Дома Виктор не был два года, и на кнопку звонка нажимал с волнением, не зная, как его примут. Волнение пересиливало даже усталость от долгой дороги. Имея при
Скачать 2.52 Mb.
|
| Калейдоскоп Часть 1. Сам себе хозяин -1- Дома Виктор не был два года, и на кнопку звонка нажимал с волнением, не зная, как его примут. Волнение пересиливало даже усталость от долгой дороги. Имея при себе ключ от квартиры, Виктор не решился им воспользоваться. "Если только не откроют", - решил он. Довольно долго звонок терзал тишину, как казалось, пустой квартиры. Между короткими энергичными трелями Виктор прислушивался, но из-за обшарпанной двери не доносилось не звука. Неиссякаемым запасом терпения Виктор не обладал, и минут через десять безрезультатного топтания под дверью полез в сумку за ключами, но в этот момент услышал что-то вроде осторожных крадущихся шагов, приближающихся к двери по ту сторону. Он выпрямился и стал слушать. Шаги сменились звуками невнятной возни, как будто кто-то слишком маленького роста пытался заглянуть в глазок. Виктор встал так, чтобы хорошо было видно его лицо, и кто-то довольно долго его разглядывал, но этот досмотр ничем не окончился. Шаги дробно застучали прочь по коридору, и Виктору послышался детский голос, звавший маму. Он снова решительно подступил к двери и надавил на кнопку, выдав длиннейшую трель, которая могла разбудить и мертвого. Мертвецов, как он надеялся, в квартире все-таки не было, а вот мертвецки пьяные могли и присутствовать. С расчетом на них он и звонил. Но в квартире все вновь затихло. "Да что я, в самом деле, как попрошайка, - вдруг рассердился Виктор. – Скребусь в дверь собственной квартиры! Дождусь только того, что любопытные соседи повысунут свои носы..." Ключ, который два года пролежал в особом кармане сумки, теперь куда-то запропастился. Виктор никак не мог его найти, сколько ни чертыхался. Под руку попадались какие-то тряпки, загадочные бумажки, углы чего-то твердого и острого, но только не ключи. А когда, наконец, он извлек связку ключей из дальнего закоулка сумки, куда она попала без его ведома, вставил нужный ключ в замок и уже почти довернул его, дверь вдруг несильно, но настойчиво потянули на себя из квартиры. Виктор, в свою очередь, толкнул ее, но ощутил жесткое сопротивление дверной цепочки. В образовавшуюся щель показалось припухшее и помятое лицо женщины средних лет, с всклокоченными волосами и мутными глазами. Глаза эти бессмысленно уставились на Виктора, и он невольно отшатнулся на шаг, ощутив, как внутри, под ложечкой, загорелось пока еще маленькое солнце ледяной ярости. - Тебе чего надо? – вопросило помятое лицо не слишком трезвым голосом. Виктор взял себя в руки и заставил себя подойти к двери почти вплотную, чтобы дать возможность рассмотреть его. - Не узнаешь, что ли? – сдержанно спросил он. – Или не ждала? Мутные глаза несколько секунд метались по его лицу, потом в них забрезжило узнавание. Женщина всплеснула руками, но не радостно, а скорее испуганно: - Витька-а!.. Ты? - Я. В квартиру, может, впустишь, или дверь ломать? – без улыбки поинтересовался Виктор. Дверь поспешно притворилась, затем распахнулась снова, во всю ширь. Подхватив с пола сумку, Виктор шагнул через порог и оказался в сумрачном тесном коридорчике с отходящими от стен старыми обоями. Под ногами был плохо вымытый, исцарапанный темно-зеленый линолеум. Отчетливо пахло брагой и еще чем-то тяжелым и затхлым. "Ничего не изменилось", - тоскливо подумал Виктор, и ему немедленно захотелось уйти отсюда, было бы только куда. Мать стояла, вжавшись спиной в стену и стиснув на груди руки, и смотрела на него испуганными глазами, как будто он собирался ее бить. Неожиданное появление Виктора подействовало на нее благотворным образом, выбив из головы остатки хмеля, но, правда, не сделав ее более вменяемой. По ее поведению можно было подумать, будто сын-уголовник вернулся из тюрьмы и вот-вот начнет буйствовать. Поколебавшись, Виктор все-таки опустил сумку на пол, разулся и мимо матери прошел в комнату. За спинкой кресла пряталась довольно высокая, но худенькая и бледненькая девочка лет семи-восьми, в красном шерстяном платье. Из своего укрытия она робко, исподлобья, взглядывала на Виктора огромными черными, как вишня, глазами. Виктор улыбнулся, присел на корточки и поманил ее к себе. - Лизка, здравствуй! Ты чего прячешься? Не помнишь? Ну, иди