипломатии Альфонсо X, что видно, например, в монографии Д. О’Каллахена. Попытку дать новый целостный взгляд на Альфонсо X предпринял Р. Гонсалес Хименес. В. А. Пискорский в разделе своего труда о Кастилии проблему притязаний Альфонсо X подробно не анализировал, более того, автор полагает, что в рассматриваемый период « Кастилия была изолирована от остальной Европы многовековой борьбой с маврами в большей степени, чем другие области Испании». Трудно согласиться и с той мыслью, что внешнеполитические ориентиры Кастилии сводились к «узкому кругу национальных идей и интересов». Так же кратко, но с особым подчеркиванием усиления классовой борьбы описан этот период в книге А. Е. Кудрявцева. Среди трудов отечественных авторов по данной проблеме можно отметить статью В. А. Кучумова. Но автор не ставил своей задачей проследить влияние политики Альфонсо на дальнейшую судьбу Кастилии, сконцентрировавшись на исследовании взаимоотношений Альфонсо X и кастильской знати. Он полагает, что итоговый провал «имперского проекта» объясняется и неприятием основных его положений кастильским дворянством. В упоминавшемся выше коллективном труде отечественных испанистов раздел «Леон и Кастилия в XII-середине XIV вв.», принадлежит перу И. С. Пичугиной. Германская политика Альфонсо X не освещена в нем должным образом, влияние, которое она оказала на дальнейшую внешнюю политику Кастилии, не анализируется. Первым специальным исследованием о связях пиренейских государств с Англией и Францией стала книга Ж. Доме46. Хронологически работа охватывала не только XIV, но и XV вв. Ее несомненным достоинством является использование архивных материалов Национальной библиотеки Франции, относящихся к Кастилии. Автор верно определил и значительную роль династического фактора в международных отношениях того периода. О времени зарождения франко-кастильского союза Доме высказался достаточно определенно, отнеся его к Столетней войне47. Таким образом, из исследования оказывался исключенным период усиления позиций Франции на Пиренейском полуострове, начавшийся после франко-наваррской унии 1275 г. и франко-кастильский союз 1288 г. В целом, работа носит позитивистский характер, автор избегает категоричных оценок. Но в основном, литература о королях Санчо IV, Фердинанде IV и Альфонсо XI в большей степени анализирует проблемы Реконкисты. Ключевой проблемой арагоно-кастильских отношений является так называемая «война двух Педро». В историографии XIX в. она была исследована довольно слабо. В труде Д. Хиллгарта ей отведено не слишком много места, однако чрезвычайно ценной является мысль о том, что именно этот конфликт способствовал втягиванию Арагона и Кастилии в Столетнюю войну48. Попытка описать конфликт между двумя королевствами как целостное явление была предпринята в испанской историографии М. Лафуэнте Гомесом49. «Война двух Педро» рассматривается и в обобщающих работах по истории арагоно-кастильских отношений50. Отдельную группу составляют биографические исследования о Педро I Кастильском и Педро IV Арагонском. Авторы первой половины XX века (Г. Пинтос Рейно, Н. Санс и Руис де ла Пенья) продолжали писать о Педро I с апологетических позиций, развивая еще положения Р. Альтамира и Кревеа, оправдывая репрессии первых лет его правления. Ответом стала вышедшая в 1961 г. книга Ф. Пиетри. В ней автор подчеркнул мифологизированность роли короля в истории Испании, обозначив скорее критический характер своего исследования. Попытка очищения фигуры монарха от тенденциозных восхвалений виделась Пиетри способом достижения относительной истины. Подобная задача привела к тому, что в первой части книги дан обзор правления Педро I с особым упором на отрицательные моменты, а во второй предпринята попытка исследовать истоки «золотой легенды» о времени короля. Начиная с 80-х гг. XX. в историографии о Педро I становится заметной тенденция к более объективной подаче материала, стремление избегать резких политизированных оценок, что видно из работ М. Сороа и Пинеда51, П. Г. Тораньо52, М. Барриоса53, Л. Б. Диаса Мартина54. С аналогичных позиций написана и работа К. Эстоу55. Новейший в отечественной испанистике взгляд на личность и правление Педро I дан в главе «Кастилия во второй половине XIV-середине XV в» упоминавшейся выше «Истории Испании»56. При описании репрессий первых лет правления автор подчеркивает, что «львиная доля известий о жестокостях короля восходит к его политическим противникам»57, не отрицая при этом самого их факта. Личности и эпохе Педро IV Арагонского посвящено гораздо меньше исследований. Попытки проанализировать роль «пиренейского фактора» в Столетней войне предпринимались и в специальной литературе об этом военно-политическом конфликте. Исследования, посвященные генезису англо-французских противоречий, стремились в основном разрешить различные вопросы, связанные с континентальными владениями Плантагенетов. Одним из наиболее обсуждаемых вопросов стал характер так называемой «Анжуйской империи». М. Клэнчи58, например, полагал, что