ЛИТЕРАТУРА
1. Авеста. Избранные гимны из Видевдата. М., 1993.
2. Березанская С. С. Северная Украина в эпоху бронзы. Киев, 1982.
3. Васильев И. Б., Кузнецов П. Ф., Семенова А. П. Погребение знати эпохи бронзы в Среднем Поволжье // Археологические вести. Санкт-Петербург, 1992. Вып. 1.
4. Гамкрелидзе Т. В., Иванов В. В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тбилиси, 1985. Т. I, II.
5. Генинг В. Ф., Зданович Г. Б., Генинг В. В. Синташта. Археологические памятники арийских племен Урало-Казахстанских степей. Челябинск, 1992.
6. Дьяконов И. М., Якобсон В. А. "Номовые государства", "территориальные царства", "полисы" и "империи". Проблемы типологии/ТВ ДИ. 1982. № 2.
7. Зайберт В. Ф. Энеолит Урало-Иртышского междуречья. Петропавловск, 1993.
8. Зданович Г. Б. Бронзовый век Урало-Казахстанских степей. Свердловск, 1988.
9. Косарев М. Ф. Западная Сибирь в древности. М., 1984.
10. Кузьмина Е. Е. Древнейшие скотоводы от Урала до Тянь-Шаня. Фрунзе, 1986.
11. Луконин В.Г. Искусство Древнейшего Ирана. М.: Искусство, 1977.
12. Отрощенко В. В. О возможностях участия полтавкинских и катакомбных племен в сложении срубной культуры // СА. 1990. № 1.
13. Сальников К. В. Очерки древней истории Южного Урала. М., 1967.
14. Смирнов К. Ф., Кузьмина Е. Е. Происхождение индоиранцев в свете новейших археологических открытий. М., 1977.
15. Топоров В. Н. Агни. Мифы народов мира. Энциклопедия. М., 1991. T.I.
16. Формозов А. А. Строительные жертвы на поселениях и в жилищах эпохи раннего металла/УСА. 1984. № 4.
17. Фрай Р. Наследие Ирана. М., 1972.
18. Хокинс Дж., Уайт Дж. Разгадка тайны Стоунхенджа. М., 1973.
19. Черных Е. Н. Циркумпонтийская провинция и древнейшие индоевропейцы – Древний Восток. Этнокультурные связи. М., 1988.
20. Шарма Р. Ш. Древнеиндийское общество. М., 1987.
______________________
ДМИТРИЙ ГЕННАДЬЕВИЧ ЗДАНОВИЧ,
археолог, сотрудник учебно-производственной лаборатории археологии и исторической экологии ЧелГУ. Руководитель отряда археологической экспедиции Челябинского университета. Автор исследований по проблемам культурогенеза в древности.
МОГИЛЬНИК БОЛЬШЕКАРАГАНСКИЙ (АРКАИМ) И МИР ДРЕВНИХ ИНДОЕВРОПЕЙЦЕВ УРАЛО-КАЗАХСТАНСКИХ СТЕПЕЙ
"Страну городов" можно назвать также и страной древних некрополей. Постепенно, с самого своего возникновения, укрепленные центры "Страны городов" как бы обрастают могильными полями, курганами и погребально-храмовыми комплексами. Можно предположить, что отношение к мертвым играло особую роль в религии обитателей "Страны городов". Как показывает В. А.Винокуров на материалах "Авесты" и "Ригведы", древнейшие импульсы религии индоиранцев связаны со стремлением защитить умершего сородича, положенного на землю "поля мертвых", от "врага" [3].
Вместе с тем, замечательная усложненность погребального обряда и довольно редкая для археологии "степной бронзы" возможность прямого сопоставления материалов поселений и материалов могильников позволяют развернуть связи между живыми и мертвыми "Страны городов" более широко. Речь, в частности, может идти о восстановлении черт древней географии "Страны городов"; о возможности дополнительной стратификации слоев поселений на основании тех сравнительно узких культурных и хронологических срезов древности, которые дают материалы могильников; об изучении древних форм социальности, о религиозных и космологических представлениях древних.
Таким образом, работы на некрополях XVIII–XVI вв. до н. э. приближают нас к целостному осмыслению "Страны городов" как особого "мира", составляющего, наряду с другими "мирами" древности, содержание древней истории.
