Николай Николаевич Платошкин Гражданская война в Испании. 1936–1939 гг
Скачать 7.57 Mb.
|
2 октября 1933 года правительство Лерруса получило вотум недоверия в кортесах. Его преемник на посту премьера, представитель левого крыла радикальной партии Мартинес Баррио стал главой правительства только для того, чтобы назначить на 19 ноября 1933 года парламентские выборы. 12 октября 1933 года был образован единый блок правых сил во главе с СЭДА. Лидером этого блока был Хиль Роблес, только что посетивший Германию, где он участвовал в качестве гостя в съезде НСДАП в Нюрнберге. Основными требованиями правых была ревизия конституции, умеренность в экономических реформах и амнистия всем участникам мятежа Санхурхо. Левые республиканцы и ИСРП на этот раз шли на выборы раздельно. В целом их кампания разворачивалась под лозунгом защиты завоеваний Апрельской республики, хотя лидер социалистического списка Кабальеро провозглашал «социалистическое наступление». Его речи становились все более и более радикальными. Он требовал противодействия фашизму путем вооруженного восстания и ликвидации капитализма в Испании. Анархисты вновь проявили свой уже ставший хрестоматийным догматизм и призвали своих сторонников не ходить на выборы. Это очень дорого обошлось левым силам. Коммунисты, впервые выдвинувшие собственный список, требовали «Испанию Советов» и «рабоче-крестьянское правительство». Они резко критиковали фашистскую опасность, но не скупились и на жесткие слова в адрес ИСРП. 29 октября 1933 года наконец пришло время и Хосе Антонио Примо де Риверы. Он использовал свой предвыборный митинг для официального образования партии «Испанская фаланга». Более 2000 сторонников слушали нового «каудильо» (т. е. вождя) в мадридском Театре комедии. Примо де Ривера признал в своей речи правомерность появления социалистического движения как реакции простого народа на угнетение и социальную несправедливость. Однако, по его мнению, социализм увлекся материальной стороной жизни и классовой борьбой. Он же хочет объединить всех испанцев на благо родины. Широко стал известен один из пассажей речи Примо де Риверы, в котором он угрожал «диалектикой кулаков и пистолетов» тем, кто «обидит Родину». Парламентские выборы, в которых впервые в истории приняли участие женщины, закончились победой правых и центристов, вследствие их единства и бойкота НКТ. Правые получили 216 мест (в т. ч. СЭДА — 115; сэдисты стали сильнейшей фракцией кортесов), радикалы Лерруса — 100, ИСРП — 58, левые республиканские партии — 40 (в т. ч. «Республиканское действие» Асаньи — 6 вместо 30 в прежнем парламенте). Коммунисты и фалангисты получили по одному месту (Хосе Антонио Примо де Ривера был избран от Кадиса в своей родной Андалусии). Благодаря недальновидной политике анархистов, только в Барселоне не пришло на участки 40 % избирателей (в Кадисе — 67 %, что и помогло лидеру фалангистов попасть в кортесы), в Уэльве — 49 %. В целом по Испании остались дома 33 % лиц, имеющих избирательные права. Но уже 8 декабря 1933 года, в день открытия кортесов анархисты ударились в другую крайность и подняли очередное вооруженное восстание, главным центром которого была столица провинции Арагон Сарагоса. В ходе как всегда бессмысленной борьбы погибло 87 человек (из них 14 со стороны правительства). Анархисты пустили под откос железнодорожный экспресс Барселона-Севилья, убив 19 пассажиров. ИСРП не присоединилась к восстанию, чем заслужила едкие насмешки ликующих правых: мол, сколько было говорено о восстании рабочего класса, так где же оно? В ходе выступления анархистов в некоторых поселках опять был провозглашен «либертарный коммунизм». Снова жгли на площадях кадастровые книги и торжественно декретировали отмену денег и частной собственности. Затем восставшие, не имевшие представления, что делать с завоеванной властью, расходились по домам. Кровавая испанская карусель, казалось, не остановится никогда. 16 декабря 1933 года Леррус сформировал правительство, включив туда своих радикалов и одного агрария. Прожженный политик не решился пригласить в кабинет СЭДА, опасаясь уже серьезного восстания рабочих. Понимал преждевременность этого шага и лидер сэдистов Хиль Роблес, заявивший о поддержке Лерруса в парламенте. Однако Леррус не мог начать ликвидацию завоеваний Апреля 1931 года сразу же. В самом возглавляемом им правительстве этому воспротивились некоторые министры. Пришлось в марте 1934 формировать новый кабинет уже без левого крыла радикальной партии. Реванш начался в апреле 1934 года, когда были отменены основные положения закона о конгрегациях и было восстановлено государственное субсидирование духовенства. 20 апреля кортесы амнистировали не только всех участников путча Санхурхо, но и лиц, находившихся под следствием т. н. Комиссии об ответственности, которая разматывала преступные дела времен военной диктатуры 1923–1930 гг. (в т. ч. так и оставшийся без наказания позор армии под Аннуалем). Даже консервативный президент республики Алкала Самора подписал закон об амнистии, только выразив публичное несогласие с его положениями. Леррусу пришлось пойти на новый правительственный кризис и уйти в отставку, уступив место своему товарищу по партии Самперу, который считался более левым политиком. Правые начали проявлять нетерпение: они никак не могли добраться до своей главной цели — отмены закона об аграрной реформе. Сэдисты и аграрии использовали для наступления на этот закон с черного хода неожиданный кризис вокруг Каталонии, в которой и после ноября 1933 года находилось у власти республиканско-социалистическое правительство (после смерти в декабре 1933 года легендарного лидера Эскерры полковника Масиа его возглавил левый республиканец Компанис) — Генералидад. 