Аннотация Книга «Другая Троица»
Скачать 3.57 Mb.
|
| Илья Франк. Другая Троица Работы по поэтике www.russianeurope.ru Аннотация Книга «Другая Троица» рассказывает о «сущностной форме» — троичной основе литературных (и кинематографических) сюжетов: герой ↔ Хозяйка зверей (она же Прекрасная Дама) или Источник жизни и смерти (в виде той или иной стихии) ↔ двойник-антипод героя. При наложении на конкретный сюжет «сущностная форма» не делает его истолкование примитивным — наоборот, позволяет увидеть многие элементы в их взаимосвязи. Книгу «Другая Троица» можно рассматривать и как произведение фантастического жанра, а «сущностную форму» — как сквозной художественный прием этого произведения. Содержание О себе, сугробе и сером волке (предисловие) Тень Петруши Другая Троица У черного ручья (Хозяйка жизни и смерти на двух картинах Ладо Гудиашвили) Поэма Н. В. Гоголя «Мертвые души» в свете шаманизма Мастер и Муркарита Одинокий король (Набоков и Дон Кихот) Акутагава и макинтош Павлин и маска (Двойник-антипод в прозе Уильяма Батлера Йейтса) Ладушки, ладушки... (Ритуальный жест и его последствия в романе Сартра «Тошнота») Узкий приятель в траве (Змея как двойник-антипод) Современная Клеопатра О себе, сугробе и сером волке (предисловие) Когда мне было шесть лет, семья переехала на улицу Комарова, что недалеко от Ботанического сада (в Москве). Наша новая квартира была в «хрущёвке», на первом этаже. Окна выходили в квадратный двор, образованный тремя пятиэтажками и школой. В школу мне предстояло идти через год, а пока можно было гулять. Гулял я один, но более или менее под маминым присмотром, так как меня было хорошо видно из окна. Мы переехали зимой, во дворе лежал обильный снег. И вот я выхожу во двор. Сразу через дорожку от нашего подъезда вижу длинный и высокий сугроб. В сугробе прорыт туннель — по всей длине сугроба. Я знакомлюсь с инженером этого проекта (и единственным задействованным в нем рабочим) — Серегой, он же Серый (как все его называют). Для меня этот человек сразу ассоциируется (слова такого я пока не знаю) с «серым волком» сказок. Серега — очень большой, совершенно взрослый (кажется, пятиклассник). Он относится ко мне покровительственно (а я к нему — трепетно, благоговейно) — и предлагает пролезть по туннелю! Я лезу, пролезаю, это настоящее счастье. Счастья бы не случилось, если бы я вышел во двор, а Серого там в это время не оказалось. Или если бы он меня прогнал. Или если бы не было туннеля в сугробе. Или если бы мне было, например, столько же лет, сколько Серому. Или если бы я не вышел в совершенно чужой мне двор — в первый раз после переезда. Или если бы вышел во двор с мамой... Но счастье получилось, поскольку получилась сущностная форма — основа всякой художественности. Герой (это слово здесь — и вообще первоначально — означает не особо мужественного человека, а всего лишь человека, проходящего или прошедшего испытание, означает участника обряда посвящения) встречает судьбоносную для него фигуру, свою Тень, своего двойника-антипода (часто зооморфного), который проводит его через источник жизни и смерти, погружая в некую стихию — в воду, под землю, в глубь леса, в снег... (это — смерть) и затем помогая выйти из нее (это — новое рождение, жизнь). Такая простая штука. Шестилетний мальчик пробирается (и счастлив этим) по снежному туннелю не потому, что некогда был (и частично сохранился в обществе — в уже трудно узнаваемых проявлениях) аналогичный первобытный обряд посвящения (инициации). Наоборот, первобытный обряд имел место по той же причине (и потому может быть понятен нам), по которой современный мальчик счастлив, пробираясь — под руководством «серого волка» — по снежному туннелю. Так устроен человек. И когда мы берем в руки книгу или усаживаемся смотреть фильм, нам, чтобы, так сказать, получить эстетическое удовольствие, а попросту говоря, ощутить счастье, нужно, чтобы был туннель в сугробе и Серый. Чтобы был поразительный, умопомрачительный туннель в сугробе и внушающий трепет Серый. Примечально, что Серый, как впоследствии выяснилось, был довольно большой хулиган. Тень Петруши Но Господь воздвиг на море крепкий ветер, и сделалась на море великая буря, и корабль готов был разбиться. <...