Французские кинорежиссеры
Скачать 8.81 Mb.
|
Такова характерная особенность вклада, внесенного Л'Эрбье в сокровищницу первой школы французской кинематографии. По своей значимости этот вклад, несомненно, уступает тому, который сделали для французского кино упомянутые выше новаторы. Однако важен и он, поскольку расширил значение зрительного образа. Благодаря Л'Эрбье кадр приобрел в фильме психологический смысл. Реалистическое изображение становится импрессионистским. Жак Катлен в своей книге иллюстрирует 50 это несколькими примерами: «Стена, вдоль которой идет женщина, раздавленная жизнью, внезапно деформируется перед объективом, как в кривом зеркале, безмерно растет, точно загибается внутрь, и всей своей белой массой давит на хрупкую чер-ную фигурку... А вот танцовщица, погруженная в свои мысли во время праздника, — экран показывает ее в смутной дымке, как бы во власти беспредельной мечты, тогда как рядом с нею ее подруги показаны с нормальной четкостью. Когда же возгласы публики приводят ее в себя, ее образ становится таким же четким, как и остальные... Мрачный паяц издевается над покинутой матерью, мы видим его глазами этой женщины: огромным, извивающимся, отвратительным... » Именно такое превращение реалистического изображения в импрессионистское побудило Луи Деллюка восторженно воскликнуть: «Вот настоящее кино!» В наши дни это было бы сказано с оттенком пренебрежения. Говорящее кино вытеснило подобный язык, и его настолько забыли, что некоторое время спустя достаточно будет показать необычно снятые потолки в фильме «Гражданин Кейн» *, чтобы произвести сенсацию! Теперь этот язык уже не в ходу. Наши молодые эстеты считают ВТО устарелым и напыщенным. Надо было двигаться дальше, а кино остановилось в пути, в то время как все «старые» виды искусства жаждут освободиться, вырваться за пределы материального образа, кино занимает ретроградную позицию. Оно уже вернулось к изобразительной стадии... И те же эстеты, которые восхищаются Пикассо, признают только один вид киноискусства—тот, что под стать Мейсонье*!.. Какова же реакция продюсеров, то есть тех, кто является работодателями для дерзающих, а также публики, для которой они трудились? Отвечая на наш вопрос, Жак Катлен вспоминает об «Эльдорадо». «В конце июня Л'Эрбье показывает фильм патрону и руководителям фирмы... Леон Гомон, чело- 51 век-хронометр, появляется точно в назначенное время. Демонстрация фильма должна начаться в тот самый момент, когда он усаживается на свое место. И вот фильм на экране... Но к концу первого эпизода зрители видят все более и более мягкофокусное изображение, назначение которого — передать состояние героини, ее отрешенность от действительности. Патрон резко поворачивается и приказывает механику остановить фильм. Зажигается свет, все смущенно, недоумевающе смотрят друг на друга. Гомон, решив, что увиденное на экране — результат неисправности аппарата, готов прогнать виновного. Л'Эрбье осторожно объясняет, что нечеткость изображения — технический прием, рассчитанный на психологический эффект... который... что... — Показывайте дальше, — говорит патрон. 7 июля 1921 года фильм демонстрировался представителям прессы. Он был принят восторженно. Леон Муссинак выражает общее мнение, отозвавшись о последней части «Эльдорадо» как об «одном из самых замечательных по своей фотогении кусков, которыми нам когда-либо приходилось восхищаться»1. Зрители кинотеатров иногда бурно реагируют на фильм, топают ногами, свистят. Но он делает сборы. В ноябре того же года при опросе читателей, проведенном одним киножурналом, Марсель Л'Эрбье был назван лучшим французским режиссером. Леон Гомон предлагает ему возобновить контракт и удваивает жалованье. «Эльдорадо» — ключевое произведение в творчестве Л'Эрбье того периода. Фильм «Человек открытого моря» (отнесенный к «морскому» жанру), насыщенный новыми эффектами и смелыми техническими приемами, уже привлек к себе внимание зрителей. По выражению Жоржа Садуля, автор хотел, «чтобы в кино, как в сонате, были различимы аллегро, анданте, скерцо, ларго». Хотя фильм «Человек открытого моря» и более реалистичен по 1 «Naissance du Cinéma». 