это был комплекс семейных владений, тогда как его оппонент Д. Джиллингхэм59 считал ее реально существовавшим и относительно прочным государственным образованием. Исследователями не ставился вопрос о роли пиренейских государств в англо-французской борьбе XIII в. В числе новейших исследований обращает на себя внимание книга Б. Вейлера60, пытающегося исследовать связи между Англией и Священной Римской империей в контексте совместной борьбы против общего врага – Франции. При этом ревизии подвергаются представления о бессистемной политике Генриха III Плантагенета. Автор полагает, что основным замыслом короля была попытка ослабить Францию в ключевом фландрском вопросе, воздействовав на нее при помощи Священной римской империи, находящейся под управлением Ричарда Корнуэльского. Ряд работ в отечественной литературе посвящен проблеме складывания основных дипломатических союзов накануне Столетней войны. В своем очерке «Дипломатическая подготовка Столетней войны»61 О. Л. Вайнштейн стремился проанализировать попытки Англии и Франции укрепить свое международное положение накануне конфликта. Основной вывод автора относительно Арагона и Кастилии состоял в том, что «попытки вовлечь в конфликт государства Пиренейского полуострова ни одной из сторон не принесли успеха»62. Этим объясняется тот факт, что статья была в основном посвящена дипломатической борьбе во Фландрии. Исследование Н. И. Басовской и Г. И. Зверевой63 посвящено роли и месту франко-шотландского союза как наиболее зрелого. Знаковым для первой половины XX стало обобщающее исследование Э. Перруа «Столетняя война»64. В разделе, характеризующем состояние Англии и Франции перед началом Столетней войны, пиренейская политика Плантагенетов не рассматривается совсем, политика Капетингов сводится к «гибельной, но краткой вылазке в Арагон в 1285 г.»65 и простой констатации факта заключения франко-кастильского союза в декабре 1336 г. «Война двух Педро», в немалой степени способствовавшая организации экспедиций Дюгеклена, оценивается как «старая распря из-за нескольких пограничных провинций»66, а самого коннетабля автор описывает как «заурядного капитана, неспособного выиграть сражение или успешно завершить мало-мальски значительную осаду»67. Основным положительным итогом кастильских походов Перруа считает ликвидацию отрядов бригандов. После монографии Перруа заметным явлением во французской историографии стало появлении книги Ж. Фавье «Столетняя война»68. В разделе, посвященном дипломатии Англии и Франции накануне конфликта, внимание сосредоточено на Фландрии и Шотландии. О напряженной борьбе за позицию Кастилии не сказано ни слова. Кастильские походы 1366-1369 гг. у Фавье, в отличие от Перруа, выделены в качестве самостоятельного пункта исследования. Гораздо более взвешенными выглядят и оценки, даваемые, например, Бертрану Дюгеклену. Но, видя в качестве главного результата всей кастильской политики Карла V только то, что «рутьеры, погибшие под Нахерой, больше не вернутся грабить Лангедок»69, он следует историографической традиции, игнорирующей факт восстановления франко-кастильского союза. При описании успехов Франции и отвоевания потерянных по миру в Бретиньи земель, Фавье упоминает кастильскую помощь от короля Энрике Трастамарского, но довольно бегло, поскольку внимание автора сконцентрировано на военных кампаниях на суше. Насколько можно судить, пиренейские события отражены с достаточной для обобщающего исследования полнотой. В трудах последнего времени о Столетней войне интерес все больше смещается в сторону анализа процессов формирования национального самосознания70. Влияние «пиренейского фактора» на события истории Франции анализировалось и в биографической литературе. Заметным явлением во французской историографии первой половины XX в. является монументальная биография Карла V Р. Делашеналя71. Результаты кастильских походов французской армии оценивались им как своеобразный пролог к военным успехам 70-х гг. XIV в., отвоеванию Франции. Поэтому наиболее существенным моментом была обозначена ликвидация банд рутьеров, ставшая одной из основ для национального возрождения Франции. Фактически, именно Делашеналь определил рассмотрение пиренейских походов Бертрана Дюгеклена как проблемы национальной истории Франции. Эта тенденция сохраняется и в новейших исследованиях об этом монархе, например, в монографии Ф. Отран72. Единственной попыткой на монографическом уровне исследовать роль «пиренейского фактора» в период Столетней войны остается монография П. Рассела73. Для нее характерен взгляд на проблему со стороны Англии. Автор полагал, что наиболее ярким проявлением этого процесса стала экспедиция Эдуарда Черного Принца, приведшая к катастрофическим для английских владений во Франции последствиям74, а дальнейшие попытки Англии укрепить свои позиции на Пиренеях только ослабляли ее положение. После выхода в свет данной работы англоязычные историки о «пиренейском факторе» практически не писали, в обобщающих