11 апреля 1934 года каталонский парламент принял закон о земледельческих договорах, дававший арендаторам-крестьянам право на принудительный выкуп земли у помещика. Правые развязали против Каталонии бешеную травлю, обвиняя ее в превышении полномочий, что и подтвердил находившийся под контролем реакции Трибунал конституционных гарантий. Каталонию захлестнула волна антиправительственных демонстраций, поддержанных депутатами левых партий в кортесах. В сентябре Генералидад и правительство Сампера достигли компромисса, раскритикованного Хиль Роблесом, который рекомендовал бросить против каталонских мятежников войска. В целом первый год без социалистов и Асаньи не дал повода для оптимизма всем тем, кто надеялся на скорый социальный реванш. Дух республики был еще настолько силен, что на ее завоевания никто не решался идти в лобовую атаку. СЭДА оказалась под огнем нападок со стороны своих спонсоров из крупного бизнеса и латифундистов, которые начали уделять больше внимания фалангистам. Хиль Роблес казался им слишком мягкотелым. В феврале 1934 года под давлением финансового капитала ХОНС пошли на объединение с Испанской фалангой, образовав новую партию «Испанская фланга и ХОНС». Ее лидером стал Хосе Антонио Примо де Ривера, который перенял основные лозунги и символику ХОНС (включая красно-черное знамя). В ноябре 1934 года фаланга утвердила свою программу, т. н. «26 пунктов» (программа НСДАП называлась «25 пунктов»). В ней провозглашался курс на национальную революцию, имперскую внешнюю политику, уничтожение «коррумпированных политических партий», вмешательство государства в экономику. Религиозным деятелям не рекомендовалось активно вмешиваться в дела государства. По аналогии с анархистами Хосе Антонио Примо де Ривера стоял за «прямое действие» — «пламенное и воинственное». Однако сначала фалангистам (их было не более 3 тысяч по всей стране) пришлось защищаться. Боевики левых организаций, особенно Союза социалистической молодежи, приступили к запугиванию, избиению, а подчас и убийствам фашистов. На улицах Мадрида фалангисты боялись продавать свои издания. Примо де Риверу настигла так горячо пропагандируемая им самим «диалектика кулаков и пистолетов». Фаланга стала формировать свои боевые группы, в основном из студентов, которых тренировали уволившиеся по декретам Асаньи армейские офицеры. 10 июня 1934 года фалангисты перешли к активным действиям. В этот день 18-летний член фаланги был убит молодыми социалистами во время пикника в окрестностях Мадрида. Вечером этого же дня боевики фаланги открыли ураганный огонь по автобусу с членами Союза социалистической молодежи, приехавшими в испанскую столицу на экскурсию. Двое были убиты, еще 4 человека ранены. Хосе Антонио в этот вечер наслаждался коктейлем на вечеринке высшего общества. У входа его уже ждали левые боевики, открывшие огонь по автомобилю, похожему на машину Примо де Риверы. Выяснив, что ошиблись, левые не успокоились и через 10 дней обстреляли штаб-квартиру фаланги. Весь июль продолжались перестрелки «фаланги крови» (так называли себя боевики фашистов) и их противников. Страна начинала привыкать к уличному насилию. После отстранения ИСРП от власти партия, где первую скрипку стал играть Ларго Кабальеро, быстро радикализировалась На митингах, собиравших тысячи людей, «испанский Ленин» (так стали называть Кабальеро) открыто призывал к вооруженному восстанию и установлению диктатуры пролетариата. Причем социалисты сами загнали себя в угол, официально объявив, что в случае вхождения «фашистской» СЭДА в правительство начнут всеобщее вооруженное восстание. Был образован подпольный революционный комитет, где главным организатором было Прието. Началась закупка и складирование оружия. С декабря 1933 года ИСРП заняла более примирительную линию по отношению КПИ и НКТ, призывая членов этих организаций вступать в т. н. «рабочие альянсы». Это был не общеиспанский единый рабочий фронт с центральными органами, а местные организации, контролировавшиеся социалистами. По сути коммунистам и анархистам предлагалось признать лидерство ИСРП в будущей «социалистической революции». 8-9 сентября 1934 года социалисты, коммунисты и анархисты фактически сорвали слет молодежной организации сэдовцев в Кавадонге (Астурия). Рабочие патрули не пускали в город машины, на шоссе были высыпаны стекла и гвозди, блокировано железнодорожное сообщение. Многие члены левых организаций демонстративно показывали имеющееся у них оружие. Обстановка в стране накалялась с каждым днем. О восстании, которое готовят социалисты, знала, казалось, вся Испания. В сентябре полиция задержала у берегов Астурии судно «Туркеса» с грузом оружия и боеприпасов, которые как раз выгружались на берег. Оружие было обнаружено и в штаб-квартире социалистической партии в Мадриде. В сентябре компартия приняла решение вступить в «рабочие альянсы» и подключиться к подготовке восстания. Однако в реальности все руководство планирующимся выступлением было в руках ВСТ и ИСРП. Правые намеренно провоцировали левых на восстание, зная, что оно весьма небрежно подготовлено. И вот, наконец, социалистам был предоставлен желанный повод. 4 октября 1934 года было сформировано правительство Лерруса, в которое вошла СЭДА (ее представители заняли посты министров земледелия, юстиции и труда). Асанья назвал это чудовищным фактом, расценив возложение на сэдистов правительственной ответственности как «передачу республики ее врагам». Вечером 4 октября ревком ИСРП направил во все отряды рабочей милиции указания о немедленном начале вооруженного восстания. Но органы власти успели неплохо подготовиться. В Мадриде заблаговременно вызванные войска без особых проблем взяли под контроль основные стратегические пункты столицы. Молодежные организации СЭДА, традиционалистов и фалангистов выполняли функции штрейкбрехеров, пытаясь сорвать объявленную всеобщую забастовку. 4 октября Хосе Антонио Примо де Ривера был объявлен единоличным национальным вождем фаланги. Несмотря на то, что правительство отклонило предложение фалангистов о содействии в вооруженном подавлении восстания, милиция фашистов приняла участие в боях с рабочими отрядами в Овьедо (столица Астурии) и Хихоне. 