> И взяли Иону и бросили его в море, и утихло море от ярости своей. <...> И повелел Господь большому киту поглотить Иону; и был Иона во чреве этого кита три дня и три ночи. Книга Пророка Ионы Сказка об Иване-царевиче, Жар-птице и о сером волке В романе Пушкина «Капитанская дочка», как известно и очевидно, большую роль играют элементы фольклора — народные песни (и слышимые Петром Гриневым, и поставленные эпиграфами), пословицы и поговорки. Сам язык героев романа звучит подчас как язык сказки. Пугачев, например, называет Марью Ивановну Миронову «красной девицей»: «Потом обратился он к Марье Ивановне и сказал ей ласково: — Выходи, красная девица; дарую тебе волю. Я государь». Однако связь «Капитанской дочки» с русским фольклором не ограничивается этими лежащими на поверхности элементами, придающими произведению яркий народный колорит. Фольклор здесь — не только украшение, в нем укоренен и сам сюжет пушкинского романа. Конечно, в любом сюжетном произведении любой эпохи можно проследить сюжетные элементы сказки (вооружившись книгами «Морфология волшебной сказки» и «Исторические корни волшебной сказки» В. Я. Проппа). Но есть произведения, в которых сказка особенно явственна. Так, юному Петру Гриневу, покинувшему поневоле родной дом (обычный сказочный элемент сюжета), встречается и серый волк (Пугачев при первой встрече — «или волк, или человек»), и Марья Моревна (Марья Миронова). Марья Моревна волшебной сказки — это своего рода богиня смерти. Она связана с Кощеем Бессмертным: «Он (Иван-царевич. — И. Ф.) не вытерпел: как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул — а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован...» В другой сказке — сказке об Иване-царевиче, Жар-птице и о сером волке — главная героиня (там это Елена Прекрасная) связана не с Кощеем, а с серым волком, — и настолько тесно, что волк даже может в нее превращаться: «Серый волк вымолвил эти речи, ударился о сыру землю — и стал прекрасною королевною Еленою, так что никак и узнать нельзя, чтоб то не она была». И в том, и в другом случае героиня имеет некую оборотную сторону — некую волшебную мужскую ипостась, которая угрожает смертью герою сказки (но может и, наоборот, помогать ему — так серый волк помогает Ивану-царевичу, хотя и загрыз его коня): «Да тебе на твоем добром коне во веки веков не доскакать бы до Жар-птицы. Я один знаю, где она живет. Садись-ка лучше на меня да держись крепче. Загрыз я твоего доброго коня, теперь послужу тебе верой и правдой». Что до Марьи Моревны, то она собственноручно (не прибегая к помощи Кощея Бессмертного) умерщвляет целое войско: «Собрался в дорогу, шел, шел и видит — лежит в поле рать-сила побитая. Спрашивает Иван-царевич: — Коли есть тут жив человек — отзовися! Кто побил это войско великое? Отозвался ему жив человек: — Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна». «Моревна» — это от слова «мор», а «Марья», с одной стороны, перекликается с «Моревна», с другой стороны, соотносится с девой Марией (Богоматерью и Заступницей). Получается, что Марья Моревна — богиня не только смерти, но и жизни. Она убивает — и возрождает. (Сравните с довольно распространенными в Западной Европе «черными мадоннами», к которым было особенно сильное паломничество во время “atra mors” (лат.) — «черного мора, черной смерти» — эпидемии чумы XIV века. Черной мадонне молились как Богородице, но в то же время и как богине смерти. Она знает толк в смерти — и потому может ее отменить.) В фамилии Миронова слово «Моревна» зашифровано (обратите также внимание на ударное «о» фамилии, усиливающее намек на «мор»). В этом смысле примечательна и пословица, поставленная эпиграфом к главе «Суд»: «Мирская молва — Морская волна». Пушкину нравится перекличка этих слогов, он ею играет.  