Не секрет, что, хотя физический космос мало изменился за истекшие несколько тысячелетий, древние жили не в том мире, в каком сегодня живем мы. Как говорит Э.Кассирер, "человек живет... не только в физическом, но и в символическом универсуме. Язык, миф, искусство, религия – части этого универсума, те разные нити, из которых сплетается символическая сеть, сложная ткань человеческого опыта. Весь человеческий прогресс в мышлении и опыте утончает и одновременно укрепляет эту сеть. Человек уже не противостоит реальности непосредственно, он не сталкивается с ней лицом к лицу" [б].
Рис. 1. Могильник Большекараганский (Аркаим). Курган 25. Общий план погребального комплекса. I – глиняный сосуд; 2 – кости жертвенных животных; 3 -жертвенная яма; 4 – остатки деревянных конструкций
В настоящее время в пределах "Страны городов" Уральской археологической экспедицией (Уральский госуниверситет, г. Екатеринбург) и Урало-Казахстанской археологической экспедицией (Челябинский госуниверситет) археологически исследованы крупный могильник у поселения Синташта [4]., а также несколько погребальных комплексов XVIII–XVI вв. до н. э., связанных с поселением Аркаим.[8] Аркаимские некрополи входят в состав могильника Большекараганского и размещаются на левом берегу реки Большая Караганка, в 1, 2 км к северо-востоку от поселения Аркаим, на территории заповедника Аркаим.
Исследования синташтинских и аркаимских некрополей показали не только культурное единство двух погребальных традиций, но и заметные различия в погребальном и жертвенном обрядах, могильной архитектуре и т. д., существующие в рамках этого единства. Локальное своеобразие форм жизни, так ярко окрашивающее всякую развитую и динамичную культуру, по всей видимости, вообще характерно для "Страны городов". Поэтому облик культуры населения "Страны городов" можно моделировать только по принципу дополнительности и мозаики, но никак не методом статистического обобщения. Ниже мы остановимся на некоторых сюжетах из области культуры и символического мира "Страны городов" в аркаимской погребальной традиции, опираясь при этом на материалы кургана (погребального комплекса) № 25 могильника Большекараганского (Аркаим), где эта традиция выражена достаточно ярко.
В "Стране городов" умерших часто хоронят своеобразными "сообществами" на отдельных могильных полях; обычай этот, вероятно, связан с традицией переноса на мир мертвых фактора и смысла уз кровного родства – так, как они представлялись древним. Ярким примером погребальных комплексов такого рода как раз и является комплекс 25 Большекараганского могильника.
Комплекс представляет собой круглое, диаметром около 19м, могильное поле, окруженное широким и довольно глубоким рвом (рис. 1). Интересно, что ров не сплошной; во многих местах между стенками рва имеются узкие, радиально ориентированные грунтовые перемычки. Хотя некоторые из перемычек разрушены, можно предполагать, что ров прерывался 12 раз. Одна из таких перемычек служила входом на могильное поле. Вход отмечен остатками двух деревянных столбов, вкопанных в дно рва по обе стороны прохода и образующих нечто вроде ворот. Ориентация входа во внешнем пространстве – юго-западная. Следов общей, курганного типа, насыпи над могильным полем не зафиксировано; по всей видимости, комплекс функционировал под открытым небом.
На могильном поле и во рву комплекса обнаружено 13 (или 14) могильных ям и большое число жертвенников, состоящих из остатков животных и сосудов и размещенных как в отдельных жертвенных ямах, так и в небольших искусственных углублениях, тяготеющих к местам человеческих погребений. Захоронения и другие ритуалы совершались на территории комплекса в течение нескольких десятков лет. С долей условности можно говорить об устойчивом и малопрерывном функционировании комплекса на первом этапе; к этому периоду относятся две центральные и десять периферийных могильных ям и, вероятно, большая часть жертвенников. Затем какое-то время новых захоронений не делают, и комплекс приходит в запустение. Наконец, после перерыва, на западной периферии памятника сооружают еще три ямы (12, 23, 24).
Захоронения в ямах одиночные, парные, групповые – всего остатки 28 или 29 человек.[9] Как показал анализ половозрастной структуры этого "сообщества" мертвых, перед нами естественный срез здоровой человеческой популяции, которую было бы логично отождествить с коллективом, населявшим одно из аркаимских жилищ. Интересно, что, судя по планиграфии погребального комплекса и по некоторым деталям погребального обряда, в среде этих людей существовала определенная социальная иерархия.
Рис. 2. Могильник Большекараганский (Аркаим). Курган 25. Экскурсию проводит антрополог Р. У. Линдстром (США, Чикагский университет).