5 фалангистов были убиты. Между тем восстание активно развивалось в Астурии и Каталонии. В горняцкой провинции Астурия, известной не только революционными настроениями своего пролетариата, но и многовековыми традициями свободолюбия (именно в Астурии началась в начале VIII века борьба испанцев против арабского завоевания), рабочие отряды быстро захватили городки Мьерес, Сама-де-Лангрео, завязав бои за столицу провинции. Под влиянием благоприятных известий из Астурии глава каталонского генералидада Компанис заявил о разрыве с центральным правительством, поддержке восстания и превращении Каталонии в государство в составе «Федеральной испанской республики». Это дало возможность Леррусу объявить, что национальное единство Испании находится в опасности. На всей территории страны вводилось военное положение. Каталонское правительство в ответ объявило забастовку, но отказалось раздать оружие рабочим. 7 октября правительственные войска приступили к артиллерийскому обстрелу здания генералидада. Каталонское правительство сдалось и было помещено в плавучую тюрьму на пароходе «Уругвай». В Каталонии был арестован находившийся там Асанья. 9 октября анархисты передали по радио призыв к прекращению забастовки. После поражения Каталонии восстание стало затухать и в других местах. 14 октября был арестован Ларго Кабальеро. Правые социалисты во главе с Бестейро вообще открестились от выступления. Продолжала сражаться лишь Астурия. Этот регион, почти полностью горными цепями от остальной страны, находился под влиянием политической субкультуры шахтеров. Среди последних главенствовали ИСРП и ВСТ, но астурийские социалисты, будучи столь же дисциплинированными, как и их товарищи в Мадриде и Валенсии, отличались революционным мессианизмом и видели в себе авангард пролетарской революции в Испании. Восстание в Астурии было подготовлено гораздо лучше, чем в других регионах страны. В плане выступления были указаны пункты сбора и маршруты колонн повстанцев, и даже улицы, по которым надлежало передвигаться только санитарным машинам. Предусматривалось, что повстанцы займут основные шахтерские городки и скоординировано двинутся с разных сторон на захват столицы Астурии — Овьедо. В июне-июле 1934 года началось формирование отрядов рабочей милиции, которые собирались для тренировок практически открыто под видом спортивных мероприятий. Не хватало командных кадров, а оружие было роздано на руки только после начала восстания, т. е. боевая учеба милиции носила в основном теоретический характер. Рабочие активно выносили и прятали динамит с завода в городе Манхойа, а винтовки — с фабрики «Ла-Вега» в Овьедо. Всего к началу восстания у милиции было 1700 винтовок, 4000 охотничьих ружей и 90 пулеметов. Плохо было с боеприпасами. Ситуация несколько улучшилась, когда удалось разгрузить часть уже упоминавшегося выше судна «Туркеса» (кстати, оружие было куплено Прието у одного из самых махровых реакционеров и монархистов Испании, контр-адмирала в отставке Рамона Карренса). Хотя пограничная стража и сумела конфисковать основную часть оружия (500 винтовок, 24 пулемета, 1800 гранат), но все же удалось спрятать 98 ящиков со 150 тыс. патронов). Готовилась и другая сторона. Срочно укреплялись полицейские участки, казармы армии и гражданской гвардии. В Астурию перебрасывались дополнительные части, на крышах и ключевых перекрестках городов устанавливались пулеметы. В конце сентября армия провела маневры в горах Леона, где условия местности походили на астурийские. За 3 дня до восстания была усилена охрана военных заводов. В 22 часа 30 минут 4 октября 1934 года революционный комитет Астурии получил приказ от центрального революционного комитета начать восстание. Во главе местного комитета стоял известный рабочий вожак — социалист Рамон Гонсалес Пенья, в состав органа входили анархисты, коммунисты и несколько сержантов (в качестве военспецов). Поначалу дело не заладилось. Не прибыли вовремя к Овьедо шахтерские колонны, а местным рабочим не удалось отключить в городе электричество. Правительственные войска между тем развертывались в боевые порядки и выступали на охрану основных объектов столицы. Ночь с 5 на 6 октября в Овьедо (когда, согласно замыслу, должен был начаться штурм города) прошла спокойно. Первым к утру 5 октября перешел под контроль повстанцев городок Мьерес. Затем после упорного боя с жандармами пал Турон. В более мелких населенных пунктах жандармы, как правило, сдавались без сопротивления. С утра 6 октября шахтерские колонны, активно используя динамитные шашки (рабочая молодежь под градом пуль картинно поджигала фитили сигаретами), завязали бои в пригородах Овьедо. Большим успехом повстанцев был захват в городе Трубия 26 артиллерийских орудий, которые уже 7 октября громили правительственные войска на улицах Овьедо. Пролетарские предместья астурийской столицы были взяты уже к 8 часам утра 7 октября. Местное население снабдило шахтеров продовольствием и оказало медицинскую помощь раненым. Весь день шли упорные бои, завершившиеся освобождением повстанцами южной и западной частей города. При этом потери рабочей милиции были относительно невелики. 8-11 октября сражение за Овьедо достигло кульминации. В городе начались пожары. 9 октября был захвачен военный завод, давший милиции 21 тысячу винтовок и 479 пулеметов. Но нехватка боеприпасов становилась катастрофической и войска удержали свои казармы и часть города. Произошло это, главным образом, еще и из-за того, что военные действия повстанцев развивались почти стихийно, без четкого распределения задач и схем маневра между различными отрядами. На контролируемой восставшими территории Астурии были созданы органы власти — революционные комитеты (от городского уровня до ревкомов отдельных улиц). Как правило, поддерживался нормальный общественный порядок, работали магазины, функционировал транспорт. После подавления восстания реакционная пресса пыталась растиражировать ужасные истории о массовых расстрелах политических противников, грабежах и изнасилованиях монахинь. Свидетельства местных жителей, в т. ч. священнослужителей, говорят об обратном. Было расстреляно всего лишь несколько человек, как правило, гражданских гвардейцев, которые оказывали наиболее активное сопротивление. Для женских монастырей, напротив, даже было организовано снабжение продовольствием. Еще никогда в истории Испании созданные снизу органы власти не держались так долго. «Либертарный коммунизм» в отдельных населенных пунктах во время анархистских восстаний, как правило, иссякал через день-два и сопровождался грабежами лавок и поджогами церквей. Рабочие Астурии демонстрировали