52 жанру, Л'Эрбье трактует его так же субъективно, как и другие свои картины. Сюжеты даже его самых смелых фильмов банальны. Сам режиссер расценивает сценарий «Эльдорадо» как «мелодраматический». Л'Эрбье заботится только о форме. Действие, чувства, выражаемые фильмом, заслуживают у него внимания только под углом зрения формы, в которую они облечены. Но в фильме «Дон-Жуан и Фауст», где встречаются два символических персонажа, сказывается тяга Л'Эрбье к кино рассудочному. В компоновке кадров, даже тех, элементы которых он черпал в природе, — пейзажей и портретов — непосредственность вытеснена продуманностью. В то время Л'Эрбье уже начал привлекать к работе молодежь (например, художника и костюмера Клода Отан-Лара). Заслуга Л'Эрбье состоит еще и в том, что он приобщил к кинематографу мыслящих, влюбленных в современное искусство людей, тех, чьим смелым поискам была посвящена Международная выставка прикладного искусства в 1924 году... Однако, несмотря на интерес, представляемый фильмом, один молодой прозорливый критик пишет: «Именно художественные достоинства фильма «Дон-Жуан и Фауст» и вызывают сомнения. Мы видим прекрасные сцены. Но фильм ли перед нами?» Это молодой критик Рене Клер. Он прекрасно чувствует, что, заботясь о пластической выразительности фильма, режиссер еще ни в коей мере не удовлетворяет более насущного требования кино — требования ритма. И все же Марсель Л'Эрбье получил достаточно одобрительных отзывов, чтобы считать партию выигранной по крайней мере в плане эстетическом. Отныне он освобождается от пут, которыми его связывали продюсеры, и, чтобы завоевать полную независимость, основывает собственную производст- 53 венную фирму «Синеграфия». Это первый шаг на пут» « тому роду деятельности, которому он отдается в будущем по мере отхода от творческой работы. Вокруг «Синеграфии» Марсель Л'Эрбье группирует молодежь, как и он, устремленную в будущее. Он помогает ей находить свое призвание, предоставляя временами возможность пробовать свои силы. Он уже не довольствуется своим индивидуальным творчеством, а намеревается создать своеобразную Школу или Мастерскую. «Синеграфия» дает возможность Жаку Катлену заняться режиссерской работой и поставить два интересных фильма — «Торговец удовольствиями» (1923) и «Галерея чудовищ» (1924); художнику-декоратору Клоду Отан-Лара — снять свой первый авангардистский короткометражный фильм «Хроника» и, наконец, Луи Деллюку, идеи которого оказали влияние на стиль Л'Эрбье, поставить свой последний фильм «Наводнение». Снимая свои многочисленные фильмы для «Синеграфии», Марсель Л'Эрбье заручается сотрудничеством многих виднейших деятелей авангардистского движения в архитектуре, живописи, декоративном искусстве, искусстве меблировки, в литературе и музыке. Вот почему в шапке фильма «Бесчеловечная» — первого фильма Л'Эрбье, поставленного «Синеграфией», — мы встречаем имена Пьера Мак Орлана*, Фернана Леже, Малле-Стевенса, будущего режиссера Аль-берто Кавальканти* и Дария Мило, а среди исполнителей — Жоржетту Леблан, Жака Катлена и будущего лауреата гонкуровской премии* Филиппа Эриа. Сочетание стольких свежих талантов помогает создать произведение, соответствующее своему названию, хотя и слишком рассудочное, но все же эмоционально воздействующее на публику. «На каждом сеансе зрители яростно спорят, у фильма столько же горячих поклонников, сколько и ярых противников. Когда на экране появляются многоцветные кадры, построенные на ускоренном монтаже, которыми заканчивается фильм, в зале поднимается невообразимый шум»1. Прекрасное время, когда в кино стали приходить не пассивные зрители и те ради того, чтобы проглотить свою еженедельную порцию киноромана с продолжением! Еще один достойный сотрудник идет навстречу