Дева Мария Гуадалупская, местный образ которой называют также «Моренинья» («Смуглянка»). Образ Девы Марии, найденный близ реки Гуадалупе в Эстремадуре и с XIV века хранящийся в королевском монастыре Санта-Мария-де-Гуадалупе, входит в число наиболее почитаемых христианских святынь Испании. Фигура Мадонны вырезана из темной древесины кедра. Мы наметили основные сказочные фигуры романа (юный герой, «Марья Моревна», «серый волк»). Рассмотрим все по порядку. Начнем с бурана: «Я увидел в самом деле на краю неба белое облачко, которое принял было сперва за отдаленный холмик. Ямщик изъяснил мне, что облачко предвещало буран. Я слыхал о тамошних метелях и знал, что целые обозы бывали ими занесены. Савельич, согласно со мнением ямщика, советовал воротиться. Но ветер показался мне не силен; я понадеялся добраться заблаговременно до следующей станции и велел ехать скорее. Ямщик поскакал; но все поглядывал на восток. Лошади бежали дружно. Ветер между тем час от часу становился сильнее. Облачко обратилось в белую тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо. Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло. "Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!"... Я выглянул из кибитки: все было мрак и вихорь. Ветер выл с такой свирепой выразительностию, что казался одушевленным; снег засыпал меня и Савельича; лошади шли шагом — и скоро стали. "Что же ты не едешь?" — спросил я ямщика с нетерпением. "Да что ехать? — отвечал он, слезая с облучка, — невесть и так куда заехали: дороги нет, и мгла кругом"». В сказке подобное буйство стихии (буря, гроза) говорит о том, что вот-вот прилетит баба-яга или Змей Горыныч: «Поднималась сильная буря, гром гремит, земля дрожит, дремучий лес долу преклоняется: летит трехглавый змей». Или в древнеегипетской «Сказке о потерпевшем кораблекрушение»: «Тут услыхал голос грома. Подумал я, что это волны моря. Деревья трещали, земля дрожала. Когда же раскрыл я лицо свое, то увидел, что это змей приближается ко мне. <...> И я обмер от страха. Тогда забрал он меня в пасть свою, и отнес в жилище свое, и положил на землю, невредимого, ибо я был цел и члены мои не оторваны от туловища. Сказал он мне: "Не бойся, не бойся, малыш, не закрывай от страха лица своего здесь, предо мною. Вот бог даровал тебе жизнь, он принес тебя на этот остров ка"». «На остров ка» означает «на остров двойника». Напомним самую важную для всего нашего дальнейшего рассуждения вещь: сказка произошла из первобытного обряда посвящения, суть которого состояла в том, что посвящаемого юношу сначала заглатывал мифический зверь, а затем изрыгал его обратно. (Волк, который загрыз коня Ивана-царевича в сказке, после чего помог герою, в обряде-мифе пожирал самого Ивана, а затем его выплевывал — живым и более сильным — как бы закаленным.) Таким образом посвящаемый умирал и возрождался. Возродившись (благополучно пройдя через царство смерти), он становился взрослым охотником и женился (такова и основа волшебной сказки). Но причем же тут двойник? Дело в том, что во время и в результате обряда посвящения юноша как бы переставал быть самим собой и становился своим двойником — но не просто двойником, а двойником-антиподом. Это был и он (прежний), и уже не он. Иногда он получал и другое имя. Кроме того, что он становился сам своим двойником-антиподом, во время обряда он видел и двойника-антипода, представленного другим человеком. С одной стороны, это был человек, проводящий юношей через обряд (часто старший родственник, но не отец), с другой стороны, это был один из участников обряда, приносимый в жертву (поскольку нужно было провести юношей через смерть, одного из них могли действительно убить, а остальных убить символически — подвергнув суровым испытаниям-истязаниям и полив кровью жертвы). Выплюнутый зверем (или выбравшийся из зверя, поразив его изнутри) юноша становился приобщенным к звериному миру (что так важно для охотника), поэтому двойнику-антиподу нередко присущи зооморфные черты. Буран и играет в романе роль мифологического зверя, проглатывающего юного героя. Не всегда даже в сказке героя проглатывают буквально, однако его погружение в некую стихию (это может быть и море, и лес, и земля-подземелье, и даже снег) означает то же самое. Петр Гринев погружается в «снежное море». Чуть дальше в тексте образ морской стихии повторяется: «Кибитка тихо подвигалась, то въезжая на сугроб, то обрушаясь в овраг и переваливаясь то на одну, то на другую сторону. Это похоже было на плавание судна по бурному морю». Причем (на уровне метафоры) эта стихия — живая, она — зверь: «Ветер выл с такой свирепой