работах второй половины XX в. приводились в основном самые общие сведения без детального анализа (например, в книгах Д. Сьюарда75, К. Оллмонда76, А. Карри77). В качестве самостоятельной проблемы события, связанные с ролью Арагона и Кастилии в Столетней войне, только начинают исследоваться в зарубежной историографии (в книгах Д. Сэмпшэна78, статьях Л. Вильялона79), поэтому в данных работах, в силу их жанра, не всегда могут быть выявлены глубинные связи. В отечественной историографии исследуемая нами тема практически не освещена. До сегодняшнего дня единственным специальным исследованием остается статья Н. И. Басовской80. В ней роль пиренейских государств оценивается на основании английских и французских источников: как нарративных, так и документов из коллекции Раймера. Все это позволило дать краткую картину развития роли Арагона и Кастилии в Столетней войне. В связи с этим мы считаем необходимым отметить, что данная работа прямо продолжает исследование Н. И. Басовской и фактически вырастает из этой статьи. Проблемы португало-кастильских отношений исследовал А. П. Черных. В статье «Характер португало-кастильских противоречий в XIV веке (по материалам португальских хроник)»81 он попытался исследовать португальский взгляд на ключевые проблемы взаимоотношений между христианскими государствами Пиренейского полуострова. Он справедливо отмечает влияние, которое оказывала на португальскую внешнюю политику Столетняя война, особенно на усиление португало-кастильских противоречий. Подробно перечислены и охарактеризованы в статье основные международные договоры, заключенные Португалией в XIV в. Несомненным достижением автора стала констатация того факта, что «страны Пиренейского полуострова оказались вовлеченными в общеевропейскую систему международных союзов»82. Его же перу принадлежит и специальное исследование по лиссабонскому восстанию 1383 г83. Среди работ новейших русскоязычных исследований необходимо отметить монографию Е. А. Калмыковой84. Выполненное в рамках методологии истории представлений оно дает ценный вывод о том, что с точки зрения англичан, походы Черного Принца были «справедливыми акциями, задуманными для восстановления истины»85. Исследования в области международных отношений в основном посвящены различным проблемам в англо-французских противоречиях XV в., например, англо-бургундским86 и англо-шотландским отношениям87, политике династии Ланкастеров88. Роль пиренейских государств отражена и работах по роли Папства89. Таким образом, в историографии по избранной нами проблеме можно выделить несколько тенденций. Во-первых, в процессе генезиса англо-французских противоречий не учитывается роль пиренейских государств, она сводится к центральной, но не единственной проблеме борьбы за континентальные владения Плантагенетов. Важно отметить, что и узловые события в истории пиренейских государств XIII в., средиземноморская экспансия Арагона и «имперский проект» Альфонсо X не осмысляются в историографии как фактический процесс создания системы европейских связей и векторов, определивших участие пиренейских государств в Столетней войне. Во-вторых, военные походы Бертрана Дюгеклена и Эдуарда Черного Принца зачастую трактуются как проблемы в национальной истории Англии и Франции, игнорируется тот факт, что это были одни из крупнейших дипломатических событий своего времени, вызвавшие значительные изменения в расстановке сил. В-третьих, при характеристике специфики второго периода Столетней войны мало внимания уделяется роли «пиренейского фактора» и его эволюции. Научная новизна исследования обусловлена анализом ключевых событий истории пиренейских государств XIII в. (франко-арагонской борьбой в период альбигойской ереси, «войны Сицилийской вечерни», «имперского проекта» Альфонсо X) в контекcте превращения Арагона и Кастилии в участников англо-французских противоречий. Как составные части Столетней войны проанализированы арагоно-кастильская «война двух Педро», гражданская война в Кастилии и пиренейские походы Бертрана Дюгеклена и Эдуарда Черного Принца, экспедиция герцога Ланкастера 1386 г. В целом, впервые в отечественной и зарубежной литературе предпринята попытка исследовать роль и значение «пиренейского фактора» в англо-французских противоречиях за весь период его существования, т. е. в XIII-XIV вв. Это обеспечивается привлечением материала широкого круга арагонских, кастильских английских, французских письменных источников, часть из которых мало исследована в России. Новой является также и попытка взглянуть на систему международных отношений в средневековой Европе через призму династических связей – аспекте малоизученным в научной литературе. Получены выводы, доказывающие, что складывание франко-кастильского союза было одним из результатов внешнеполитической деятельности Альфонсо X Впервые в отечественной литературе показано, что борьба в 60-х гг. XIV в. на Пиренеях была переходным этапом между двумя периодами Столетней войны, первым (1337-1360) и вторым (1369-1396). Доказанным