сюда, поцелуй меня. Лизка не двигалась с места и продолжала серьезно, по-взрослому, глядеть на него, хлопая опахалами пушистых ресниц. Виктор подошел к ней сам, подхватил на руки и поцеловал сначала в одну, потом во вторую щеку. Сестренка, хоть и подросла с тех пор, как он видел ее в последний раз шестилетней малышкой, была худенькая и совсем легонькая, и Виктор без труда удерживал ее на вытянутых руках. - Ух ты и выросла, - продолжал он, с улыбкой оглядывая ее. – Совсем большая стала. Школьница уже, наверное? Рассказывай давай, как учишься. Лизка упорно, по партизански, молчала. - Что же ты молчишь? – спросил Виктор еще весело, но подобравшись внутренне. Очень ему не нравилось это молчание. – Язык проглотила? Открой ротик, погляжу, на месте язычок или нет. Лизка застенчиво улыбнулась, но и на этот раз ничего не ответила. Вместо нее заговорила мать, стоявшая в лишенном дверей проеме, откуда она наблюдала за Виктором. - Да какая школа, - бросила она раздраженно. – На школу деньги нужны, а где их взять? Маленькое яростное солнце под ложечкой запульсировало и резко разбухло, но Виктор пока еще сдерживался. Очень не хотелось начинать со скандала свой первый день дома. Нужно было вообще ничего не отвечать, но Виктор так не умел. Он отпустил Лизку, выпрямился, повернулся к матери и взглянул на нее в упор, сузив глаза. На смуглых скулах проступили желваки. - С ума съехала, мать? – сказал он тихо, но так, что мать инстинктивно загородилась рукой и жалостливо сморщила лицо, как будто собиралась заплакать. – Ты о чем думаешь? Девке девятый год! Она читать хотя бы умеет? - Ты как с матерью разговариваешь, ирод проклятый? – визгливо крикнула мать. - Я-то думаю! Думаю! А ты, вернуться не успел, как давай сразу мать-то попрекать! Совести у тебя нету! Я по людям мыкаюсь, чтобы копейку для хлеба добыть, а ты меня еще и попрекаешь, бездельник?! Сам-то много о нас думал? Много я от тебя помощи видела? Два года одна-одинешенька перебивалась! - Ну, запела. Мыкается она, копейки на хлеб добывает, - повторил Виктор сквозь зубы. Кровь бросилась ему в лицо. Обернувшись коротко на Лизку, он увидел, что девочка стоит ни жива, ни мертва, стиснув маленькие ручки и глядя на него остановившимся взором. Нужно было во что бы то ни было сдержаться, промолчать, и Виктор проглотил рвавшиеся уже с языка ругательства и сказал только тихо: - Знаю я, куда у тебя копейки эти идут. Но и этой фразы оказалось достаточно, чтобы вывести мать из состояния ненадежного равновесия. Она вся побагровела и уставилась на Виктора с выражением дикой злобы в ведьминских черных глазах. "Сейчас начнется", - понял Виктор и мысленно обругал себя. Расслабился за два года. Забылся!.. - Знает он! – завизжала она, сделавшись похожа на демоницу из Дикой Охоты. – Знает! Да много ты знаешь! Нету у меня денег! Нету! Понял, ирод? И она сползла спиной по косяку на пол и громко разрыдалась. Виктор стоял оцепенев и стиснув изо всех сил зубы, и разрывался между желанием немедленно уйти из этой проклятой дыры и боязнью оставить Лизку одну с истеричной мегерой. В ушах у него пульсировала кровь. Мимо него испуганной мышкой метнулась Лизка: губы ее дрожали, в глазах стояли слезы. Она бросилась на пол рядом с матерью, стала обнимать ее своими худенькими ручками и уговаривать успокоиться, при этом сама захлебывалась от слез. Закусив губы, Виктор смотрел на них. Он знал, что наполовину притворная истерика матери закончится так же внезапно, как и началась, и что успокаивать ее нет никакого смысла, но ему было ужасно жалко Лизку. Едва ли она поняла все сказанное, лишь видела, как старший брат, которого она помнила очень плохо, кричит на маму, и та плачет от его криков. - Лиза! – позвал Виктор тихо и как мог мягко. – Лиза, не надо! Пойдем со мной. Но Лизка не слышала его. Виктор хотел уйти и не мог, поскольку плачущие мать и сестра загородили выход, нужно было или переступать через них или оттаскивать их в сторону. Тогда он сел на продавленный диван и закрыл руками уши. "С возвращеньицем, добро пожаловать в родительский дом, - подумал он тоскливо. – На какие изменения я, дурак, рассчитывал? Все по-прежнему, даже еще хуже, потому что я, кажется, разучился молчать". Отняв руки и морщась от резавшего слух визгливого плача, он достал из кармана сигарету и закурил. Пепел он стряхивал в отыскавшуюся тут же на полу грязную пепельницу, забитую