выразительностию, что казался одушевленным...» Стихия-зверь — один из любимых образов Пушкина, который встречается, например, и в «Медном всаднике»: Погода пуще свирепела, Нева вздувалась и ревела, Котлом клокоча и клубясь, И вдруг, как зверь остервенясь, На город кинулась… А также в стихотворениях, например: Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя: То, как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя, То по кровле обветшалой Вдруг соломой зашумит, То, как путник запоздалый, К нам в окошко застучит. Образ живой бури у Пушкина иногда сопровождается появлением из недр этой бури какой-то странной фигуры. В процитированном выше стихотворении это вполне безобидный «путник запоздалый», стучащий в окошко. Однако сопоставление с другим стихотворением («Утопленник») показывает нам, что речь идет о двойнике-антиподе, отражающем прохождение героя через смерть, — об оживающем мертвеце, слитом со стихией, поглощенном и извергнутом мифическим зверем: Долго мертвый меж волнами Плыл качаясь, как живой; Проводив его глазами, Наш мужик пошел домой. <…> Уж с утра погода злится, Ночью буря настает, И утопленник стучится Под окном и у ворот. Или в «Пире во время чумы»: Царица грозная, Чума Теперь идет на нас сама И льстится жатвою богатой; И к нам в окошко день и ночь Стучит могильною лопатой.... Как видите, все то же самое: стихия (как жизни, так и смерти) сгущается в человеческий (или звериный) образ и стучится к человеку. В гости к герою приходит двойник-антипод. В «Капитанской дочке» буран сгущается в Пугачева: «Савельич ворчал; я глядел во все стороны, надеясь увидеть хоть признак жила или дороги, но ничего не мог различить, кроме мутного кружения метели... Вдруг увидел я что-то черное. "Эй, ямщик! — закричал я, — смотри: что там такое чернеется?" Ямщик стал всматриваться. "А Бог знает, барин, — сказал он, садясь на свое место, — воз не воз, дерево не дерево, а кажется, что шевелится. Должно быть, или волк, или человек". Я приказал ехать на незнакомый предмет, который тотчас и стал подвигаться нам навстречу. Через две минуты мы поравнялись с человеком». Этот оборотень, как скоро выясняется, обладает звериным чутьем (именно тем качеством, которое должен в ходе обряда посвящения освоить будущий охотник): «Я уж решился, предав себя Божией воле, ночевать посреди степи, как вдруг дорожный сел проворно на облучок и сказал ямщику: "Ну, слава Богу, жило недалеко; сворачивай вправо да поезжай". — А почему мне ехать вправо? — спросил ямщик с неудовольствием. — Где ты видишь дорогу? Небось: лошади чужие, хомут не свой, погоняй не стой. — Ямщик казался мне прав. "В самом деле, — сказал я, — почему думаешь ты, что жило недалече?" — "А потому, что ветер оттоле потянул, — отвечал дорожный, — и я слышу, дымом пахнуло; знать, деревня близко". Сметливость его и тонкость чутья меня изумили. Я велел ямщику ехать». |
Похожие:
 | Книга-игра, книга-головоломка, книга-лабиринт, книга-прогулка, которая может оказаться незабываемым путешествием вокруг света и глубоким... |  | Аннотация к рабочей программе по английскому языку умк «Enjoy English» (М. З. Биболетова) для 7 класса |
| Аннотация: Книга рассказывает о противостоянии германских военно-воздушных сил и системы противовоздушной обороны Поволжья во время... | | Аннотация: от 1000 до 1200 печатных знаков. Аннотация должна быть информативной, содержательной, структурированной, оригинальной,... |
| Аннотация. Начинать аннотацию рекомендуется словами «Предложен(ы), описан(ы), рассмотрен(ы)». Аннотация должна содержать краткое... | | Они доступны любому индивидууму, не смирившемуся с неудачами в личной жизни, готовому изо всех сил бороться за свое счастливое будущее,... |
| Книга написана с позиции язычества — исконной многотысячелетней религии русских и арийских народов. Дана реальная картина мировой... | | Помпонацци, Парацельса, Макиавелли, выделяется главная книга – «анти-Библия»: «…У либертенов всегда в руках книга Рабле, наставление... |
| Технология творческого решения проблем (эвристический подход) или книга для тех, кто хочет думать своей головой. Книга первая. Мышление... | | Книга предназначена только для предварительного ознакомления! |