свою решимость установить новую жизнь всерьез и надолго. Ревкомы издали декрет об образовании Красной армии, в которую подлежали призыву лица от 17 до 40 лет. Конечно, создать регулярную армию не успели, и основную массу бойцов составляла рабочая молодежь. Наиболее распространенной боевой единицей восставших был отряд из 15–20 человек. Отряды объединялись в колонны (мы еще встретимся с этой типично испанской воинской частью в годы гражданской войны, причем в обоих ее лагерях), насчитывающие от нескольких сот до нескольких тысяч бойцов. Колонны формировались по территориальному принципу, объединяя хорошо знавших друг друга жителей определенного города или местности. Только анархисты попытались создать собственные партийные формирования. Если командиры отрядов выбирались, то колоннами руководили назначенные ревкомами люди. По идее, действия колонн должен был координировать военный штаб при Провинциальном ревкоме, но он плохо справлялся со своими задачами, так как в его составе не было настоящих знатоков военной тактики. Всего в составе вооруженных формирований повстанцев было 18–20 тысяч человек — число, уникальное для столь небольшой провинции. В истории Испании такого еще не было! Восставшие попытались наладить производство оружия на захваченных заводах. В Трубии был оборудован бронепоезд, а войскам в Овьедо противостояли бронеавтомобили, выезжавшие каждые 8 часов из ворот завода «Дуро Фельгера». Передвигались повстанцы в основном на автотранспорте (у них было более 400 машин) или по железной дороге, которая функционировала без сбоев. Работал телефон, причем восставшие не догадались перерезать телефонную связь осажденного в Овьедо гарнизона. Анархисты, как всегда, отменили в некоторых населенных пунктах хождение денег. Но в целом ревкомы для упорядочения системы снабжения, прежде всего продовольствием, вводили особые карточки («валес»), выдаваемые каждому жителю провинции, в зависимости от количества членов его семьи. Торговцы обязаны были отоваривать карточки, что они делали, конечно, неохотно. Восставшие хотели даже приступить к выпуску собственной денежной единицы путем перечеканки старых монет. Некоторые ревкомы перед поражением восстания обменяли торговцам «валес» на наличные деньги. Захваченные в ходе борьбы в астурийских банках 18 млн песет были экспроприированы ИСРП и использовались впоследствии для партийных нужд. Правительство Лерруса опасалось потерять Астурию, которая могла стать базой для распространения революции по всей Испании. Надо было срочно найти компетентного генерала без особых моральных комплексов для эффективного подавления восстания. Номинальным главой карательных сил стал генерал Очоа, известный своими республиканскими взглядами. Но реальным координатором антиповстанческой борьбы был назначен Франсиско Франко, который расстреливал астурийских рабочих еще в 1917 году. Франко были выделены помещения в военном министерстве, и он немедленно развил кипучую деятельность, показав хорошие организаторские способности. Прежде всего, Франко решил перебросить в Астурию из Африки надежные части Иностранного легиона и марокканские войска, так как не доверял многим расквартированным в Астурии подразделениям испанской армии. Кроме того, именно Франко настоял на массированном применении против повстанцев авиации и военно-морского флота, что сразу обеспечило правительственным войскам подавляющее огневое превосходство. 10 октября марокканцы стали высаживаться в порту Хихон. Одновременно с разных сторон на мятежную провинцию повели наступление колонны регулярной армии. Пять эскадрилий авиации бомбардировали Овьедо и основные шахтерские городки. Порт Хихон был атакован, но не взят до конца восставшими, среди которых преобладали анархисты. Когда повстанцы все же начали одолевать и выбили морской десант из города (часть моряков, подтверждая опасения Франко, перешла на сторону восставших), Хихон был подвергнут артиллерийскому обстрелу со стороны сконцентрированной на рейде настоящей эскадры в составе линкора, двух крейсеров и эсминца. 10 октября марокканцы захватили Хихон и двинулись на Овьедо. На южной границе Астурии колонна правительственных войск численностью 4,5 тысячи человек и поддерживаемая авиацией натолкнулась на упорное сопротивление милиции (1 тысяча бойцов). Шахтеры смело подпускали солдат к заранее подготовленным оборонительным позициям и с разных сторон расстреливали их из пулеметов. Чтобы оправдать свое топтание на месте, командующий военной колонной генерал Боч утверждал, что ему противостоит 10 тысяч человек. 9 октября положение армии на юге Астурии стало критическим. Если бы революционеры перешли от обороны к наступлению, то колонна Боча не избежала бы разгрома. Вместо этого шахтеры вступили с генералом в переговоры о его капитуляции, что было использовано армией для переброски Бочу массированных подкреплений. Тем не менее, повстанцы держали фронт до 16 октября, а 18-го, узнав о заключенном перемирии, организованно отошли в горы. 11 октября, когда восставшие еще удерживали инициативу, социалисты неожиданно предложили свернуть восстание, мотивируя это его подавлением в остальной Испании. Провинциальный ревком распался, члены ИСРП из его состава спешно покинули Овьедо на автомобилях. Некоторые из бежавших были пойманы и едва избежали расстрела со стороны возмущенных этим предательством милиционеров. Командиры отрядов в Овьедо создали новый ревком (т. н. Второй), который существовал около суток. Вечером 12 октября в Овьедо вошла колонна правительственных войск во главе с Очоа, с северо-востока город охватывали марокканцы под командованием близкого друга Франко подполковника Ягуэ. Весь день 13 октября в Овьедо шли ожесточенные бои, в ходе которых повстанцев постепенно оттеснили в предместья. Второй ревком, возникший почти стихийно, быстро передал свои полномочия т. н. Третьему революционному комитету, главой которого стал очень популярный в Астурии социалист Белармино Томас. Впервые (но уже явно запоздало) было образовано единое командование повстанческими силами, в ряды которых вернулась былая уверенность и стойкость. С 14 по 18 октября восставшие крепко держали оборону, переходя в контратаки, хотя нехватка боеприпасов стала катастрофической. Но и правительственные войска не решались перейти в генеральное наступление, опасаясь масштабных потерь. 