Л'Эрбье — Луиджи Пиранделло соглашается продать «Синеграфии» право на экранизацию своего произведения «Покойный Матиас Паскаль». Фильм выходит на экраны в сентябре 1925 года и пользуется не меньшим успехом, чем предыдущие. «Синеграфия», как, впрочем, любое благородное начинание, знавала и трудные дни. Многие из ее организаторов тоже претендовали на независимость. Пожар уничтожил помещение «Синеграфии», но не веру Л'Эрбье в свои силы. Это был трудный момент. И вот вновь возникает дилемма, которую в свое время перед ним ставил Леон Гомон*. Чтобы выжить, надо просить помощи у Патэ*, надо взяться за кинороманы, надо объединить коммерцию с искусством. Для Марселя Л'Эрбье наступает период упадка. Прежде всего он отказывается от задуманных им сюжетов и снимает два довольно посредственных фильма. Один — «Головокружение» по Шарлю Мере, другой — «Дьявол в сердце» по Люси Деларю-Мардрююс*. Тщетно вкладывает режиссер в эти посредственные сюжеты свое общепризнанное теперь мастерство. Он пытается, но безуспешно, поставить произведения, более достойные внимания: «Любовь мира» по Рамюзу* и «Портрет Дориана Грея» по Оскару Уайлду. В конечном счете режиссер довольствуется Золя, но Золя, приближенным к современности, вокруг которого засверкают все возможности искусства экрана. «Деньги» — последний немой фильм Л'Эрбье. Экранизация романа Золя вызывает гнев Антуана*. Купюры, произведен- 1 «Jaque Catelain présente Marce1 L'Herbier», Paris, 1950. 54 55 ные прокатчиком, вызывают возмущение автора фильма. Арбитраж никого не удовлетворяет. Фильм не оправдал возлагавшихся на него надежд. Автор уже чуть ли не готов отречься от картины, переделанной против его воли. Но другая драма потрясает мир кинематографа. Нарождается говорящее кино. С появлением в кино звука «Синерграфия» прекращает свое существование. Завершается важный период творчества Марселя Л'Эрбье. Зная, «что человечество никогда не идет вспять, что прогресс надо принимать» 1, Л'Эрбье обращается к тому, что он уже назвал «синефоническим искусством». Но он не собирается опять вступать в борьбу для спасения признанных ценностей, — как это сделает Рене Клер. Уж не опасается ли он, что ему не по плечу новая форма, столь непохожая на ту, с которой он связал свои былые замыслы? Или, может быть, он устал? Л'Эрбье сдает позиции, скромно довольствуясь экранизированным театром или просто рабской экранизацией литературных произведений... Внезапный отход от своих позиций, приведший в замешательство его почитателей, Л'Эрбье оправдывал в ту пору так: «Мы очутились перед трудноразрешимой задачей. Во времена немого кино можно было, прилагая личные усилия и принося тяжелые жертвы, снимать, придерживаясь своих замыслов, делать то, что считаешь нужным, — не для материального преуспеяния, а в интересах художественного развития кинематографа. Это требовало огромных затрат. Я сам годами боролся за то, чтобы создавать фильмы, соответствующие моим замыслам, чтобы дать возможность работать многообещающей молодежи. Но такое усилие нельзя прилагать вечно. На- ступает момент, когда человек уже не в состоянии придерживаться этой линии поведения. Появление говорящего кино значительно приблизило этот момент. В настоящее время нельзя не учитывать, что кинематограф — коммерческое предприятие, об этом напоминает дороговизна говорящего фильма. Вот почему у нас, режиссеров, остается только два выхода: либо подчиниться законным требованиям заказчиков, то есть работать для широкого зрителя, а не для себя, либо не работать вовсе. Из двух зол надо выбирать меньшее. Можно всегда попытаться внести в коммерческий фильм немного того, что думаешь, на несколько секунд быть самим собой. Я пробовал это сделать в фильмах «Тайна желтой комнаты» и «Аромат дамы в черном», хотя они и чужды моему вкусу, моим устремлениям и моему духу. Остается надеяться на медленную эволюцию — ее возможность отнюдь не исключена, — которая поставит кинематографию в лучшие