можно считать тот факт, что расстановка сил и ориентация участников в этих событиях определялась сочетанием трех факторов: внутреннего (начавшейся гражданской войной в Кастилии между Педро I и Энрике Трастамарским), внешнего (арагоно-кастильской «войной двух Педро») и личностно-династического (разрывом франко-кастильского брака между Бланкой Бурбонской и Педро I, причиной которого была фаворитка Мария де Падилья). Впервые в отечественной исследовательской литературе о Столетней войне был доказан тезис о том, что результаты пиренейского похода Эдуарда Черного Принца значительно ослабили английскую Гасконь и послужили причиной возобновления боевых действий в 1369г. Впервые в отечественной историографии был поставлен и исследован вопрос о роли и масштабах франко-кастильского сотрудничества при Карле V. На материале источников была доказана значительная роль кастильской помощи в процессе отвоевания потерянных по миру в Бретиньи (1360 г.) территорий. Обращение к такой малоисследованной проблеме, как англо-португальский союз во второй период Столетней войны, позволило получить ряд выводов, корректирующих имеющиеся в науке представления о дипломатии Плантагенетов. Исследование показало, что продолжение пиренейской политики в 80-е гг. XIV в. зависело в большей степени от личных интересов Джона Гонта, герцога Ланкастера. Научно-практическая значимость результатов исследования обоснована получением ряда выводов, касающихся роли Арагона и Кастилии в системе англо-французских противоречий периода XIII-XIV вв. Выбранный исследовательский подход позволил выявить связь между глобальными процессами Реконкисты, общеевропейского экономического подъема XIII в. и развитием Арагона и Кастилии, их превращением в участников англо-французских противоречий. Практическая значимость исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы не только в дальнейших исследованиях по национальной истории Англии, Франции, Арагона, Кастилии. Полученные выводы задают новые направления для исследований по истории Столетней войны. Кроме этого, исследование представляет интерес и для специалистов по истории международных отношений, поскольку предыстория и история Столетней войны являются важными вехами на пути к созданию теории и практики дипломатической деятельности современного типа. Материалы исследования могут быть использованы при составлении и разработке общих и специальных курсов по истории Средних веков, написании монографий и учебных пособий. Структура исследования. Исходя из проблемно-хронологического подхода, мы сочли нужным выделить три смысловых блока. В первой главе прослеживается генезис основных пиренейских союзов перед Столетней войной. На основе анализа борьбы в итальянских и немецких землях Священной Римской империи после смерти Фридриха II Штауфена предпринимается попытка выявить ориентацию Арагона и Кастилии в англо-французских противоречиях. Вторая глава посвящена роли пиренейских государств в период 1337-1369 гг. «Война двух Педро» рассматривается как часть Столетней войны, анализируются дипломатические результаты походов Бертрана Дюгеклена и Черного Принца. Отдельно изучено влияние пиренейской политики на возобновление Столетней войны в 1369 г. В третьей главе рассмотрена эволюция «пиренейского фактора» в период Каролинской войны. Изучены сотрудничество Кастилии и Франции при Карле V, союз Англии и Португалии на фоне затяжного политического кризиса, характерного для Англии, Франции, Арагона и Кастилии рассмотрен выход пиренейских государств из системы англо-французских противоречий. В качестве приложений даны: список римских Пап, занимавших престол святого Петра в течение изучаемого в диссертации периода, а также специально составленные генеалогические таблицы, иллюстрирующие формирование системы связей пиренейских государств с Англией, Францией и Священной Римской империей. |
Похожие:
 | Заявитель, планирующий посетить одну или несколько из вышеперечисленных территорий, должен запрашивать визу для каждой территории... | | А64 Англо-русский и русско-английский словарь компьютерной лексики / Авт.–сост.: И. Н. Мизинина, А. И. Мизинина, И. В. Жильцов. —... |
| А64 Англо-русский и русско-английский словарь компьютерной лексики / Авт.–сост.: И. Н. Мизинина, А. И. Мизинина, И. В. Жильцов. —... |  | Государство Золотая Орда (сер. XIII сер. XV вв.) и государство Литовско-русское (сер. XIII сер. XVI вв.) |
| Рекомендован Учебно-методическим Советом Института правоведения и предпринимательства в качестве учебно-методического комплекса по... | | |
| Цели: сформировать представление о традиционных символах государства, познакомиться с историей их возникновения, проанализировать... | | Понятие адвокатуры, ее значение в системе правового государства. Публичность института правозащиты |
| I. Сибирские архивы в системе приказных учреждений русского государства (Конец XVI начало XVIII вв.) | | Слабые, распадающиеся и неудавшиеся государства в системе международных отношений. 22 |