18 октября ревком постановил начать с генералом Очоа переговоры о перемирии. Белармино Томас, удобно устроившись в машине и положив пистолет в карман, прибыл к Очоа. Генерал был любезен, предложил сигарету и много говорил о своей приверженности демократии и республике. Стороны договорились, что будут освобождены все взятые восставшими пленные, а армия начнет свое продвижение только через день, в течение которого повстанцы прекратят сопротивление. Генерал торжественно обещал, что никаких репрессий не будет. Особо было оговорено, что марокканцы, известные своей жестокостью, будут идти в арьергарде. Франко потом резко критиковал Очоа, считая промедление с передвижением войск крупнейшей ошибкой. Действительно, за это время повстанцы смогли спрятать большое количество оружия и организовать переход на нелегальное положение для своих вожаков, которым особенно грозили репрессии. Первоначально Очоа держал слово, и входившие в шахтерские районы войска вели себя дисциплинированно. Но затем началась массовая резня. 18 октября в Овьедо было расстреляно около 300 человек, включая детей 4–5 лет. Солдаты вламывались в квартиры и насиловали женщин. Каратели врывались в больницы, срывали повязки с раненых и выбрасывали несчастных людей в окна. Пытавшийся зафиксировать сцены насилия журналист баскской газеты Сирваль 27 октября был хладнокровно убит офицерами Иностранного легиона. Беспрерывно заседали военные трибуналы, однако многих арестованных еще до суда просто закалывали в камерах штыками. Всего во время восстания в Астурии было убито, по официальным данным, 1084 человека (100 человек потеряла гражданская гвардия), ранено — 2091 (в т. ч. 550 военных). Бомбардировками и пожарами было повреждено 1032 здания. Военным трибуналам было передано 7347 человек. По данным левых организаций, в ходе боев и террора погибло 4000 человек со стороны восставших и мирного населения. Всего было репрессировано 60 тыс. астурийцев. Мы позволили себе столь подробно остановиться на событиях в Астурии в октябре 1934 года потому, что это была, по сути, репетиция будущей гражданской войны. С одной стороны, — рабочая милиция, плохо вооруженная и не имеющая боевого опыта, но преисполненная решимости сражаться. С другой — опытные, имеющие навыки подавления повстанческого движения в Марокко войска, наводящие порядок путем жестокого повального террора руками обманутых и диких марокканцев. Армия задействовала в Астурии все рода войск и различные тактические приемы (даже морские десанты). Повстанцев подвело отсутствие единого командования, что мешало им маневрировать своими в целом значительными людскими ресурсами. В то же время бои показали, что восставшие сильны и устойчивы в обороне, но плохо наступают, особенно, когда на их стороне нет элемента внезапности. Все это мы еще встретим в более крупных масштабах в 1936–1939 годах, и исход будет таким же. А пока вернемся из Астурии в Мадрид, чтобы посмотреть, какой же вышла Испания из октябрьского кризиса. Почти весь 1935 год основные политические силы страны боролись вокруг последствий астурийской эпопеи. Главным вопросом был спор относительно того, какому наказанию следует подвергнуть участников революции. Конечно, правые хотели примерно наказать рабочие организации и предлагали не скупиться со смертными приговорами. Однако, помиловав только что Санхурхо и его соучастников, правительство не могло просто и с легким сердцем расстреливать мятежников другой политической ориентации. Тем более, что общественное мнение явно склонялось в их пользу. Тем не менее, на первых порах подавление восстания было использовано для начала давно назревавшего, по мнению реакции, социального реванша за 1931 год. Были закрыты левые газеты и штаб-квартиры ИСРП, КПИ и НКТ, запрещены все демонстрации. Но уже 5 ноября правительство было вынуждено помиловать главу каталонской полиции Э.Перес Ферраса, заменив ему смертный приговор 30-летним лишением свободы. Министры-сэдисты были недовольны такой мягкостью, на затем Хиль Роблес решил, что не стоит ссориться с радикалами по мелочам, а необходимо, наконец, отменить основные реформы Апрельской республики пока левые еще не оправились от поражения. Но последствия восстания властно диктовали кабинету министров повестку дня. 28 декабря 1934 года Асанья, признанный судом невиновным, вышел из тюрьмы. 15 февраля 1935 года трибунал в Овьедо вынес 20 смертных приговоров участникам революции в Астурии, в том числе и вождю повстанцев Гонсалесу Пенья, который был арестован 3 декабря 1934 года при попытке бежать в Америку. 29 марта 1935 года правительство под давлением общественного мнения помиловало осужденных, также получивших вместо пули 30 лет тюрьмы. СЭДА, которую крайне правые стали уже просто высмеивать за кротость по отношению к ненавистной республике, в знак протеста ушла из правительства. Новый кабинет Леррус смог сформировать только в мае 1935 года, но в нем сэдисты имели уже больше министров (5), чем радикалы (3). Хиль Роблес получил портфель военного министра. Ну что же, хотя и с опозданием в полгода, правые наконец-то чувствовали себя как никогда близко к истинному реваншу. Но в начале июня 1935 года им опять пришлось проглотить горькую пилюлю: на процессе против членов мятежного каталонского правительства никто из обвиняемых не получил смертного приговора. Левые партии стали возвращаться на арену, проводя массовые митинги. 27 мая в Валенсии Асанью пришло послушать 80 тыс. человек. 