условия»1. Л'Эрбье порывает контракт, связывающий его с продюсером. Около двух лет — с сентября 1931 по июль 1933 года — он не снимает вовсе... Но вот снова «Отчий дом» одерживает верх. Л'Эрбье уступает продюсерам. Он снимает фильм «Ястреб» по Франсису де Круассе, «Скандал» по Анри Ба-таю*, «Авантюриста» по Альфреду Капю, «Счастье» по Анри Бернштейну*. Кино — искусство движения — отдано на растерзание драматургам. И сам Марсель Л'Эрбье способствует этой сдаче позиций. Марсель Л'Эрбье, рассказывает Жак Кат-лен, ужасно боится моря. И вот следующая серия фильмов, не менее низкопробная, чем сделанная по пьесам, приближает творческий упадок режиссера. Это серия фильмов на морскую тематику: «Имперская дорога» и «Вооруженная стража» (о французском флоте в Тулоне), «Дверь в открытое море» (о мореходной школе в Бресте), «Новые лю- 1 «Cinémagazine», juillet 1930. 56 1 Интервью Марселя Л'Эрбье «L'Echo d'Oran», 24 juin 1932 57 ди» (о Марокко во времена маршала Лиоте *), «Цитадель молчания»... В них пропаганда сочетается с напыщенностью. Делая вид, что верит этим прилизанным, академичным, холодным фильмам, Марсель Л'Эрбье отлично понимает, что сбился с пути. •К каким новым берегам направить терпящий бедствие корабль былых замыслов? Обилие легкой романтической экзотики толкает его на создание документальных фильмов. Чтобы обрести утраченную независимость, Л'Эрбье создает новое общество «Синефония»; объединившее документалистов Жана Древиля*, Жана Арруа, Луи Пажа. Он помогает Йорису Ивенсу* закончить «Зюдерзее»... Но предприятие впадает в спячку... «Остатки своего кинематографического кредо» (Ж. Катлен) Л'Эрбье хотел дать почувствовать в громоздких (исторических полотнах, которые он называет «экранизированной хроникой». Молодой прогрессивный кинематографист становится чуть ли не официозным режиссером. Он выпускает фильмы такие же прилизанные, как он сам, лишенные каких бы то ни было смелых исканий, какой бы то «и было оригинальности. Это фильмы, представляющие на экране чопорное искусство, искусство официальных церемоний и исторических картин. Таковы «Адриенна Лекуврер», «Трагедия империи», «Антанта»... Занавес! Второй период творческого пути Марселя Л'Эрбье завершается. За это время Л'Эрбье не перестает быть теоретиком-философом, каким он был в «Саду тайных игр», и довольно часто печатает статьи о киноискусстве в «Пари-Миди», «Комедиа», «Пари Журналь», «Синеа». Он читает лекции... К концу этого второго периода он сам в следующих выражениях подводит итог своему творческому пути: «Как своеобразна моя кинематографическая судьба! Скоро исполнится двадцать лет моей работы в кино! Но эти двадцать лет распадаются на две фазы, удивительно сходные и в то же время столь различные! Сначала десять лет немого кино (1918—1928), когда снисходительные боги подбрасывают мне 58 больше хороших карт, чем я мог надеяться, когда я создаю фильмы по своему желанию и наконец одерживаю несколько крупных побед, принесших мне много радости и оставивших в памяти деятелен кино названия моих картин, созданных во славу кинематографа: «Роза-Франция», «Человек открытого моря», «Вилла «Судьба», «Эльдорадо», «Дон-Жуан и Фауст», «Бесчеловечная», «Воскресение» 1, «Покойный Матиас Паскаль», «Деньги» — фильмы, отмеченные поисками нового, дерзаниями и независимостью. Затем десять лет звукового кино (1928—1938), десять лет вынужденных шагав и неудач, когда на мою долю выпадала игра, далеко не блестящая, когда судьба заводила меня в безвыходное положение (ты неустанно предлагаешь прекрасные сюжеты, а тебе неизменно навязывают самые негодные), а когда по счастливой случайности в мои руки попадали хорошие карты («Счастье», «Вооруженная стража», «Новые люди», «Цитадель молчания»), по воле злого рока они оказывались не моей масти и не вдохновляли меня на то, что раньше обеспечивало мне успех. |
Похожие:
 | Конкурсный набор во французские школы бтзнеса на 2015/16 учебный год #выпускники #Франция |