окурками. "Надо поскорее озаботиться отдельным жильем, долго я тут не выдержу. Терпения не хватит сносить ее выверты, пьянки и истерики, - размышлял Виктор, выпуская к потолку дым. – Ничего хорошего из наших бесед не получится, а выйдет одна беда: рано или поздно – скорее, рано, - я сорвусь да и убью ее. Вот так, просто... – мысль об убийстве родной матери ничуть не ужаснула его, напротив, всколыхнуло слабую пока еще волну радостно-злобного возбуждения, которое Виктор быстро в себе задавил. Ему стало страшно. – Нет, если я это сделаю, то даже не пожалею, разве только о себе... В тюрьму мне не хочется, да и нельзя: на кого Лизку оставлю?.." Он покосился на сестренку, которая сидела на полу в обнимку с матерью и самозабвенно всхлипывала. Видя, что слезы и истерика ни к чему не приводят, мать постепенно успокаивалась, рыданья становились тише. Успокаивалась и Лизка. "Господи, как спать хочется", - подумал Виктор; он был только что с поезда и совсем не выспался – в поезде не до того было. Есть тоже хотелось. Он затушил сигарету, похоронив среди прочих окурков в пепельнице, встал и сказал негромко: - Дайте пройти, наконец. Лизку он взял за плечи и чуть приподнял над полом, чтобы освободить себе дорогу, а через мать просто переступил, как через камень или бревно. - Ну что, хозяйка, - обратился он к Лизке, - накормишь уставшего путника? - Я чай поставлю, - пискнула та испуганным, еще задушенным от слез голосом. Кроме чая, больше ничего стоящего на кухне не нашлось, холодильник был пуст, как после нашествия Мамая. Даже водки не было. "Странно", - подумал Виктор, хотя как раз тут, пожалуй, ничего странного и не было: вряд ли в этой квартире задерживалась дольше нескольких часов любая жидкость, содержащая в себе хоть сколько-то градусов. Виктор порылся по карманам, дал Лизке денег и отправил ее в магазин. Если мать привыкла питаться святым духом и горячительными напитками различной крепости, то он и сам поститься не намеревался, и Лизку заставлять не желал. Пока Лизка бегала в магазин, Виктор наведался в комнатку, которая два года назад служила ему спальней. В его отсутствие она сильно пострадала: обои ссохлись и пожелтели, мебель, за исключением кровати и нескольких стульев, исчезла, и он легко мог предположить – куда именно. К тому же, в комнате стоял тот же неприятный дух, что и во всей квартире. Пришлось распахнуть окна настежь. Все в комнате вызывало у Виктора неприязнь, и он утешал себя тем только, что недолго здесь проживет. Заняться при первой же возможности поисками своего отдельного жилья он решил твердо. Лизка вернулась минут через двадцать, разрумянившаяся и повеселевшая, стала по-хозяйски выкладывать покупки на стол. На запах съестного и шуршание пакетов явилась мать, Виктор сделал вид, что не замечает ее, гнать не стал, и она робко примостилась на табуретке в углу. Устроив ревизию Лизкиной добычи, он остался доволен и приступил к приготовлению немудреного ужина. х х х Вечером Виктор, уже в своей старой одежде, которая стала ему за два года тесна в плечах (другой, впрочем, все равно пока не было; спасибо, что и эта сохранилась), сидел во дворе, на низеньком табурете, поставленном прямо в траву. Слева и справа от него тянулись два ряда самодельных сарайчиков, прилепленных вплотную друг к другу и образовавших что-то вроде не слишком широкого коридора без торцовых стенок и крыши. Виктор сидел перед открытой дверью одного из таких сараюшек, рядом с наполовину выкаченным на улицу старым отцовским "Уралом". Мотоциклом эта конструкция могла называться только условно; рядом с блестящими хромом и лаком, новенькими рычащими зверями, он выглядел бы как драный козел рядом с породистыми скакунами. И все же Виктор надеялся еще покататься на нем, а для этого следовало сначала заставить его бегать – за два года, без ухода, он сильно проржавел. После короткого осмотра он с грустью постановил, что мотоцикл, вероятно, придется перебрать весь по винтикам, и теперь решал, стоит ли овчинка выделки. Привередничать ему не приходилось: едва ли в ближайшее время у него появятся деньги на покупку нового, а погонять по улицам, вспомнить бесшабашную юность страсть как хотелось. "Один, правда, уже догонялся", - подумал Виктор мрачно и тут же запретил себе думать об этом. Он посмотрел вправо, туда, где на скамейке Лизка играла в куклы с незнакомой ему худенькой