2 июня массовые митинги в Мадриде провели коммунисты, с гордостью принявшие на себя ответственность за восстание в Астурии. Здесь, правда, правительству опять помогли анархисты. Организованная ими серия терактов дала желанную возможность вновь объявить военное положение, пусть только пока в Каталонии (действовало там до 27 сентября 1935 года). В ноябре-декабре 1934 года СЭДА и аграрии внесли в кортесы ряд законопроектов в аграрной сфере. Они не удовлетворили ни левых, ни правых. Настроения в республике были таковы, что сэдистам пришлось декларировать право арендаторов на выкуп помещичьей земли, что подрывало саму основу монопольного положения латифундистов. Напрасно СЭДА пыталась убедить крупных землевладельцев, что если арендаторы станут собственниками, то они уже будут потеряны для революции. Узколобые испанские гранды не желали никаких экспериментов, они просто хотели вернуть себе поместья. Наконец, 11 августа 1935 года кортесы приняли закон о «реформе аграрной реформы». Но и здесь правые не рискнули заходить слишком далеко. Единственное, чего добились дворяне-латифундисты, так это возможности получить выкуп за экспроприированную у них землю. Прекращалась инвентаризация всей земельной собственности. Левые партии заявили, что в случае прихода к власти отменят закон. Постоянно отражая удары слева и справа, сэдисты поневоле умерили свой контрреволюционный пыл. И тут на помощь правым пришел президент республики Алкала Самора, мечтавший убрать из конституции ее социальную и антирелигиозную направленность (как мы помним, Алкала Самора покинул осенью 1931 года пост главы правительства именно из-за несогласия с проектом конституции). К июню 1935 года по просьбе президента кабинет подготовил закон об изменении конституции, однако правые решили его отложить, надеясь на более благоприятные для себя итоги следующих парламентских выборов, намеченных на 1937 год. Итак, целый год был, как казалось, потрачен вроде бы победившими правыми партиями впустую. Но это только на первый взгляд. Хиль Роблес на посту военного министра провел серию назначений, во многом предопределивших успех мятежа в июле 1936 года. В армии не переставали плестись сети различных заговоров. Генералы Фанхуль и Годед обсуждали с СЭДА план военного переворота в связи с отменой смертных приговоров революционерам. Хиль Роблес обещал поддержку своей партии. А вот герой Астурии Франко сдерживал своих коллег, говоря, что время еще не пришло. Хиль Роблес ценил Франко, который был награжден за бойню в Астурии Большим крестом за военные заслуги и назначен командующим войсками в Марокко (там располагались наиболее боеспособные и реакционно настроенные части испанской армии). Сам Франко, правда, хотел стать верховным комиссаром в Марокко, то есть прибавить к военной и гражданскую власть. Но против этого возражал президент республики, который, как и Асанья, не обманывался насчет истинного лица обходительного и осторожного генерала. Уже 14 мая 1935 года Франко вернулся в Мадрид, где принял от благоволившего ему Хиль Роблеса пост начальника генштаба. Другие «африканцы» тоже получили повышение. Фанхуль стал заместителем военного министра, Годед — главкомом авиации, а Мола сменил Франко в Марокко. В генштабе Франко приступил к отмене военной реформы Асаньи. Многих республикански настроенных офицеров уволили в запас «за нежелательную идеологию». Мола и Франко подготовили на основе астурийского опыта детальный план использования «африканских» войск в Испании. Новый начальник генштаба приступил к техническому перевооружению армии, намереваясь закупить оружие в Германии. Все перестановки в командовании вооруженных сил в то время мало интересовали широкие массы, хотя многие политики левых били тревогу. В октябре 1935 года главу правительства Лерруса наконец настигла его собственная неразборчивость в связях, если они касались денег. Всплыл скандал о незаконном открытии за взятки игорного дома в курортном Сан-Себастьяне. Следственная комиссия кортесов выявила причастность к афере приемного сына Лерруса. Последнему пришлось подать в отставку. 25 октября правительство возглавил независимый республиканец Чаппаприета, а Леррус стал министром иностранных дел. Но Испания уже не могла видеть этого политикана у власти. И 29 октября Чаппаприета сформировал кабинет уже без Лерруса. В новом правительстве посредственностей Хиль Роблес, оставшийся военным министром, чувствовал себя самым сильным человеком. У него созрела идея наконец самому стать премьером. 9 декабря СЭДА свалила кабинет Чаппаприеты, однако президент республики не доверил Хиль Роблесу самый влиятельный пост в исполнительной власти. При личной встрече Алкала Самора предложил лидеру СЭДА проведение досрочных парламентских выборов, так как центристы и правые неспособны сформировать устойчивую власть. Хиль Роблес понял, что переиграл, и решил пойти на военный переворот. Его планы поддержали генералы Фанхуль и Варела. В последний момент лидер СЭДА испугался народного сопротивления и дал задний ход. Решили спросить мнение Франко. Пока армейская верхушка совещалась, стоит ли осуществлять план Хиль Роблеса без него самого, Алкала Самора приказал окружить военное министерство частями гражданской гвардии. И опять Франко отговорил своих коллег, полагая, что армия не готова взять власть. Был назначен временный кабинет премьера Портелы Вальядареса без СЭДА. Когда Хиль Роблес прощался с Франко, покидая военное министерство, на глазах генерала были слезы. Президент объявил кортесы распущенными и назначил на 16 февраля 1936 года досрочные выборы. Таким образом, правые и центристы бездарно потратили 1935 год. Их ряды раскалывались, а радикалы просто потихоньку умирали, как партия. А в каком же состоянии встречали 1936 год левые силы? Руководство ИСРП было выведено из активной политической жизни. Ларго Кабальеро сидел в тюрьме, а Индалесио Прието был вывезен друзьями в багажнике автомобиля во Францию, где находился почти год (осенью 1935 года Прието тайно вернулся в Испанию, но не участвовал в общественной жизни вплоть до амнистии в феврале 1936 года). Тысячи социалистов были арестованы. Но совместная с коммунистами борьба в Астурии и активная помощь КПИ в защите политзаключенных способствовали преодолению многолетнего недоверия между двумя рабочими партиями. Росли и симпатии по отношению к СССР, приютившему у себя после астурийского восстания многих революционеров. Коммунисты предложили ИСРП публично разделить с ней ответственность за октябрьское вооруженное восстание. В декабре 1934 года был образован Национальный комитет связи между КПИ и ИСРП. В ноябре 1934 года лидер коммунистов Хосе Диас впервые выступил с идеей народного блока, который должен был стать не только избирательным объединением левых, но и прочной основой будущего правительства. 