Насколько можно судить, планиграфия комплекса в целом сложилась под влиянием моделей круга и квадрата. Круг очерчен кольцевым рвом, квадрат образован, по-видимому, сторонами света. Поскольку геометрический центр могильного поля попадает в промежуток между двумя центральными ямами (9 и 10), а их стенки сориентированы по сторонам света, центральные ямы оказываются связанными как с моделью круга, так и с моделью квадрата. Десять периферийных могильных ям более или менее равномерно заполняют все сектора могильного поля, их размещение в пространстве выглядит произвольным, а ориентировка лишена строгой закономерности.
Таким образом, если центральные могильные ямы четко "вписаны" в некую геометрическую систему координат (модель космоса "аркаимцев"?), то периферийные ямы, по всей видимости, всего лишь ориентируются на центральные погребения. Особый статус людей, погребенных в центральных ямах, подтверждается богатством погребального инвентаря, среди которого есть особые "престижные" вещи (например, булава), крупными размерами центральных ям и их функционированием в качестве (семейных?) склепов. Интересно, что "ядра" аркаимских малых коллективов (как и сами эти коллективы?) имели бинарную структуру. Отношения между половинками такого "ядра" были двойственными, основанными не только на взаимном противопоставлении, но и на силе притяжения (вряд ли случайно сдвоенные комплексы центральных могильных ям часто имеют общие входы или общую верхнюю камеру).
Погребения "аркаимцев" совершены по обряду ингумации: умершие захоронены в скорченном положении, на левом или правом боку. Ориентация погребенных разнообразна. Погребения сопровождаются положенными в могилы вещами в основном бытового, но иногда и ритуального обихода, что неопровержимо указывает на существование у древних представлений об "ином", но подобном земному мире, ожидающем нас после смерти. В состав погребального инвентаря обязательно входят керамические сосуды, а также изделия из бронзы (ножи, шилья, топоры-тесла, предметы вооружения), костяные и каменные наконечники стрел, гарпуны, другие поделки из кости и камня, украшения. К сожалению, большинство могильных ям аркаимского некрополя еще в древности испытало вторжение грабителей.
Рис. 3. Могильник Большекараганский (Аркаим). Курган 25. Яма 6. Деталь погребения.
Ограбленные могилы – типичнейшее явление для этой эпохи. Грабителей интересуют прежде всего изделия из бронзы. Могилы грабятся еще в древности, причем вскоре после того, как было совершено захоронение. Могильные ямы – как в аркаимской, так и в других родственных традициях – часто представляют собой достаточно сложные архитектурные сооружения с польми могильными камерами. К моменту ограбления несущие конструкции ям, как правило, еще держатся и грабители орудуют в полом пространстве. Но ограблению никогда не подвергаются недавно погребенные трупы, а только уже разложившиеся или находящиеся на последних стадиях разложения, когда кости скелета еще частично скреплены связками. Таким образом, вторжения грабителей в могилы обыкновенно связаны с промежутком времени между разложением мягких тканей трупов и разрушением могильных конструкций. Поскольку эта закономерность наблюдается на огромных территориях и длительное время, нет никакой возможности приписать ограбление могил только чужакам. Могилы грабят люди по крайней мере близкородственные в социально-этническом и культурном смысле погребенным в этих ямах мертвецам.
Вероятно, индоевропейцы, населявшие наши степи в эпоху бронзы, придавали особое значение процессу разложения мягких тканей трупов, увязывая с этим и свой страх перед "остаточной телесностью" мертвых, и представления о каких-то циклах загробного существования. Подобное отношение к мертвым отмечается у микенских греков. А.Бартонек в этой связи пишет: "Следует отметить, что умершим воздавались почести лишь до тех пор, пока еще не закончилось разложение мягких тканей тела. Это видно из того, что при последующих захоронениях как в камерных гробницах, так и в толосах более старые остатки иногда попросту зарывали в заготовленную для этого яму или же укладывали в крупные сосуды, чтобы освободить место для нового захоронения посреди гробницы" [2]. У зороастрийцев, как известно, представление о ритуальной нечистоте мертвых связывалось именно с мягкими тканями трупов; причем, согласно "Авесте", уже через пять лет умерший окончательно смешивается с землей Дакхмы – "поля мертвых" [3]. Но, по-видимому, и после разложения трупов в ямах аркаимских некрополей сохранялась какая-то доля той отрицательной энергии, которую древние индоевропейцы связывали с "остаточной телесностью" мертвых; поэтому между мертвецами и грабителями зачастую завязывались настоящие "сражения" [II], после которых оставались разбросанные во все стороны кости и битая керамика.