белобрысой девочкой, а когда повернулся обратно, то обнаружил рядом с собой некоего долговязого типа, легко и аристократически небрежно опершегося плечом о стенку соседнего сараюшки. Тип стоял, сложив на груди руки и скрестив ноги, и пялился на Виктора бесстыжими зелеными глазами. Недлинные волосы его были осветлены клоками и надо лбом зачесаны на манер кока. Виктор улыбнулся радостно и вскочил с табуретки. - Гений! - Ага, помнишь, зараза, - констатировал долговязый, не переменяя позы. – А я думал, память тебе отшибло. На два года запропастился и ни строчки, ни слова – это как понимать? - Так чего писать об одном и том же, - пояснил Виктор. – Ну, хочешь, стукни, если виноват... - Да иди ты, - сказал Гений и снизошел, наконец, до того, чтобы протянуть руку, которую Виктор с большим воодушевлением и пожал. Полное имя его было, соответственно, Евгений, и как-то с детства повелось, что друзья звали его не Женькой, и не Жекой, а Гением, хотя ничего особенно гениального в нем не было. Разве только в том, что касалось игр, придумщик он был большой, но со временем это выветрилось куда-то, имя же так и осталось. - Батино наследство разбираешь? - продолжал Гений, кивая на мотоцикл. - А я смотрю в окно и глазам своим не верю: ты, не ты? Черт знает, вроде и взяться тебе неоткуда, и стрижка эта твоя дурацкая, на себя с ней не похож... – (Виктор чуть смущенно усмехнулся и потер стриженный под машинку затылок). - Ты чего не позвонил, чучело? - Телефон не работает... - Отключили, что ль? – догадался Гений, бывший в курсе пристрастий родительницы друга. – Ну, бывает... маман все то же, в своем репертуаре? - Угу. - Ясно. Ну а зайти-то ты мог, а? Ножки, ручки, вроде на месте, вопреки общему убеждению, ничего не отстрелено, не отрезано. - Там, где я был, так часто не стреляют, - заметил Виктор. – Насчет зайти – извини, конечно, но я же не на один день приехал. Успел бы. - Не "так часто", но все-таки стреляют? – тут же заинтересовался Гений. – И ты после этого говоришь, что писать не о чем было? - Раз говорю, значит, так и есть. - Какой суровый! Ладно, не хочешь, не говори, партизань дальше. Все равно рано или поздно проболтаешься. Виктор засмеялся и толкнул его кулаком в плечо. Легонько так толкнул, но Гений пошатнулся, потерял опору и с трудом удержался на ногах. - Эй, ты, лось здоровый! – возмутился он, демонстративно потирая плечо. – Поосторожнее. Вон загривок какой наел... – и он похлопал себя по собственной длинной и жилистой шее. – Мне до такого расти и расти... - Говорил тебе – пойдем вместе. - Нет уж, не надо мне такого счастья. Да и фиг ли? Ты оттрубил два года, и кто ты такой? Рядовой запаса, и все тут. А я лейтенант буду. Младший. Вот. - Если из института не вышибут, - злорадно сказал Виктор. - Меня – не вышибут... Витька, а ты когда, правда, вернулся? - Сегодня. - А не находишь, что это событие надо отметить? Ребята враз соберутся, только свистни! Виктор покачал головой. |
Похожие:
 | Тем более стоимость работ при последующем обслуживании. Даже если у вас есть какая-то статистика, говорящая о том, что, например,... | | Ответ: Адрес необходимо внести в формате: область (край), город, улица, номер дома, перечисляя через запятую без пробелов и сокращений... |
| В 1815 году Шарль-Франсуа-Бьенвеню Мириэль был епископом города Диня. Это был старик лет семидесяти пяти; епископскую кафедру в Дине... | | Это был медведь. (3)Я таскал его повсюду и даже в кроватке не расставался с ним. (4)Из всех игрушек ясельного возраста медведь был... |
 | Ведь как только начинались сумерки, Макс не только не открывал дверь, но даже не подходил к ней, как бы настойчиво не звонили в дверной... | | Уже без радости, но с волнением вы показываете его заказчику, от которого вы слышите: «А я думал, что вы меня поняли в прошлый раз.... |
| Курс на импортозамещение был объявлен два года назад, после введения санкций против России. В каком-то смысле на первый план при... | | Вопреки общественному мнению, дети уходят не только из неблагополучных семей. Семья внешне может быть вполне благопристойной и даже... |
| Вы хотите зарабатывать деньги, не выходя из дома? Благодаря бурному развитию сети Интернет это стало возможным. Имея компьютер, подключенный... | | Виктор, улыбаясь, шел навстречу Виктории. Покойный супруг выглядел на удивление бодрым и живым. Вика разозлилась настолько, что даже... |