2 июня 1935 года на митинге в мадридском кинотеатре «Монументаль» Диас выдвинул четыре основных пункта программы союза левых сил: безвозмездная конфискация земель крупных помещиков и церкви с передачей их бесплатно крестьянам и сельхозрабочим; право на самоопределение для Страны басков, Каталонии и Галисии; улучшение условий жизни и труда рабочих; амнистия для политзаключенных. Под этими требованиями могли подписаться все левые силы страны. К КПИ стали доброжелательно относиться ранее не воспринимавшие партию за ее левацкие лозунги («Власть Советам!») республиканцы. В июле-августе 1935 года VII конгресс Коминтерна в Москве выработал тактику Народного фронта, т. е. союза коммунистов не только с социал-демократами, но и прогрессивной мелкой буржуазией в целях противодействия фашизму и укрепления демократии. Лозунги немедленной социалистической революции были сняты с повестки дня. Конгресс Коминтерна, вступление СССР в Лигу наций в ноябре 1934 года, а также советско-французский договор о взаимной помощи от мая 1935 года окончательно сняли все предубеждения левых республиканцев против сотрудничества с компартией. Их лидер Асанья стал главной мишенью нападок со стороны правых, что привело только к невиданному росту его популярности. 20 октября 1935 года Асанью в Мадриде слушало на митинге 200 тысяч собравшихся. Лидер республиканцев настойчиво и убедительно доказывал необходимость максимально широкого союза левых сил. В ноябре 1935 года была достигнута договоренность о вхождении коммунистического профсоюза УВКТ в состав социалистического ВСТ. Начались переговоры об объединении молодежных организаций обеих партий. Между тем 25 ноября открылся судебный процесс над Ларго Кабальеро. Лидер социалистов отрицал свое участие в подготовке вооруженного восстания, а радикальные речи объяснил предвыборной лихорадкой («надо было воспламенить сердца рабочих»). Сидевшие в тюрьмах горняки Астурии с удивлением и горечью слушали оправдания председателя Центрального революционного комитета. Тем не менее все левые партии приняли активное участие в митингах с требованием освобождения Ларго Кабальеро. И суд не посмел пойти против общественного мнения страны: 30 ноября лидер ИСРП был оправдан и вышел из тюрьмы. В ноябре 1935 года Асанья официально обратился к ИСРП с предложением восстановить республиканско-социалистический предвыборный блок. ИСРП согласилась при условии подключения к союзу КПИ. 15 января 1936 года республиканцы, ИСРП, КПИ, ВСТ, Союз социалистической молодежи, отколовшаяся от НКТ Синдикалистская партия и троцкистская Рабочая партия марксистского объединения (испанская аббревиатура ПОУМ) подписали пакт о создании избирательного блока — Народного фронта. Его программа была весьма умеренной и предусматривала продолжение реформ Апрельской республики 1931–1933 годов, широкую амнистию политзаключенных, интенсификацию аграрных преобразований, защиту национальной промышленности протекционистскими тарифами. Предложение ИСРП о национализации земли и совместная инициатива коммунистов и социалистов о национализации банков не вошли в предвыборную программу, как слишком радикальные. Выборы 16 февраля 1936 года воспринимались всей страной как судьбоносные, определяющие стратегический вектор развития страны. Однако и на этом перекрестке национальной истории анархисты не изменили своей догматической тактике бойкота выборов. Другое дело, что многие рядовые члены НКТ, убедившиеся, к чему привела эта политика на выборах 1933 года, на этот раз уже не собирались отсиживаться дома. Во многом необходимость образования крупных избирательных блоков определялась особенностями испанского законодательства. Избранным в каждом округе считался кандидат, получивший относительное большинство, но не менее 40 % голосов пришедших на избирательные участки. В противном случае назначался второй тур, в котором уже не участвовали кандидаты, набравшие в первом туре менее 8 % голосов. Необходимость объединения сил прекрасно понимали и правые. Лидер СЭДА Хиль Роблес был вполне уверен, что союз с центристами, как и в 1933 году, приведет консервативные силы к победе. Находившийся справа от СЭДА Национальный блок под руководством Кальво Сотело и Гойкоэчеа критиковал сэдистов за мягкотелость, формировал свои вооруженные отряды (около 1 тыс. человек), но в принципе тоже был готов попытать счастья у избирательных урн. Фалангистов по-прежнему не принимали всерьез столпы испанской реакции: армия, церковь, крупные латифундисты и финансово-промышленные олигархи. Зимой 1934–1935 годов Хосе Антонио Примо де Ривера вошел в контакт с Испанским военным союзом (ИВС). Это была созданная в 1933 году нелегальная организация действующих и отставных военных, недовольных реформами Асаньи и республикой в целом. В ИВС состояли, главным образом, майоры и полковники, генералов вплоть до конца 1935 года практически не было, но затем вступили Санхурхо, Фанхуль, Мола и Оргас. ИВС образовал военную хунту, которая должна была придти к власти путем классического переворота. Фаланга предлагала совместные действия. По замыслу Примо де Риверы вооруженные фалангисты должны были сконцентрироваться в районе испанско-португальской границы и начать марш на Мадрид одновременно с мятежом армейских частей. Интересно, что с таким же планом носились карлисты. Лидер милиции традиционалистов Фал Конде имел под ружьем 40 тыс. боевиков «рекете» и активно приобретал оружие за границей. Так, например, на деньги Муссолини в Бельгии было закуплено 6 тыс. винтовок, 150 тяжелых и 300 легких пулеметов, 10 тыс. ручных гранат и 5 млн единиц боеприпасов. Правда, бельгийские власти задержали груз, но пулеметы все же прибыли в Испанию. Закупалось оружие и напрямую в известной фирме «Маузер». Но в конце концов ИВС не пошел на предложение фаланги, выразив несогласие с предложенным Примо де Риверой составом будущего правительства (пост министра обороны в нем предназначался Франко, внутренних дел — Моле). Правым и центристам удалось согласовать единых кандидатов практически во всех избирательных округах. Фаланга сначала хотела присоединиться к этому блоку, но выяснилось, что ее там особо никто не ждет. Пришлось идти на выборы самостоятельно, что практически исключало всякие шансы на успех. Такой интенсивной избирательной кампании, как в январе-феврале 1936 года, Испания не знала ни до, ни после. Только в воскресенье, 9 февраля, в стране состоялось 1048 предвыборных мероприятий. На 473 места в кортесах претендовало только 977 кандидатов, что свидетельствовало о максимально возможной поляризации сил. Интересно, что в своих выступлениях Ларго Кабальеро опять вернулся к борьбе с капитализмом. Он подчеркивал, что программа Народного фронта — не «наша программа», а только средство для завоевания власти. Потом-де рабочее движение порвет с буржуазными республиканцами и семимильными шагами пойдет к социализму. Напротив, коммунисты и республиканцы видели в Народном фронте прочную и долговременную политическую коалицию. 