Большой интерес представляет погребальная архитектура аркаимских некрополей. Для нее типичны полые, достаточно обширные, погребальные камеры, активное использование дерева как материала для сооружения перекрытий и облицовки стенок камер, более или менее выраженные надмогильные конструкции (насыпи, ложно-сводчатые купола из глинобитных блоков). Размеры, глубина, внешнее и внутреннее устройство могильных ям – в том числе и с захоронениями взрослых членов коллектива – сильно варьируются. Наряду с достаточно простыми конструкциями, на погребальном комплексе 25 выделяются ямы-склепы (9, 10), идея которых явно порождена очень изощренной идеологией, и глубокие многокамерные ямы (13, 12, 24) с настолько сложной и даже как бы избыточной архитектурой, что их устройство воспринимается как некий неизвестный нам миф, выраженный средствами архитектуры.
Рис. 4. Могильник Большекараганский (Аркаим). Курган 25, яма 24. Реконструкция погребального сооружения. Рисунок А. М. Федорова.
По материалам полевых исследований нами сделана реконструкция ямы 24 (рис. 4). Яма была сооружена на последнем этапе функционирования комплекса в углублении кольцевого рва, который к тому времени уже примерно на одну треть глубины заполнился почвенными частицами. Глубина ямы превышает 3, 5 м от уровня древней поверхности. На дне ямы помещается полая погребальная камера высотой 65-70 см, с размерами 2, 1 х 1, 2 м. Стенки камеры облицованы деревом. Камера имеет перекрытие из двух слоев деревянных плах, плахи из верхнего слоя обожжены в огне, причем еще до их использования в конструкции. На перекрытии лежат остатки жертвенных животных, пространство "жертвенной камеры" заполнено глиной. Выше располагается обширная, высотой около 1,5 м полая камера, перекрытая вверху еще одним слоем дерева. Сверху на перекрытие ямы насыпан слой грунта таким образом, что углубление рва в районе ямы сравнялось с окружающей поверхностью. На образовавшейся площадке возведено сооружение из глинобитных блоков в виде ложно-сводчатого купола.
Интересные сюжеты реконструкций могут быть связаны с обнаружением на погребальных комплексах остатков животных, преимущественно домашних (лошадь, крупный и мелкий рогатый скот, собака, кабан).[10] Эти находки, вероятно, объясняются "общеиндоевропейским представлением о загробном мире как пастбище, на котором пасутся души скота и жертвенных животных" [5]. Всего на комплексе 25 обнаружены остатки не менее 110 особей животных, представленных в основном черепами и костями конечностей; другие части туш встречаются сравнительно редко, мало (в отличие от синташтинской традиции) и целых туш животных.
Таким образом, типичная для аркаимских некрополей практика жертвоприношений предполагает разделение жертвенного животного на три части: ритуальный "верх", среднюю часть и ритуальный "низ". Выделяется несколько типов жертвенников: сопроводительные, поминально-именные и поминально-родовые. Сопроводительные жертвенники располагаются на перекрытиях погребальных камер и являются остатками животных, забитых непосредственно во время ритуала похорон. Поминально-именные жертвенники сооружаются в небольших углублениях на древней поверхности у краев могильных ям. Такие жертвенники были адресованы конкретному погребенному, они могли сооружаться как одновременно с возведением надмогильной конструкции, так и позднее. К поминально-родовым жертвенникам мы относим жертвенники, устроенные в специальных крупных ямах, образующих планиграфически две дуги на южной периферии комплекса (рис. 1). В этом случае жертвоприношения и связанные с ними моления, вероятно, были обращены к какому-то обобщенному субъекту, скорее всего, к совокупности родовых предков.
Рис. 5. Могильник Большекараганский (Аркаим). Курган 25, яма 5 (жертвенная). Расположение остатков жертвенных животных.
Южное расположение поминально-родовых жертвенников в микрокосме погребального комплекса позволяет предположить, что "страна предков" помещалась "аркаимцами" на юге.
Интересно, что все поминально-родовые жертвенники, для которых удалось выяснить их внутригодичную датировку, были сооружены в весенний период. Таким образом, мы встречаемся здесь со следами сезонных обрядов почитания предков; такие обряды характерны для древних индоевропейцев [1; 9]. Судя по этнографическим аналогиям, эти обряды включали в себя обращенное к предкам моление о плодородии земли и стад и о всяческом благоденствии для живых. Связь образов предков и идеи плодородия объясняется, с одной стороны, древним представлением о социуме как о протяженном феномене, существующем не только "здесь", но и "там", а с другой стороны, "вовлеченностью умерших во внешний по отношению к коллективу природный мир" [10].