16 февраля 1936 года в Мадриде, не переставая, лил дождь. Но в столице, как и повсюду по стране, перед избирательными участками выстроились большие очереди. Люди понимали, что выбирают не просто конкретных людей, а судьбы Испании. К вечеру в МВД стали поступать сведения о победе в большинстве округов правых кандидатов. Премьер Портела, успокоившись, отправился отдыхать. Но затем радио стало передавать сообщения совсем другого характера. В Народном доме в Мадриде (штаб-квартира ИСРП) люди не могли больше сдерживать своих эмоций. Народный фронт уверенно лидировал в гонке, а к полуночи его победа уже не вызывала сомнений. В 4 утра 17 февраля Хиль Роблес разбудил премьера и предложил ему немедленно объявить по всей Испании военное положение. Безуспешно. С рассветом к Портеле нагрянул Хосе Антонио Примо де Ривера, который просил выдать фаланге оружие для «самозащиты». Этой тревожной ночью раздался телефонный звонок в кабинете командующего гражданской гвардией генерала Посаса. На проводе был Франко, намекавший на предстоящие массовые беспорядки, которые бы надо встретить во всеоружии. Но Посас счел опасения Франко преувеличенными. Последний, однако, не унимался и пытался убедить военного министра генерала Молеро объявить Испанию на осадном положении. Тот сказал, что этот шаг находится исключительно в компетенции главы правительства. 17 февраля всю страну захлестнули многотысячные демонстрации ликующих левых, требовавших немедленного освобождения всех политзаключенных. Многие аристократы стали собирать чемоданы и готовиться к эмиграции. В 4 вечера Франко встретился с Портелой и вновь настаивал на объявлении военного положения. Премьер возражал, говоря, что это приведет к революции. В конце концов, он пообещал настойчивому генералу «посоветоваться с подушкой» (т. е. «утро вечера мудренее»). На самом деле Портела проконсультировался с президентом республики, который твердо решил находиться в рамках существующего законодательства. Но правые не унимались. Кальво Сотело, словно предчувствуя свою скорую смерть, давил на Портелу и требовал военного переворота во главе с Франко и при поддержке гражданской гвардии. «Сеньор Портела, — почти грозил Кальво Сотело, — Вы можете войти в историю либо как достойный и героический человек, спасший Испанию в один из ее самых тяжелых моментов, либо как предатель, на которого падет вина в совершении одного из самых гнусных преступлений». Но Портела повторял, что противостоять воле народа штыками равносильно самоубийству. А воля народа была красноречивой. Народный фронт получил 286 мест (в т. ч. ИСРП — 99, Левая республиканская партия Асаньи — 87), каталонская Эскерра — 36, коммунисты — 18, остальные места пришлись на левореспубликанские группировки и независимых левых). Правые смогли провести в кортесы 132 депутата (в т. ч. СЭДА — 88). Центристы, прежде всего радикалы были просто разгромлены — 42 места (в т. ч. 4 места у бывшей правящей партии Лерруса!). Хиль Роблес никак не мог понять, почему правый блок проиграл, увеличив по сравнению с 1933 годом количество поданных за него голосов (до 4 млн). Но левые просто увеличили свои голоса в гораздо большей пропорции (с 3,2 млн в 1933 до 4,8 млн). Народный фронт победил во всех городах с количеством жителей более 150 тысяч, а также в Андалусии, Каталонии и Леванте. Много говорили о том, что победу левого блока обеспечило более активное, чем раньше, голосование сторонников НКТ. На самом деле явка избирателей в тех местах, где были сильны анархисты, возросла не очень значительно (в Барселоне, например, на выборы не пришел 31 % электората по сравнению с 40 % в 1933 году). Но в целом, по некоторым подсчетам, около 300 тысяч сторонников «либертарного коммунизма» все же поддержали Народный фронт (в НКТ насчитывалось в то время около 700 тыс. членов). Правые пострадали и от того, что многие консервативно настроенные избиратели разочаровались в СЭДА и остались дома. Как бы то ни было, победили левые и после 16 февраля 1936 года Испанию ожидало новое будущее, манящее и пугающее одновременно. |
Похожие:
 | Полное собрание писем выдающегося русского востоковеда и лингвиста Юрия Николаевича Рериха за 1936-1960 гг из архива Международного... |  | В москве более 40% дтп являются мелкими и, как правило, очевидными в определении виновника и пострадавшего |
| Отчет составлен о хранении, об использовании имущества и об управлении имуществом | | Воспроизведено с издания: Николай Николаевич Яковлев. Цру против СССР. М., изд. "Правда", 1983 г |
| Европе числом солнечных дней в году. Столица –Мадрид. Парламентская конституционная монархия. Административно-территориальная единица... | | Европе числом солнечных дней в году. Столица –Мадрид. Парламентская конституционная монархия. Административно-территориальная единица... |
| Отец – Яганов Николай Евгеньевич, главный государственный инженер-инспектор по Спасскому району, 1971 года рождения | | Гражданская процессуальная правоспособность и гражданская процессуальная дееспособность |
| Мы, гр. Рохов николай николаевич, 17. 09. 1972 года рождения, паспорт 45 03 048874 выдан овд «Алтуфьевский» 12. 08. 2005 года, код... | | Консульский отдел посольства Испании оставляет за собой право потребовать любые дополнительные документы! Все документы, предоставленные... |