Завершая краткий обзор сюжетов, связанных с погребальной обрядностью "Страны городов", нужно подчеркнуть, что материалы раскопок на аркаимских и синташтинских некрополях ярко характеризуют общество "Страны городов" именно как общество (протогородской) цивилизации. Явление цивилизации (в историческом смысле) не только связано с эпохальными сдвигами в социально-экономической сфере, но и представляет собой новый тип творчества.
Суть в том, что до эпохи цивилизации человеческая культура предельно тесно связана с жизнью, осуществляется в формах жизни и не составляет отдельной самостоятельной сферы творчества. Здесь ведущая роль принадлежит не тексту, а контексту, огромна роль ментальных образов, непосредственных переживаний, вообще разнообразной конкретики жизни, состоящей из подтверждений мифов, "встреч" со сверхъестественными существами, осуществлении судьбы, примет и т. д. Это было время сравнительной простоты внешних форм и сложного внутреннего опыта, равнодушного к своим объективациям; как отмечают исследователи, человек "первобытной" культуры часто оказывается перед необходимостью впервые сформулировать свои идеи только в ходе опроса этнографа.
При переходе общества к состоянию цивилизации направленность и функции творчества резко изменяются. Теперь основной тенденцией творчества становится производство и продуцирование именно внешних форм на базе накопленного собственно "человеческого" опыта. Поэтому часто возникает ощущение, что первые цивилизации возникают как бы "вдруг" и "на пустом месте". Эти новые тенденции творчества ярко проявляются в создании городов, монументальной архитектуры (прежде всего, храмов), письменности или специализированного ремесла – то есть, в основных признаках цивилизации [8]. Особенно значимо появление города как нового "видимого" рукотворного мира, пришедшего на смену "невидимому" символическому универсуму первобытности.
Вероятно, эти же закономерности мы наблюдаем и в истории религии и обрядов древних индоевропейцев Евразийских степей. Материалы археологии свидетельствуют о сравнительной несложности обрядов населения степей как до, так и после эпохи "протогородов". Зато некрополи "Страны городов" отличаются сложными, зачастую монументальными погребальными сооружениями, богатством погребального инвентаря и обильными жертвоприношениями. Нужно заметить, что отправление погребального культа в "Стране городов" требовало колоссальных физических и материальных затрат; последние, впрочем, частично компенсировались ограблением могил и употреблением в пищу мяса жертвенных животных. Как показывают материалы, например, Синташтинского могильника, да и более поздних андроновских памятников, древние выкапывали котлованы для могильных ям при помощи деревянных кольев, отваливая пласты земли или просто разрыхляя почву; грунт из могильных ям поднимали наверх (или переносили с места на место при сооружении насыпей) мешками, сшитыми из кожи или шкур. Огромное количество труда, затраченное на отправление погребального культа, еще раз говорит о значительной роли мертвых в жизни "Страны городов".
Как отмечает П. Тиме, "древнейшие религиозные обряды индоевропейцев не предполагают храмов или идолов. Да и слово, обозначающее храм, здесь не реконструируется. Но это есть "богослужение", понимаемое как радушное принятие – вместе с пищей, состоящей из забитых животных и сопровождаемой декламацией гимнов, -"небожителей", приходящих, как это бывало, в гости к "смертным" [7]. Но интересно отметить, что в эпоху "протогородов" уже существует некое подобие храмов, и что идея храма как места присутствия сверхъестественного и как места соответствующего служения связывается здесь с погребальными комплексами. Это, прежде всего, Большой Синташтинский курган, представляющий собой величественное ритуальное сооружение, связанное с почитанием огня и, вероятно, мертвых, а также ритуальные "домики" на синташтинских грунтовых могильниках. Эту же самую идею мы обнаруживаем в традиции периодических обрядов почитания предков на могильнике Большекараганском (Аркаим).
Творчество в "Стране городов" носило совершенно "варварский" характер, как и вся эта "попытка цивилизации", осуществленная на сугубо "варварской" основе. Здесь не было того воздействия более развитых предшественников, котор'ое испытали древние индоевропейцы в долине Инда, в Малой Азии, на Балканах и в Эгеиде. Этим отчасти и объясняется сравнительный аскетизм быта в "Стране городов", отсутствие предметов роскоши, развитых форм изобразительного искусства, письменности и т. д. Но именно своим "варварством" и интересен нам сегодня этот опыт сотворения "нового мира", этот странный "эксперимент", который поставила история в XVIII-XVI вв. до н. э. в Урало-Казахстанских степях.
|
